— Я вам не верю.
— Придется поверить.
— Очередные сказки про конец света, не верю. Предоставьте доказательства, если вы в самом деле те, кем вы по вашему утверждению являетесь.
— Это не входит в наши планы.
— А что входит в ваши планы?
— Дать инструкции.
— Вы удивительные люди! – Парень в коротких спортивных шортах, сидящий напротив мужчины и женщины, выглядящих несколько странно тут, в пляжном кафе, в своей закрытой и, видимо, жаркой одежде, откинулся на спинку стула и с удивлением воззрился на них. – Вы приходите сюда, несете какую-то чушь с серьезным видом, отказываетесь предоставлять какие-либо доказательства, при этом утверждая, что понимаете, что я человек умный. Ну если я умный, то разве не очевидно, что я не могу всерьез отнестись к тому, что вы мне тут рассказываете??
Повисло молчание.
— Сколько ты уже так путешествуешь, — спросил мужчина.
— Два года.
— Нравится?
— А кому не понравится??
— И ты не хочешь, чтобы эта приятная жизнь заканчивалась, поэтому зарываешь голову в песок, и не хочешь ничего ни видеть, ни слышать?
— Разумеется, я не хочу, чтобы эта жизнь заканчивалась, но это не значит, что я куда-то там зарываю свою голову. Я прошу у вас каких-либо доказательств, вот и всё.
— У нас нет доказательств, — мягко произнесла женщина.
— Ха! – Парень развел руками и рассмеялся. – Так может быть вам просто нужно задуматься самим – откуда в ваших головах эта чушь?
— Эта чушь в наших головах из нашего собственного опыта. Мы описываем то, что сами пережили, что видели своими глазами.
— Наркотики употребляете? Тут многие курят всякую дрянь… — парень подозрительно прищурился и окинул обоих взглядом. – Выглядите вы, признаться, странновато, вы не находите?
— У нас не было времени купить другую одежду, Андрей. И нет необходимости – мы сегодня же улетаем отсюда.
— Куда? – Зачем-то спросил Андрей.
— Понятия не имею.
— То есть??
— Мы не знаем, куда полетим, и узнаем об этом только в аэропорту, когда увидим – куда есть рейсы.
— Вы что, участники такого же эксперимента?
— Бывшие.
Женщина приподнялась со стула, осмотрелась и снова села.
— Боишься чего-то?
— Опасаюсь.
— Кого?
— Сам знаешь кого – одного из тех, кто устроил всё это.
— Джо не показался мне опасным, — не очень уверенно произнес Андрей.
— Показался, — уверенно возразил мужчина. – Просто ты вытеснил это, поскольку перспектива нарисованной им жизни оказалась очень привлекательной, разве не так?
— Не совсем. Да, поначалу это показалось очень подозрительным, но дело не только в том, что он мне предложил, но и в том, что он не показался мне опасным.
Мужчина и женщина переглянулись.
— У нас не так много времени. Нас наверняка отследили и нам не хотелось бы снова встречаться с этими людьми…
— Может быть, — задумчиво произнес Андрей, — вся эта комедия – тоже часть эксперимента?
— Да может, может, — с нетерпением сказал мужчина. – Вот что. Я понимаю, что наши надежды на то, что ты серьезно отнесешься к тому, что мы сказали, были в общем безосновательны, ну хорошо, тем не менее…
— А на что вы рассчитывали, в самом деле!? – почти с возмущением перебил Андрей? – Приходят какие-то типы, несут бред на уровне клинического расстройства рассудка, инопланетяне какие-то, конец света, вы что, в своём уме?? Да если бы не то, что вы каким-то образом знаете про мой договор с Джо, я бы даже и секунды вас не слушал!
— Вот именно, — тоже с некоторым раздражением ответила женщина, — «если бы не то, что мы знаем», вот именно. А мы, как видишь, знаем это, и знаем гораздо больше, и это, на мой взгляд, достаточно серьезная причина…
— Ладно, — перебил её мужчина. – Не хочу в десятый раз повторять одно и то же. – Итак, я предлагаю тебе эксперимент.
— Как, ещё один? – Рассмеялся Андрей? – Ещё одна кредитная карточка? Мне пока хватает этой.
Мужчина продолжал, не обратив никакого внимания на эти слова.
— По условиям договоренности с Джо, ты можешь делать всё, что захочешь, так?
— Так.
— При этом он очень грамотно направил тебя в то русло, в которое он хотел тебя направить.
— Он меня никуда не направлял, — решительно возразил Андрей. – Наоборот, он показал мне, насколько примитивны мои представления о свободе, насколько они, на самом деле, обусловлены теми рельсами, которые передо мной проложили, создав иллюзию выбора.
— Правильно, — мягко подтвердил мужчина. – Правильно!
— Что правильно?! Да, правильно. Он показал, например, что моё желание «попутешествовать» является совершенно стандартными рельсами, не более того, что каждый, кого ни спросишь, начнет говорить о путешествиях в контексте того – как он видит свою свободную жизнь.
— Ты, Андрей, стал объектом простой манипуляции на твоем чувстве собственной важности, — улыбнулся мужчина. – Указав тебе на это, Джо как раз и добился того, что желание путешествовать ты отставил на задний план, так как тебе вряд ли захотелось бы в собственных глазах опуститься до уровня обычного, примитивного обывателя.
Он наклонил голову и несколько въедливо посмотрел на Андрея, но тот ничего не сказал.
— А между тем ничего удивительного, что люди хотят путешествовать, неужели эта простая мысль так и не пришла тебе в голову? Что удивительного в том, что люди, играющиеся с собакой, находят это занятие интересным? Что удивительного в том, что море красивое для тех, кто воспринимает чувство красоты? Удивительно ли то, что люди хотят трахаться? Нет, всё это не удивительно.
— Но… что ему в этом? Зачем ему было делать так, чтобы я подавлял желание путешествовать?
— Его возможности не беспредельны. Как и любое существо, он ограничен в своих возможностях, особенно тут – на чужой ему планете. Поэтому для него важно, чтобы ты, желательно, сидел на одном месте, испытывая при этом уверенность в том, что не перемещаешься исключительно по своей воле. Так им проще за тобой наблюдать. И именно поэтому мы, — он кивнул на свою спутницу, — и пользуемся этим простейшим способом избегать их внимания – как только мы где-либо засвечиваемся, мы сразу же делаем несколько перелетов, желательно в разные страны, в разные климаты, и они нас теряют.
— О господи, — вздохнул Андрей, — вот привязались вы ко мне со своими инопланетянами, а…
— Поэтому проведи эксперимент. – Продолжил мужчина, — начни переезжать с места на место, каждый день – новый город, а то и новая страна. И ты увидишь кое-что…
— Пора, — женщина встала и потянула своего друга за рукав. – Мы еще с тобой увидимся – позже, когда ты проведешь этот эксперимент и увидишь результат. Напиши по этому мэйлу, — она протянула листок бумажки, — когда захочешь с нами встретиться.
Следующие две недели Андрей ежедневно перелетал с места на место, и ничего не происходило. Наконец, всё это стало уже довольно-таки утомительным, и он решил прекратить эти прыжки – не в последнюю очередь из-за того, что Сингапур, в котором он был на тот момент, оказался чрезвычайно приятным местом, в котором хотелось остаться подольше. Ну и потом – сколько можно заниматься этой ерундой?
Первое, что привлекает туриста в Сингапуре, это, конечно, Orchard Road и близлежащие к ней небоскребы, отели, шоу в Marina Bay и развлечения на Сентозе. Но Андрею сейчас интересно было другое, и он три раза сходил в Science center, вместе с толпой школьников играясь во все те игрушки, которые там доступны. Это было здорово – возможно, просто потому, что там его окружали дети – не задолбанные родительской заботой и необходимостью «хорошо учиться» и целовать бабушку, преодолевая рвотные позывы, а самые нормальные дети, вполне соответствующие тому образу, который возникает при словах «беззаботное детство». Они долбили по кнопкам, рычагам, пускали монетки крутиться по пластиковой «черной дыре», угадывали – откуда звенит звонок телефона, кричали в трубу с эхом, ползали по полу, прыгали, лезли во все дыры, и никто, никогда, ни единого раза не сказал им ни слова, чтобы их как-то «успокоить».
Здорово было и гулять по ботаническому саду, расположенному в нескольких автобусных остановках от метро Orchard Road – большая территория, куча разных прудиков, растений, полянок, гуляющие люди, люди сидящие на траве, люди бегающие по тропинкам, люди в ресторане – все вместе и каждый в отдельности создавали впечатление совершенного довольства и комфорта. Казалось, им всем просто хорошо жить, и всё это казалось нереальным.
Иногда Андрей просто тыкал пальцем в любое метро на схеме и ехал туда, ходил по окрестностям, наблюдал. Так он случайно открыл место, где тусуются проститутки – метро Kallang ничем было не примечательно, и, выйдя со станции, он просто пошел по улице Geylang — просто вперед, без цели. И сразу наткнулся на офигенный магазин диких камней – таких красивых, каких он, кажется, не видел в одном месте никогда. Тектит весом в шесть килограмм он просто не мог не купить, хотя и понимал, что не сможет таскать его с собой – ну хоть посмотрит на него несколько дней, пока будет тут жить.
(А может быть, всё-таки купить какой-нибудь домик в Баварии или на Бали, в котором он мог бы собирать то, что ему нравится – камни, книги, вещи? Ведь сказка с кредиткой может скоро кончиться, и что тогда? Да, надо купить).
Оплатив минерал заветной кредиткой, и облапав его шаровидную поверхность, более всего похожую на поверхность какой-то планеты, изрытую метеоритами, он попросил отослать его в свой отель, и еще часа два просто ползал по магазину, рассматривая другие камни. Он мог бы купить их все, хотя средняя стоимость камня и достигала нескольких тысяч долларов, но зачем это? Смысла в этом сейчас не было. Затем он пошел дальше, и на Lorong 12 решил свернуть направо, и тут-то и натолкнулся на целую стайку девушек-проституток, которые совершенно открыто стояли тут, разговаривали между собой. Они тут же его облепили, улыбаясь, трогали его за руки, обнимали за плечи, и это было не вульгарно и не агрессивно, как, скажем, на Самуе, а как-то спокойно и расслабленно. В Сингапуре всё дорого, и девочки тут стоили существенно дороже тех, кого можно встретить на улицах Бангкока или Манилы – сто тридцать сингапурских долларов в час, но к счастью, это не имело значения. Он даже не стал её трахать – пупсовую девочку, не понимавшую ни слова по-английски, он просто тискал её, вылизывал, гладил, и когда она, сидя на коленках напротив него, дрочила его член, он обнимал её, гладил её плечи, лицо, целовал её в губки, тискал её грудки, ляжки и задние лапки, и ему просто было хорошо, пока вдруг не забрезжило на горизонте всё то же ощущение бессмысленности жизни, ощущение тотального одиночества, и он понял, что начал влюбляться – он постоянно влюблялся во всякую девочку, которая не проявляла агрессии и была дружественна и хотя бы немного ласкова. С самого детства, сколько он себя помнил, он влюблялся, и каждый раз в процессе сближения выяснялось, что влюблен он в дорисовки – в то, чего нет, да и быть, видимо, не может, пока этот мир взращен на ненависти к удовольствиям, на беспросветной догматичности и тупости. Хотя в детстве всё-таки всё было по-другому, кажется… а может это просто дорисованные воспоминания? Сейчас уже не проверить, так как в него уже никогда не влюбится девяти- или одиннадцатилетняя девочка – он уже слишком стар для неё, и ему никогда на своем опыте уже не узнать – может ли такое быть, чтобы девочка не превращалась в серое и ревнивое ничтожество, отупевшее, забитое, если она полюбит и в ответ получит не ханжество, не авторитарное обращение как с недочеловеком, не назидательность и высокомерие, облаченное в маскировочный халат сюсюкания и заботы, а настоящую ответную нежность и влюбленность. А если и влюбится – что толку? Он даже не сможет с ней нормально разговаривать, что уж говорить о ласках и поцелуях? Распнут, уничтожат, посадят, поставят клеймо насильника.
Он целовал ей ножку, гладил коленки, попку, и с каждой минутой становилось всё тоскливее и беспросветнее. Выхода-то нет. Выход надо искать, и главное – в найденный выход надо ещё иметь силы пойти! Вот, например, он знает и умеет прекращать болезненные эмоции, останавливать раздражение и агрессию. Он знает – насколько отравляет чувство собственной важности – высокомерие, назидательность, язвительность, и умеет убирать это, отбрасывать в сторону. Он умеет быть логичным и сопоставлять, отбрасывать, делать обоснованные выводы. Но чего-то не хватает. Какой-то цели, которая захватила бы его целиком. Тотальное довольство и комфорт, в котором он плавает уже третий год подряд – этого недостаточно, этого мало.
На улице начинало темнеть. По-прежнему стайка девочек тусовалась перед входом в отель, предлагая себя. Какой-то старый китаец подошел и спросил, дружески улыбаясь – понравилось ли ему.
— Да, понравилось, — кивнул Андрей. – Хорошая девочка, очень хорошая, всё было здорово.
Китаец ещё что-то сказал вслед, но Андрей кивнул ему уже механически, не слушая. Он представил себе – чем он займется, придя в отель. Можно посмотреть новый фантастический фильм, это интересно, это даст впечатления. Можно ближе к полуночи съесть что-нибудь вкусное в ресторане. Можно поучить языки – почитать или послушать, это доставляет удовольствие – он давно перестал выписывать слова и правила – что забылось, то потом вспомнится, выползет само, и избавившись от всяких долгоживущих списков он стал получать настоящее удовольствие от изучения языков – теперь он выписывает выученные слова, повторяет их несколько раз, а через неделю-две безжалостно выбрасывает список – что не запомнилось, то все равно где-то улеглось в долговременной памяти и проснется рано или поздно. Главное – преодолеть спазматическое желание перфекционизма, непременно всё запомнить. Это и изучением-то не назовешь, скорее – впитывание, как будто приходишь, ложишься во что-то приятное, и впитываешь всем телом. Бенгальский, чешский, кантонский, бразильский португальский, швейцарский немецкий – интересно впитывать разное, бессистемно – просто для удовольствия.
И всё же этого мало. Интересно – это, может быть, особое свойство человека? Или не всякого человека? Если поставить в такие условия, в какие сейчас поставлен он, любого человека – вот ту девочку-проститутку, того китайца, вот этого китайца, вот эту женщину – они что, тоже, как и он, спустя три или пять или десять лет остановятся и поймут, что дальше жить так не получается? Что требуется что-то большее, требуется цель, настоящая задача? Или они вот так и могли бы прожить до смерти в полном и тотальном довольстве и даже не вспыхнет, не всколыхнется в них вот это тайное, глубокое чувство глубинной неустроенности, незавершенности?
Интересно было бы поставить такой эксперимент… Андрей рассмеялся, поймав себя на этой мысли. Вот он и влез в шкуру Джо. Инопланетянин Джо:) Андрею снова стало смешно, и сейчас показалось совершенно глупым, что он всё-таки попался на удочку у той странной парочки и стал как дурак мотаться туда-сюда – две недели глупых прыжков по миру, и какой результат?
Интересно, а получил ли вообще Джо со своими коллегами хоть какой-то результат? Насколько всё это оказалось для них оправданным, интересным? Ведь прошло два года, потрачена немалая, очень даже немалая сумма денег, и сколько это будет длиться ещё? С того момента, как закончилось его обучение, прошло два года… и на самом деле много всего было прожито, и обучение не прошло даром, хотя поначалу это показалось абстрактной философией, которую он слушал, не веря, что можно перебросить между этой отвлеченной философией про «насыщенность» и «энергию» какой-то мостик к грубой и реальной действительности, в которой все мы живем несмотря на то – в какую философию верим. Жизнь, в конце концов, с её прагматичной причинно-следственной связностью, выравнивает всех – буддистов и агностиков, крепких семьянинов и бродяг. Все они в конце концов сталкиваются с простыми и грубыми законами жизни: нет денег – нет удовольствий, нет денег – нет женщин, нет денег – нет интересов и так далее. Будь ты поэтом или грузчиком, от правды жизни не уйдешь, а состоит она из таких вот грубых и простых истин. Нет, не всё упирается в деньги, конечно. Но почти всё. Говорят, что власть ценнее денег? Может быть, конечно, но власть достается немногим – настоящая власть, а не пародия на неё. Конечно, какой-нибудь ущербный недоносок удовлетворится и статусом первого помощника второго дворника, но это не власть, это мелкий рычаг удовлетворения тщеславия. Настоящая власть доступна очень и очень немногим, крохотному количеству людей, поэтому её как бы и нет в реальности нормального человека, а вот деньги – деньги это то, что касается всех и каждого, и даже маленькая прибавка денег может быть весьма заметной, поэтому деньги в такой цене. И добыть их бесконечно проще, чем власть.
Андрей давно понял, насколько смехотворны эти людишки, которые воротят нос от денег, которых не имеют, которые пытаются со снобизмом делать заявления насчет того, что мол не всё покупается… как будто они пробовали! А он вот пробовал. И купил всё, что хотел, кстати. Всему есть своя цена – всему тому, с чем в реальности может столкнуться человек. И цена это не такая уж большая. Вот взять эту распространенную чушь, в которую он и сам свято верил, что мол любовь за деньги не покупается.
Покупается. Вот эта самая, настоящая любовь, прекрасно покупается. Может быть существует какая-то другая любовь, которая не покупается, но такой и вовсе нет нигде, кроме как в сентиментальных романах, поэтому и говорить о ней нечего. Когда Андрей первый раз решил рискнуть и попробовать купить любовь, ему было по-настоящему страшно – страшно, во-первых, агрессии, которую, он был уверен, он несомненно огребет от девушки, которую захочет купить. И во-вторых было страшно (и это даже было страшнее) убедиться, что его подозрения верны, что любовь можно купить. А получилось всё просто и легко, совершенно прозаично. Он выбрал парочку, парня и девушку, которые гуляли в обнимку по набережной, целовались, что-то ласково друг другу говорили. Он снял номер в том же отеле, где остановились они, и за завтраком улучил момент и сунул девушке записку, в которой вежливо извинялся за беспокойство, но очень просил уделить ему всего лишь две минуты здесь же, в фойе отеля, но непременно наедине, так как вопрос щекотливый и касается её матери. Как бы это ни выглядело глупо, но механизмы работают исправно, и слово «мать» произвело свое действие. Когда она подошла, Андрей сразу же взял быка за рога, сообщив ей, что про мать он выдумал, просто ему было очень надо увидеть её и сказать ей кое что, а именно, что он заплатит ей столько, сколько она захочет, если согласится провести с ним сегодняшний вечер. Он упомянул о том – насколько потом ей весело будет прогулять честно заработанные деньги со своим парнем, ведь это будет только прогулка по парку, больше ничего, просто он богат и хочет сделать подарок ей, и ему будет приятно представлять, как такая чудесная пара как она и ее парень потратят эти деньги на какие-нибудь удовольствия… Две минуты такой ерунды и твердо произнесенная сумма «десять тысяч долларов» заставили её сомневаться. Да, десять тысяч долларов, и так как он ни на секунду не сомневается в её честности, то он готов заплатить деньги авансом, прямо сейчас, и он ждет её в шесть вечера. Осталось сунуть деньги ей в сумочку, преодолев чисто формальное сопротивление, и быстро уйти. И конечно, в шесть вечера она была там – одна. И она осталась с ним спать, и это обошлось ему еще в десять тысяч плюс некоторая успокаивающая болтовня. Скажут – она осталась спать, но где же тут любовь? А любовь – она тут же. С кем девушка спит, того она и любит, если её не обижать и быть заботливым и внимательным, так что после той ночи девушка осталась с ним уже по доброй воле, но, надо заметить, совсем не без того, чтобы понимать, что с Андреем ей будет доступно всё то, о чем ей мечтать и не приходилось. Он прожил с ней неделю и убедился – она любит его самой настоящей любовью – именно той, о которой снимают фильмы и пишут книги – объятия, поцелуи, секс, забота, беспокойство за любимого, скучание, улыбки при встрече… это была любовь, ну или, во всяком случае, то, что ею все называют.
Так что покупается всё – нужно только определить подходящую сумму и быть достаточно ловким, чтобы выплатить её так, чтобы человек имел возможность вытеснить тот факт, что его покупают.
Как жить?
Неожиданно этот вопрос догнал его тут, в Сингапуре, в перегоне между City Holl и Raffles, в сверкающем кондиционированном вагоне, заполненном людьми, имеющими какие-то цели, которые хоть и были призрачными, но были. Так что, вернуться в ту жизнь, которая была раньше?
От это мысли передернуло. Нет, только не это. Это всё равно, что воспользоваться гильотиной для лечения насморка. Переживание отсутствия какого-то главного содержания жизни… оно, несомненно, дискомфортно и даже может стать болезненным, но это можно уподобить тому дискомфорту, который испытывает цыпленок, пробивая скорлупу.
Вдруг состояние резко изменилось. Из тяжелого густого недоумения вдруг оно переметнулось в яркое удовольствие и насыщенность. Так всегда бывает, если не поддаваться депрессивным приступам, если держать их на расстоянии вытянутой руки. Если по какой-то причине не хочется прекращать это состояние, то по крайней мере его можно наблюдать, исследовать! А всё-таки обучение прошло не зря…
Месяц обучения, которое, согласно договоренности с Джо, должен быть пройти Андрей, пролетел незаметно и показался скорее развлечением, чем обучением, но с каждым месяцем информация и навыки, полученные в то время, словно постепенно проявлялись, как фотография на фотобумаге – Андрей никогда не держал в руках фотобумагу, и процесс проявки фотографий видел только в кино, но образ был подходящим для ассоциации с тем, что с ним происходило. Он каждый день встречался с женщиной, которая без какого-либо изыска просто рассказывала ему разные истории из жизни, даже не претендующие на то, чтобы быть похожими на реальные, иногда вводя новую терминологию. Понятие насыщенности жизни было, несомненно, центральным в этой системе представлений о психическом мире человека. По её словам, жизнь как совокупность конкретных явлений, событий и переживаний имеет довольно-таки мало значения. Не так важно, летишь ты в Манилу или Токио, завтракаешь в Secret Recipe или в Макдоналдсе, трахаешься с негром или китаянкой – просто одни впечатления вместо других, и одно легко может быть заменено другим. Главное – насколько велика при всём этом насыщенность твоей жизни – именно это делает впечатления интересными или пресными, захватывающими или утомительными. Важна не внешняя ткань событий, важно другое – насколько интенсивно твоё переживание насыщенности жизни. И если насыщенность высока, то даже просто сидя на лавочке в парке и смотря себе под ноги, ты можешь переживать восхитительные моменты твоей жизни, развиваться, обогащать свой опыт. И если насыщенность низка, то даже самые бурные приключения не принесут ничего, кроме пресыщения, усталости и недовольства с подступающими депрессией, агрессией и прочими психическими ядами.
Это было достаточно интересно, но как-то оторвано от реальности тогдашнего Андрея. Идеи эти мало проникали в него, так как он-то ещё далеко не наелся впечатлениями, и очень трудно было представить себе, что и в самом деле такое может быть, что сами по себе впечатления значат так мало. В его мыслях одни фантазии всплывали сквозь другие, а на них накладывались третьи, и он с нетерпением и предвкушением ждал, когда обучение будет закончено и он сможет оторваться по полной программе. В то время, вопреки рассказам, именно сами по себе события казались ему имеющими высшую ценность, способными наполнить его жизнь до краёв. Но вот прошло два года. И сейчас становится всё более ясным, что та женщина излагала совершенно справедливые вещи. Так оно и есть – именно насыщенность имеет значение, всё остальное – вторично.
Иногда Андрей садился, брал свой ноутбук и начинал по памяти восстанавливать то, что он тогда получил в виде сухих памяток и рассказов. Сейчас ему стало понятно, в чём была их ценность – сухая теория вылетела бы из его головы довольно быстро, а рассказы, сколь бы наивными они ни казались ему тогда, всё же запали в память. Легче всего ему было согласиться с тем, что главное препятствие для того, чтобы жить насыщенно, это негативные эмоции. К тому времени он и сам уже во многом это понимал, хотя и не формулировал так резко и безапелляционно. Действительно – недовольство, раздражение, скука, жалость к себе, и особенно – агрессия и страх агрессии – буквально уничтожали переживание насыщенности. Насчет страха агрессии та женщина дала толковый совет – она настоятельно рекомендовала ему заниматься боксом и дзюдо. При том, что в реальности скорее всего ему никогда не придётся воспользоваться этими навыками, или придётся очень редко, тем не менее само то, что он стал получать эти навыки, довольно сильно изменило его. Практически каждый день он проводил небольшую тренировку в своем номере, и почти в каждом городе, в котором бывал, находил курсы бокса и дзюдо и ходил на них. Удивительно, но проявлений агрессии стало на порядок меньше! Это подтверждало слова той женщины, Линды, что агрессия у таких людей как он – не склонных к ненависти, на девяносто или более процентов является рефлекторной реакцией на страх агрессии и насилия со стороны других. Сейчас Андрей, сталкиваясь с наглостью и агрессивными наскоками (например, когда он требует от туристов не курить в его присутствии), испытывал почти что безмятежность несмотря на то, что в таких ситуациях иногда ему говорили грубости и почти оскорбляли и угрожали – твёрдое знание того, что он прекрасно может за себя постоять в случае нападения, резко всё изменило. Ещё пару лет назад даже не очень агрессивное противостояние могло отравить целый день, а то и два и три!
Насыщенность умирает, если подавлять свои желания. Это тоже было понятно, непонятно было другое – почему насыщенность не снижается, если я хочу реализовать желание, но не могу это сделать в силу отсутствия возможностей. Постепенно Андрей получил и этот опыт, и всё оказалось именно так – не сама невозможность реализовать желание имеет значение, а именно подавление желания – подавление из-за моральных соображений, неловкости, озабоченности мнением и так далее. Это связалось в единую картину с предыдущими ясностями – в самом деле, если не так уж важна ткань событий, то и невозможность реализовать конкретное желание значит очень мало, так как есть десятки других желаний. И если остановить автоматически возникающее разочарование, недовольство, обиду, то насыщенность жизни в самом деле не снижается. При невозможности реализовать желание отравляет не это, а те негативные эмоции, которые автоматически при этом возникают. Опять-таки – чем более насыщенная жизнь, тем легче заменить одни впечатления другими.
А станцию он свою проехал… Пришлось вернуться, пересесть на красную линию и доехать до Marina Bay – он любил жить именно тут – и место красивое, и Fullerton Hotel был чрезвычайно удобен и приятен, включая террасу со столиками прямо на берегу залива. Что-то знакомое мелькнуло на периферии зрения, Андрей обернулся… Джо!?
— Джо, чёрт возьми! – воскликнул он, и рот его невольно расплылся до ушей. Почему-то он оказался рад снова его увидеть. – Привет, инопланетянин!
Андрей прикусил язык, но было поздно.
— Инопланетянин? – Удивился Джо. – А… я, кажется, понимаю… они добрались до тебя…
— Ты знаешь их? Что за странные люди? Почему они называют тебя инопланетянином? Пошли, сядем за тот столик у воды, сейчас самый клёвый момент – стемнело, и вода приобретает особенно глубокий оттенок черноты, и цветные огни отражаются в ней. Пошли, я угощаю, — рассмеялся Андрей.
Принесли меню, и Джо – большой гурман, как и прежде, углубился в его изучение. Андрей уже знал, что хотел заказать, поэтому сосредоточился на наблюдении за своим благодетелем. И не нашел никаких изменений. Джо остался таким, каким и был, что, впрочем, и не удивительно для сильного, энергичного и полного жизни мужчины в пятьдесят лет. Уж он-то наверняка пользуется своими знаниями о насыщенности жизни и вряд ли скучает.
— Люди до сих пор верят в бога, Андрей! – воскликнул Джо, закончив диктовать официанту свой заказ. – Посмотри – религия хоть и сдает позиции, но очень неторопливо. По-прежнему религиозный фанатизм является главной угрозой человечеству, так можно ли удивляться тому, что пышным цветом растут и суеверия? Впрочем, статус инопланетянина мне даже льстит, — усмехнулся он. – В общем, я себя часто именно так и чувствую, и я думаю, — он указал ладонью на Андрея, — тебе тоже не чуждо это ощущение, ведь твоя жизнь очень, очень сильно отличается от жизни тех, кто вокруг тебя. Так что мы с тобой оба не с этой планеты, если уж на то пошло:)
— Но кто они?
— Я предлагал им тот же эксперимент, что и тебе, но дело не заладилось. В процессе обучения они решительно воспротивились чему-то из услышанного, я не знаю чему именно – может быть свобода сексуальных отношений и предпочтений их шокировала… да кто их знает, они не рассказывали, да я и не спрашивал. Мы расстались, но они решили внести в свою жизнь приключения в виде воображаемых преследований, заговоров инопланетян… что ж, я в общем вполне это одобряю, а почему нет? У них есть свободное время и свободные деньги, они достаточно обеспечены, и им представилась возможность пофантазировать… это всё лучше, чем просиживать штаны, укачивая на коленке внуков, даже несмотря на некоторый привкус параноидальности их фантазий.
— Они говорили мне, что ты будешь недоволен тем, что я прыгаю с места на место и предрекали мне что-то интересное, если я начну так делать, и они не ошиблись – ты появился, — с улыбкой пояснил Андрей.
— Да, действительно, это так и есть, — кивнул Джо. – Нам в самом деле трудновато угнаться, если ты носишься в таком темпе:), ведь нам приходится таскать аппаратуру.
— Аппаратуру, с помощью которой вы за мной шпионите?
— Да, конечно, — с готовностью согласился Джо. – Её надо перевезти, установить в удобном месте, потом у нас есть мобильные станции слежения… всё как у инопланетян, Андрей, не сомневайся:)
— Есть что-то интересное? – полюбопытствовал Андрей.
— Пока всё нормально, всё идет хорошо.
— Стоит того, чтобы продолжать?
— Беспокоишься?:)
— Ну… возникает иногда вопрос – как долго всё это будет продолжаться.
— Не забудь, что даже когда мы и прекратим наш опыт, в любом случае мы расстанемся с тобой по-дружески и щедро вознаградим, так что ты не пожалеешь – не беспокойся о будущем, оно у тебя вполне благополучно с материальной точки зрения как минимум.
— Хорошо, Джо, на самом деле мне просто было любопытно попробовать, вот я и последовал их совету попрыгать активно с континента на континент. Чёрт его знает, но я ведь ничего не терял, и вот, смотри, хоть какая-то польза есть, мы встретились и поболтали, и мне это, честно скажу, приятно.
— Мне тоже, — кивнул Джо. – Если бы не тот факт, что для целей нашего опыта нам желательно пореже пересекаться, я бы встречался с тобой почаще.
— А вот ещё, в чем они, кажется, оказались правы – ты и в самом деле просто манипулировал мною, когда говорил насчёт того, что вот многие люди воспринимают свободу так стандартно, что спроси у них и они скажут «хочу путешествовать» — ты в самом деле играл на моем чувстве собственной важности, чтобы добиться того, чтобы я пореже перемещался, и в то же время чтобы это мною воспринималось именно как мой выбор, а не как ограничение снаружи?
— Да, это отчасти верно – лишь отчасти, потому что я ведь не обманывал тебя – действительно представления людей о свободе бесконечно примитивны, просто я акцентировал на этом внимание, так как мне важно было, чтобы ты не чувствовал себя связанными какими-то требованиями, но сейчас это уже не имеет никакого значения, так как ты сам уже стал твердо понимать, что сам по себе феерический темп смены впечатлений скорее утомляет, и в этом нет никакого интереса – намного интереснее вживаться, впитывать и пропитываться, словно кожей поглощать окружающий мир, чувствовать как он отзывается в тебе, какими отражается искрами переживаний, так что сейчас уже нет необходимости в том, чтобы немного притормаживать тебя – сейчас ты можешь совершенно свободно выбирать темп перемещений, не оглядываясь на меня.
— Понятно. В общем, у меня нет к тебе никаких претензий, так как, получая от тебя деньги, я вообще-то заранее соглашаюсь, чтобы ты мною манипулировал так, чтобы получить нужный тебе результат.
— Ты прагматичный человек – то, что нужно, — Джо посмотрел на часы.
Они помолчали.
Андрей пялился на воду – было приятно сидеть рядом с едва колышущейся водой – ее широкие и неторопливые колебания создавали впечатления твёрдой массивности, непоколебимости. Странно, но если внимательно смотреть на спокойную или немного волнующуюся воду, то возникает призрачное, едва уловимое ощущение твердости – не то вода кажется твердой, не то эта твердость странным образом разливается вокруг, внутри.
— Ты в Европе живешь? – спросил Андрей.
— Да, большей частью там.
— Рядом море или озеро есть?
— Есть. Я живу рядом с Боден-Зее.
— Это… озеро? В Баварии? А, нет, там Баден-Баден, а не Боден…
— Баден-Баден не в Баварии, а в Баден-Вюртемберге, — поправил Джо. – И озеро Боден-Зее там же… хотя я не помню – западный край выходит в Баварию или нет. Это самый юг Германии – огромное озеро, которое образовалось из растаявшего ледника.
— Глубокое?
— Метров двести точно будет, может и больше, но дайвинга там нет:)
— И его еще не засрали?
— Его охраняют. Нет, не засрали. Там до сих пор ходит колёсный пароходик начала двадцатого века…
Разговор снова затух.
— Иммигранты не тревожат?
— Ну…, — Джо криво усмехнулся, — иммигранты… где и когда они не беспокоили? Они всегда беспокоят, во все века… просто люди истории не знают, и им кажется, что вот сейчас-то настоящий ужас, а ужасы эти отнюдь не новые, и если историю посмотреть, то и с текущей ситуацией можно было бы проще справиться…
— То есть сейчас – не ужас?
— Ну… сейчас конечно ужас, но не ужас-ужас.
Андрей рассмеялся.
— Я недавно встретился с парнем из Норвегии, — Андрей махнул официанту, — он рассказывал мне вещи, в которые трудно поверить.
— Апельсиновый сок, пожалуйста.
Официант кивнул и исчез.
— Якобы многие норвежцы уже просто стонут от иммигрантов, проклинают день и час, когда в стране была введена политика благоприятствования их активному переселению, но сделать уже ничего нельзя – стоит только заикнуться об ограничениях на иммиграцию, и человека тут же уничтожают – морально, социально, а порой и физически. Оказывается, правила хорошего тона попросту запрещают говорить об этнических бандах, ну мол это не политкорректно…
При слове «политкорректность» Джо заметно помрачнел и, казалось, хотел куда-нибудь плюнуть, но сдержался.
— … потому что это унижает нации… а между тем банды сомалийских иммигрантов грабят, насилуют, торгуют наркотиками, занимаются рэкетом. Но вслух говорить ничего нельзя – только у себя на кухне… кстати, очень похоже на другу историю – недавно я прикопался к китайцу и стал спрашивать – почему у них в стране такая несвобода? Он нашелся, что ответить – сказал, что у них достаточно свободы, так как дома на кухне можно говорить все что угодно! Вот это уссачка, а?:)
— Норвегия в глубокой заднице, — неожиданно пригвоздил Джо. – И если бы только они. Но, как я уже говорил, нужно знать историю, чтобы понимать возможные перспективы. Проблемы, которые мы сейчас пожинаем, растут из прошлого, и можно довольно точно сказать – в какой именно момент была совершена фатальная глупость.
— Одна фатальная глупость является следствием предыдущей, разве нет?
— Не всегда. Бывают моменты, которые могли бы стать поворотными, если бы победил здравый смысл небольшой группы людей.
— И откуда растут проблемы этого века?
— Из Версальского договора.
— М… не понял, — Андрей взял сок из рук официанта и жадно стал пить.
Джо еще раз взглянул на часы, и Андрей отметил, что раньше он никогда не видел, чтобы Джо смотрел на часы. Ну видимо во Вьетнаме у него было больше свободного времени…
— Хорошо, минут десять у нас есть, я расскажу очень кратко. Проблема в том, что после того, как Англия и Франция стали победителями в первой мировой войне, и немецкая мощь была повергнута, им показалось, что они теперь хозяева мира. Ну, во всяком случае, хозяева половины мира – Россия раздавлена группой бандитов и попала в состояние оккупации…
— Стой, ты это о чем? – Андрей даже поперхнулся соком. – Не было никакой оккупации! Там была революция, Джо, ты что?
— Революции там не было, друг мой, — покровительственно сказал Джо. – Там был бандитский переворот, после которого законная власть была уничтожена, и в стране воцарился страшный хаос и началась убийственная гражданская война – говорят, в ней погибло десять миллионов человек, но это вряд ли – кто же их считал, миллионы эти?
— Но оккупации-то не было, правильно? – Настаивал Андрей.
— Неправильно. Ты наивен как евроцент… Что бы ты сказал, если бы в Швеции началась гражданская война, после чего к власти бы пришла группа людей, скажем, человек триста, происходящие из Таиланда. И эти триста человек устроили бы невиданный террор для того, чтобы свою власть утвердить и преумножить, в чём и преуспели. Ты сказал бы, что Швеция оккупирована тайцами?
— Конечно.
— Тогда покопайся в книгах и выясни – какова была национальность той своры комиссаров, которая захватила власть в стране. Узнай – сколько там было русских, и сколько людей других национальностей и каких именно, и ты легко поймешь – была оккупация или нет, и кем… Так вот, Россия раздавлена и оккупирована, США очень далеко и являются союзниками и в дела Европы не лезут, у них своих дел полно. Германия побеждена, других сил на континенте нет. И вот тут им вожжа попала под хвост. Начали они с того, что оторвали от Германии огромные территории с миллионами проживающих там людей, и раздали другим странам. Поляки хапнули больше всех – они оторвали кусок в сорок тысяч квадратных километров, и ладно бы это были просто километры, но там ведь проживало три миллиона этнических немцев! Как ты думаешь, хорошо этим немцам жилось под поляками?.. Французы хапнули – четырнадцать тысяч квадратных километров и два миллиона немцев. Слетелась мелкая шушера – Дания оторвала кусок, Литва поживилась, Бельгия подсуетилась, Чехословакия – в итоге Германию просто разнесли на части, разорвали, французы устроили на территории Германии полный беспредел, и неужели кому-то не было ясно, чем это кончится? Во всяком случае многим это было ясно. Например Фердинанд Фош – маршал Франции, верховный главнокомандующий союзными войсками, оказался прямо таки пророком, сказав: «Это не мир, а перемирие на 20 лет». Тебе, как русскому, может быть будет интересно знать, что вождь бандитов Ленин оценил этот мир так: «неслыханный, грабительский мир, который десятки миллионов людей, и в том цивилизованных, ставит в положение рабов».
— С таким ни одна нация не примирится…
— Естественно, поэтому вторая мировая война была зачата именно Версальским договором. Гитлер стал возвращать отнятые территории, и странно было бы ожидать, что этого могло не произойти. И если почти все вопросы были урегулированы, то поляки уперлись, ни шагу назад. Ну и началось… Но Версальский мир – не единственная бомба, которую союзники заложили под будущее. Вторая «гениальная» вещь, которую они сделали – они перекроили карту Ближнего Востока как им взбрело в голову, просто как захотелось, как было выгодно, так и перерисовали границы. А что в итоге? В итоге мир получил много всего, но главное — проблему курдов. Ты вообще слышал о таком народе?
— Ну слышать-то слышал, — Андрей пожал плечами. – У них сепаратистские…
— Сними лапшу с ушей, — резко сказал Джо. – Ты позволяешь промывать себе мозги официальной пропаганде. Быть дураком – не самое приятное. Конечно турки будут называть это «сепаратизмом», так же как и китайцы называют Далай-Ламу сепаратистом – он, видишь ли, подлый сепаратист, хочет добиться свободы для своей оккупированной страны. А у курдов страны и вовсе никакой нет. А их – пятьдесят миллионов человек! Пятьдесят! В Иране, Ираке, Турции, Северном Кипре… и им не хочется жить в мире, где они являются второсортными. Им хочется своей страны. США сейчас уходит из Ирака, на севере остается недавно созданная курдская автономия – уже что-то приближенное к государству, и впервые в истории курды могут сейчас собраться и создать свою независимую страну. Ты думаешь, они отступят?
— Пожалуй что нет. Если денег хватит…
— Денег? Денег, кстати, хватит, так как на их земле, вернее под землей, целый океан нефти.
— А… тогда им покоя не дадут…
— И не дают. Иран уже вторгся, Турция в любой момент тоже готова обрушиться… но пятьдесят миллионов сметут всех, просто своей массой. И что будет тогда с ценами на нефть, если весь этот регион снова будет в войне?
— Резко вырастут.
— Конечно. А момент-то самый неподходящий – только-только вылезли из мирового кризиса, в Греции дефолт, Испания и Португалия вот-вот вылетят в ту же трубу что и Греция, и новый резкий подъем цен на нефть обрушит всё. Немцы и прочие европейцы, которые сейчас пытаются на свои деньги вытащить греков и испанцев, в условиях нового кризиса займутся спасением своей экономики. Евро обвалится.
— На месте немцев, швейцарцев и французов я вообще бы вышел из европейского сообщества…, — промычал Андрей.
— Очень может быть. А еще надо учесть ту самую нарастающую проблему европейского порабощения переселенцами, которые отнюдь не против дополнительно расшатать ситуацию, чтобы получить больше власти. И вот на этом моменте мы и можем вспомнить, что все это уже было.
— ?
— Да, было. Как ты думаешь, какой была жизнь в Древнем Риме, ну скажем во втором веке до нашей эры?
— У…, — Андрей рассмеялся. – Ну воевали… мда…, пожалуй, это всё:)
— Ну то есть в основном бегали с копьями и щитами, лупили друг друга по башке?
— Еще торговали. Натуральный обмен…
— То есть денег не было еще?
— Деньги… может уже какие-то и были, но скорее всего – основой торговли был натуральный обмен.
— Понятно. – Джо откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди и рассмеялся. – Представь себе, что уже в те времена в Древнем Риме была жизнь, во многом похожая на жизнь современной Европы. Экономика, политика, сенат, демократия, предвыборные кампании, коррупция, литература, искусство, политические интриги, партии, пресса, скандалы, гламурная жизнь… всё было почти так же, как сейчас.
— Офигеть. Я не знал.
— Да… а потом началось неизбежное – переселение народов. Построить в одном регионе высокоразвитую цивилизацию – как видим, это возможно было раньше, возможно и сейчас. А вот устоять перед напором варваров – это совсем не так просто. Древнему Риму это не удалось. Конец всей этой красивой и развитой цивилизации был положен в конце четвертого века уже нашей эры – сначала в Европу вторглись гунны и аланы, и устроили там резню. Потом вандалы, аланы и алеманы опустошают центр Европы, область Рейна. Потом Британию захватили англы, саксы и юты. Кстати, знакомые названия племен, да?:) Да, когда-то предки современных добропорядочных мисс и леди с джентльменами были дикари, разрушившие созданное римлянами, но впоследствии неизбежно перенявшие их культуру, но заняло это тысячу лет!! А потом начались знаменитые арабские, мусульманские завоевания – и это уже почти то же самое, что происходит сейчас. Сначала Мухаммад основал исламское государство в Аравии, и поехало… Руководствуясь идеалами доброты и религиозной терпимости, как сейчас нам преподносят ислам поклонники мультикультурности, — тут Джо снова передернуло, — арабы завоевали практически всю Евразию и Северную Африку – практически весь мир. И только крестовые походы начали исправлять ситуацию, хотя потом на свет божий появилась Османская империя, и мусульманские завоевания вспыхнули с новой силой. Ну там много всего было, главное что я хочу сказать – это уже было. Сейчас идет, надеюсь, последнее в истории смешение народов. И сумеет ли устоять ваша цивилизация или падет на тысячу лет – вот этого не знает никто.
Джо потянулся с наслаждением, снова посмотрел на часы.
– Мне пора, поужинаю позже, хотя уверен, что тут всё было бы очень вкусно.
Джо внезапно встал, протянул Андрею руку, крепко пожал её и направился к выходу. Всё произошло так быстро, что Андрей испытал какое-то смутное чувство смазанной реальности. Удивленный официант подскочил и заботливо поинтересовался – что делать с заказом этого господина.
— Отменяйте, — махнул рукой Андрей. – Включите в счёт то, что сочтете нужным, я оплачу.
Официант поклонился и исчез.
— Джо, постой!
Андрей вскочил и догнал Джо, когда тот уже выходил на улицу, пройдя через лобби.
— У меня нет времени, Андрей. Что?
— Один вопрос, Джо.
— Давай.
— Почему ты сказал «ваша цивилизация»? Почему не «наша», почему «ваша»?
— Не говорил я «ваша», Андрей, — Джо наклонил голову, нахмурил брови и покачал головой.
— Нет, я помню это точно.
— Да? Ну ладно, значит так сказал… я не знаю… наверное так вырвалось, потому что я чувствую себя как бы в стороне от всего этого, я давно примирился с тем, что современный мир ещё очень сырой и дремучий, и что всё, что я могу сделать, это сделать его приятным для самого себя, жить довольно изолированной жизнью и не вовлекаться в те водовороты, которые закручиваются в современной борьбе цивилизаций… ну, я пошел.
Глядя в спину удаляющемуся Джо, Андрей понимал, что ни единое слово из того, что он сейчас услышал, не было правдой. Это было просто отчетливой ясностью, хоть и не подкрепленной убедительными доводами. Всё это враньё. Враньё.
— Это всё враньё, — твердил про себя Андрей, возвращаясь к своему столику. – Джо врёт. Он врёт… и он врал и он будет врать.
Эту фразу он добавил уже совершенно неожиданно для себя самого, и вдруг понял, что и это тоже правда. Как будто все элементы паззла собрались вместе где-то глубоко в его сознании, и породили к жизни пронзительную ясность – этот человек лжец. Возможно, что враньём было вообще всё, от первого до последнего слова.
— И что мне с этого? – вслух произнес Андрей, прицеливаясь в принесенный стейк. – А ничего. А наплевать. Врёт и пусть врёт. У него свои интересы, у меня свои.
И он принялся за ужин.
Наевшись, он просто остался сидеть за столиком, потягивая молочный коктейль.
Может быть, завести девушку?
Молчаливую, чтобы не говорила глупости, а просто сидела рядом и можно быть бы погладить её руку, коленку, чтобы можно было иногда овладеть ею нежно и трахать неторопливо, смотря в её глазки, чтобы она улыбалась утром, увидев его после пробуждения, чтобы вместе беситься на пляже, чтобы она могла послушать его рассказы о том, что он узнает из книг… да, этого никогда не будет. Реальность всегда оказывается ужасной, и остаются только фантазии, которые никогда, никогда не воплотятся. В реальности – ревность, неискренность, глупость, депрессия, отсутствие интересов и желаний… и какой смысл снова наступать на те же грабли? Нет… девушка… это не сбудется никогда. Можно подбирать девчонок на неделю-две – тех, кто ищет себе спонсора и готовы быть для него послушными и тихими, но это никогда не заполнит той дыры, которая образуется, когда нет по-настоящему близкого человека. И главное – это уже было. Где-то год назад одиночество стало таким болезненным, что Андрей начал просто подходить ко всяким более или менее симпатичным девушкам и предлагать им путешествовать вдвоем, не важно – были ли они одни или с парнем. Интересно, что первая девушка, которая стала с ним путешествовать, как раз была с парнем, и хотя казалось, что шансов тут нет, но они поговорили пять минут, после чего она пошла в отель за вещами и уже через час они жили вместе. Тогда в течение двух месяцев он сменил пять или шесть девушек, и каждый раз повторялось одно и то же – первые несколько дней бурный секс и ласки, разговоры и прогулки за руку. Затем – резкий спад интереса, нарастающая обыденность – общаться было не о чем – попытки найти взаимные интересы проваливались в бездонную яму – эти девушки были или мертворожденными или убитыми, им не нужно было ничего, кроме скуки и чмоканий – не поцелуев, а именно чмоканий. Первый ажиотаж, связанный с новым парнем, быстро проходил, и глаза мертвели просто с каждым часом – с двумя последними девушками Андрей так и делал – смотрел на то, как стекленеют их глаза – самое настоящее умирание. Эксперименты в сексе пресекались неловкостью, попытки говорить о восприятиях натыкались на искреннее непонимание – мол зачем нужно это самокопание? Господи, они могли вот так прожить всю жизнь и сочли бы это счастьем! Даже просто пользоваться телами таких девушек становилось неприятным. Это всё уже пройдено, и больше не хочется. Уж если и искать девушку, то такую, которой было бы интересно жить, а таких, кажется, и нет, или искать их надо каким-то другим образом.
— Простите, сэр, — раздалось над ухом.
Андрей поднял голову, рядом стояло трое полицейских.
— Да? – удивленно спросил он.
— Могу ли я поговорить с Вами, сэр?
— Со мной? Ну да, конечно, садитесь.
Полицейский сел напротив него, остальные двое отошли в сторону.
— Не могли бы Вы, сэр, показать кредитную карточку, с помощью которой Вы оплатили счёт на проживание в этом отеле? – Он достал распечатку брони и протянул её Андрею. – Это Ваш заказ?
— Да…, — протянул Андрей, разглядывая бумагу, — мой.
— Вы ведь уже останавливались в этом отеле в прошлом году, верно? – И полицейский протянул ему еще одну распечатку.
— Да, был я тут и в прошлом году, а что, какие-то проблемы?
— Не то чтобы проблемы, сэр, но мне хотелось бы кое что уточнить, в частности – мне хотелось бы взглянуть на Вашу кредитку, если Вы не против.
Андрей пожал плечами.
— Да нет, не против.
Достав кредитку из напоясной сумки, он протянул её полицейскому. Тот аккуратно её взял и стал с интересом рассматривать.
— Странная, необычная кредитка, Вы не находите, сэр?
Андрею стало тревожно.
— Странная? Почему? Я пользуюсь ей уже два года. Разве отель не получил моих денег?
— О, нет, деньги получены, всё в порядке, но вот скажите, сэр, а каким банком выпущена эта карточка? Меня удивляет то, что тут никакого банка не обозначено, это странно.
— Никогда даже не думал об этом…, — Андрей взял карточку.
В самом деле, как же он не заметил этого раньше? Черт, в самом деле, банк не был указан.
— Ну… видимо вот такие у них карточки, — натянуто улыбнулся Андрей.
— Не могли бы Вы подсказать – какой банк эмитировал эту карточку, сэр?
Андрей лихорадочно обдумывал – как выкрутиться из этой ситуации, но ничего не придумывалось.
— Я… не помню в точности.
Глаза полицейского округлились.
— Простите… как это, не помните? Вы не помните, в каком банке держите свои средства?? Но может быть у вас сохранились документы об открытии счета, как вообще в противном случае Вы поступите, если захотите снять деньги со счета?
— Я не планировал их снимать, я положил их туда просто чтобы тратить их, поэтому мне и было всё равно…
По глазам полицейского было видно, что он не верит в эту чушь, да и кто бы поверил? Дальше придерживаться этой безнадежной версии было глупо, это бы только усиливало подозрения.
— Ну ладно, я скажу правду, — рассмеялся Андрей, — просто мне было неловко признаваться, что я такой рассеянный. – Когда я открывал счет, я был не в себе – только что расстался с девушкой, выпил, потом снова выпил, потом ещё выпил… потом было еще что-то, потом я куда-то улетел, потом мне было очень плохо и душевно, и физически, и только через неделю я вдруг вспомнил, что положил часть своих денег в какой-то банк, причем хоть убей – не помню в какой, и договор на открытии счета я куда-то выкинул, поэтому просто решил, что это в общем не проблема, так как денег я туда положил не много, так что потрачу их, вот и всё.
— Не много денег? – Удивился полицейский. – Но Вы сказали, что пользуетесь этой картой уже два года!
— Да…, но я нечасто ей пользуюсь…
— На Вашем месте я бы пользовался ей постоянно, пока не кончатся деньги, какой же смысл…, — полицейский замолк и Андрей понял, что и вторая его версия оказалась не удачней первой, но третью версию придумывать уже не имело смысла.
— Ну в общем вот так, — несколько раздраженно ответил Андрей, — просто я не придаю этому большого значения, для меня это небольшие деньги.
— Хорошо, — полицейский кивнул и откинулся на спинку стула, скрестив руки. – Боюсь, сэр, что нам потребуется кое что выяснить.
— Ну выясняйте… кстати, почему отель не может посмотреть – из какого банка к нему поступили средства?
— Вот и мы тоже этим озадачены, сэр – ПОЧЕМУ отель не может увидеть – из какого банка он получил деньги…
— То есть?
— Я не бухгалтер, сэр, поэтому я и говорю, что нам требуется кое-что уточнить, поэтому я просил бы Вас не покидать Сингапур в течение ближайшей недели, я могу рассчитывать на то, что Вы выполните мою просьбу?
Дело поворачивалось какой-то новой стороной. Вот свинья этот Джо, подсунул ему такую кредитку! Свинья… А может быть…
— Могу я взглянуть на ваши документы? – Андрея посетила некая странная мысль.
— Конечно, сэр.
Полицейский протянул своё удостоверение, но что в этом толку? Кто отличит подлинное удостоверение от поддельного, тем более что он ни разу не видел ни того, ни другого в этой стране? Эту бумажку могут, наверное, за пятьсот бат испечь на Као Сан…
— Могу я посетить вас в полицейском управлении?
— Да, разумеется. – Полицейский залез во внутренний карман, вытащил бумажник, аккуратно и не торопясь достал оттуда визитку, протянул её. – В любое время, пожалуйста. Если не будет меня, будут мои помощники. Так я могу рассчитывать на содействие?
Андрей задумался.
— Вообще это довольно странно и не очень мне нравится. Отель получил деньги…
— Совершенно верно. И отель, и магазин, в котором позавчера Вы приобрели кроссовки и футболку, и магазины, в котором Вы год назад делали покупки – они получили деньги, но вот источник этих денег нам непонятен. У отеля и магазинов к Вам нет претензий, сэр, но я – полицейский, и меня по долгу службы должны интересовать подобные вопросы.
Андрей поджал губы и соображал.
— А если я всё-таки улечу? Ну у меня ведь могут появиться дела.
— Боюсь, сэр, что в таком случае мы будем вынуждены настоять на своем и убедительно попросить Вас задержаться в Сингапуре.
— То есть… я не смогу улететь?? Это что, можно будет трактовать как похищение? Вы арестуете меня что ли?
Полицейский прокашлялся.
— Мне очень жаль, сэр, за эти неудобства, поверьте, но тем не менее я вынужден настоятельно просить Вас задержаться в Сингапуре на неделю.
Он встал, кивнул головой, прощаясь, и ушел.
Вот хрень…
Андрей доедал свой стейк, и не мог избавиться от тревожности. С Джо нет никакой связи, какого чёрта эти полицейские не пришли всего лишь десятью минутами раньше! Тогда он мог бы получить нужную информацию прямо у Джо… всего лишь десять минут… и Джо так торопился, что даже не съел свой ужин…
Что-то неприятное зашевелилось под ложечкой. Десять минут. Сначала Джо резко свалил, и тут же появились полицейские. Сначала Джо просил его перестать прыгать по странам, и, кстати, снова попытался манипулировать на его гордости, на этот раз попытавшись внушить Андрею, что он как будто бы и сам уже пресытился такими прыжками – тоже правда, конечно, и тоже несколько избыточно акцентированная, как и в первый раз. И вот Джо убегает, и сразу же появляются эти, которые фактически запретили ему покидать страну! Какое странное совпадение… «попробуй и ты посмотришь – что из этого выйдет»… мда…
Что-то неприятно сжалось внутри. Ситуация неприятная. Разумеется, он в любом случае ни в чем не виноват, но если вокруг этого дела заварится какая-то каша, то он может попросту остаться без заветной кредитки. Неужели это Джо специально донёс на него в полицию, чтобы таким жестким образом заставить его оставаться на месте? Если это так, то в общем ничего страшного, конечно, ему все равно, он с удовольствием проживет тут и неделю и месяц. На месяц продлить визу элементарно – высылаешь заявку через интернет, и уже через день получаешь визу по электронной почте, и если это дело рук Джо, то вреда это никакого ему не принесет, так как сам Джо в первую очередь и заинтересован в том, чтобы потраченные им деньги не вылетели в трубу, он сам заинтересован в продолжении эксперимента… но это лишь в том случае, если действительно всё обстоит именно так, как он рассказывал…
Андрей подписал счет и вышел на набережную.