Зеркальные нейроны

Если говорить коротко и ненаучно, то зеркальные нейроны — это то, что позволяет нам с высокой точностью испытывать то, что чувствуют другие.

Некоторые привычные действия оказываются загадочно сложными, если задуматься о том, как же мы это делаем. Когда я вижу нахмурившуюся подружку, я моментально осознаю, что именно она сейчас испытывает: раздражение, осуждение, озабоченность или неловкость. Я легко отличаю искреннюю улыбку от натянутой в тот самый момент, когда ее вижу. В обоих случаях мне не требуется анализа типа «ее брови нахмурены, уголки губ опущены, верхняя губа немного вздернута как при брезгливости — скорее всего, она кого-то осуждает»: узнавание ее эмоций происходит как-бы помимо моей воли.

Каждый человек «читает» других людей непрерывно, не прилагая к этому усилий, просто «зная», что они испытывают. Конечно же, это не отменяет того, что люди часто ошибаются, но причина этого не столько в несовершенстве присущих нам механизмов чтения друг друга, сколько в неискренности, в нежелании видеть правду, в желании дорисовывать, чтобы не разочаровываться в людях, и т.д. Рассмотрение механизмов, обеспечивающих такие виртуозные дорисовки — это отдельная тема, а пока же я попытаюсь разобраться, что именно обеспечивает нам эту важнейшую возможность взаимопонимания.

Эта возможность действительно жизненно необходима для выживания и адаптации в социуме, что однозначно доказано исследованиями людей, у которых механизм «чтения друг друга» работает на очень низком уровне, например у тех, кто в результате какой-либо травмы мозга лишился способности испытывать эмоции или осознавать их. Таким людям приходится идти на невероятные ухищрения, чтобы быть принятыми в обществе и это общество понять, ведь невербальная коммуникация (выражение лица, поза, жесты) часто не менее важна, чем вербальная. Сказанная с насмешливой интонацией фраза может превратить слова в их противоположность. Обычный человек не способен понять, сколько усилий нужно приложить, чтобы проанализировать эти слова и интонацию и сделать логические выводы об их совместном значении, ведь у нас все это происходит автоматически.

Удивительно, но несмотря на многочисленные попытки узнать, как же это у нас получается, приведшее к объяснению открытие произошло случайно. Группа ученых, изучавших функционирование моторной коры головного мозга свинохвостых макак, несколько раз натыкалась на необъяснимый факт: одни и те же нейроны моторной области коры головного мозга возбуждались и в случае, когда обезьяна брала что-то, и в случае, когда она видела, как что-то берет другая обезьяна или человек.

У подопытных обезьян в кору были вживлены электроды, подающие сигнал о том, что какая-то нервная клетка из исследуемой области разрядилась (то есть по ней прошел нервный импульс). До этих открытий считалось (и было подтверждено многочисленными исследованиями), что нейроны моторной коры выполняют одну простую и понятную функцию: управляют двигательными мышцами. И именно в таком контексте «обезьяна хватает банан — нейрон разрядился» обычно эти клетки и бывали замеченными при возбуждении. Возбуждение же моторных нейронов при полной неподвижности обезьяны… и лишь потому, что она увидела, как человек хватает банан… зачем? Мозговые клетки обезьяны, посылающие сигналы другим мозговым клеткам, которые анатомически соединены с мышцами, не должны разряжаться, пока животное сидит сложа лапы и наблюдает за действиями человека, это абсурдно. И тем не менее они разряжались.

Такие нетипично функционирующие нейроны и были названы зеркальными. Обнаружилось, что в зоне моторной коры, отвечающей за действия рук обезьяны, таких нейронов 20%. Пятая часть (!) нервных клеток этого участка была зеркальной, что доказывало: это не случайные возбуждения, а необходимая для выживания животного функция мозга. Оставалось понять, для чего же эти нейроны нужны.

Чаще всего исследователи мозга имеют дело с узкоспециализированными нейронами: есть нервные клетки зрительной коры, реагирующие только на горизонтальные полосы, есть нейроны, разряжающиеся исключительно при движениях большого пальца левой ноги и т.п. Классическое разделение коры на зоны основано на такой специализации, и оно вполне адекватно, просто стоить помнить, что между простыми функциональными нейронами этих зон встречаются и зеркальные. Даже работа таких «простых» нейронов изучена на самом базовом уровне, что же говорить про нейроны, являющиеся одновременно и двигательными, и относящимися к восприятию сложных объектов?

Зеркальные нейроны доказывают, что собственные действия и восприятия тех же действий, совершаемых другими, связаны гораздо теснее, чем предполагалось ранее:

*) простые моторные зеркальные нейроны разряжаются и при определенном действии обезьяны, и при наблюдении за такими же действиями. Причем те зеркальные нейроны, которые отвечают за хватание всей кистью, молчат, когда обезьяна аккуратно берет что-то двумя пальцами, и наоборот;

*) другой вид зеркальных нейронов (канонические) разряжаются и при хватании объекта, и при виде этого объекта, одиноко лежащего и не подвергающегося посягательствам. Причем точно так же одни канонические нейроны реагируют и на хватание всей лапой, и на вид объекта, который можно схватить именно так. А другие канонические нейроны разряжаются и при взятии чего-то точным захватом, и при виде объектов, которые только так и стоит брать. Один и тот же нейрон может разряжаться, если я беру виноградину или кусочек шоколада, правой рукой или левой. И он не разряжается, когда теми же самыми пальцами я делаю похожие движения в тех же самых местах, например почесывая губу. Важно не то, какие мускулы задействованы, а то, каковы особенности моего действия с точки зрения его цели. Это абсолютно логично в моторном плане: не важно, пытаюсь я взять орех или изюмину, а важно, чтобы я умел аккуратно подцепить это и засунуть в рот.

Дальнейшие исследования, проводимые уже и на людях, показали: когда человек или обезьяна смотрят на совершающий действия субъект или на привычные объекты таких действий, в их мозгу срабатывают нейронные схемы, отвечающие за совершение таких действий с этими объектами. Точнее, не могут не срабатывать у здоровых людей, а нарушение работы таких схем сопровождается разной степенью аутизма. Когда я смотрю на яблоко, у меня в мозгу не может не возникнуть моторный план того, как его взять, даже если я уже сыт.

Кроме совмещения функций движения, манипуляции объектами и восприятия действий других, зеркальные нейроны могут отзываться на самые разные вещи. Например, некоторые из них могут разряжаться в тот момент, когда я раскалываю орех. И они же разряжаются, когда я просто слышу звук раскалываемого ореха (или очень похожий на него звук), не видя самого действия. Когда я по звукам, возникающих при действиях другого человека, догадываюсь о том, что он делает, не видя его, в моем мозгу активируются те же зеркальные нейроны, которые работают, когда я сам совершаю эти же действия.

Ориентация зеркальных нейронов на цель выполняемых действий заслуживает более подробного описания. По мельчайшим особенностям действий другого человека, которые я вижу и слышу, мои зеркальные нейроны строят картину того, что происходит, и какая у того человека цель. И чем эта цель эмоционально для меня значимей, тем активнее реагирует мой мозг.

Например, в одном из тестов обезьяна могла наблюдать за экспериментатором, который иногда брал еду, чтобы положить в рот, а иногда в контейнер. Для обеспечения точности эксперимента каждый раз, когда в комнате был контейнер, экспериментатор клал еду туда (при этом контейнер располагался близко ко рту, так что движения рукой были почти такими же, как если бы он ел). Если контейнера не было, еда отправлялась в рот. Использование одного и того же объекта (еды) должно было бы запускать одни и те же зеркальные нейроны у обезьяны, если бы они были устроены проще и не учитывали цель действия, а реагировали только на движения руки.

Результатом эксперимента было то, что через какое-то время уже по наличию в комнате контейнера обезьяна делала вывод, что экспериментатор есть не будет, еще до того момента, как он прикасался к еде. И в зависимости от судьбы еды у обезьяны выделили активность трех групп зеркальных нейронов:

*) первые (наименьшая часть) реагировали одинаково на хватание еды независимо от того, куда она отправится;

*) вторые (наибольшая часть) активизировались, когда экспериментатор брал еду с целью ее съесть (важно: активировались нейроны именно в момент взятия еды, еще до того, как обезьяна видела непосредственное ее съедание);

*) третья часть зеркальных нейронов разряжалась тогда, когда человек брал еду с целью положить ее в контейнер — явно для обезьяны это менее вдохновляющий исход ситуации, так что такая реакция вполне логична.

Каким же может быть предназначение разветвленной сети зеркал на все случаи жизни в мозге человека и обезьяны? Очевидным ответом является обучение: действиям с предметами, общению с сородичами, испытыванию эмоций, управлению своим телом… Гораздо проще начать непринужденно произносить нужные звуки в словах «the weather», если у тебя с самого рождения активируются нейронные цепи, ответственные за положение речевого аппарата при произнесении этих th, w и r. Как именно нейроны мозга ребенка определяют, какие нейроны активировались у другого человека и как их отразить зеркально, пока неизвестно. И в целом о зеркальных нейронах мы еще очень мало знаем. Они загадочны даже в большей степени, чем более «простые» речевые-моторные-зрительные и т.п. клетки. Тем не менее ученые проводят замысловатые эксперименты, в которых зеркальные нейроны проявляют себя, ловя таким образом их активность, подтверждая свои предположения и получая факты для новых теорий.

Важное отличие в зеркальных нейронах обезьян и людей заключается в том, что зеркальные нейроны человека разряжаются и в ответ на имитацию действий. Если экспериментатор производит манипуляции пустыми руками, имитирующие взятие апельсина, его очистку, отламывание долек и засовывание в рот, у наблюдающего за ним человека разрядятся соответствующие этим действиям зеркальные нейроны, а у обезьяны — нет. Ученые предполагают, что здесь имеется указание на два логичных факта:

1) первоначально моторные зеркальные нейроны наших обезьяноподобных предков, связанные с губами и языком, разряжались исключительно при виде действий, связанных с едой. Но постепенно движения губ и языка получили характер передачи эмоций: причмокивающие после еды довольные обезьяны в момент испытанного по другому поводу довольства стали так же причмокивать губами. И когда одна причмокивала, у другой зеркальные нейроны, связанные с речевыми органами, разряжались уже по-новому, приобретя связь не со вкусом еды, а с положительной эмоцией. Так как обезьяны — стадные животные, их выживание напрямую зависело от способности общаться, поэтому ученые предполагают взрывное развитие пантомимы у наших предков, совмещенное с увеличением количества связей у зеркальных нейронов, приобретения ими новых функций.

2) переход от сравнительно простой системы зеркальных нейронов у не способных понимать пантомиму обезьян к заметно более сложной, способной создавать и имитировать абстрактные понятия при мимической передаче эмоций и идей, был первым шагом к развитию речи. Идея выглядит вполне логичной: когда одни и те же зеркальные нейроны отвечают и за движения речевых органов, и за передачу абстрактных понятий, почему бы не пойти дальше и не добавить сюда издаваемые звуки, которые становились все сложнее, пройдя уровень Эллочки-людоедки (и в некоторых случаях остановившись на этом замечательном этапе) и развившись в запас в несколько десятков тысяч слов, которым обладает современный человек. И пантомима эволюционировала параллельно с развитием речи, а не заменилась ею.

Эта гипотеза подтверждается наблюдениями за развитием речи у детей, ведь каждый из нас, начиная с зачатия, проходит в своем индивидуальном развитии тот самый путь, который прошли наши предки за миллионы лет эволюции. Когда-то у каждого из нас были жабры и хвост, что общеизвестно. Менее известно то, что до определенного момента развития зародыша каждый из них является девочкой, и только под действием гормонов на одном из этапов развития происходит превращение половины зародышей в мальчиков. Такое изначальное единообразие вполне может быть следствием того, что пол — гораздо более позднее приобретение эволюции, чем образование эукариотической клетки и многоклеточных организмов.

После рождения мозг человека претерпевает существенные перестройки, приспосабливаясь к окружающей среде и впитывая (видимо, в первую очередь за счет сетей зеркальных нейронов) особенности поведения взрослых, необходимые для выживания. Логично предположить, что этапы развития мозга у ребенка отражают эволюцию мозга от человекообразных обезьян до современного человека. Установлено, что моторика рук, жестов как средства коммуникации у людей развивается, немного опережая речь, и как бы «тянет» за собой развитие речи, как это видимо происходило при эволюционном развитии человека. Это очевидное предположение подтверждено на уровне строения и функционирования мозга: коммуникативные жесты управляются теми же нейронами, которые отвечают за моторную организацию речи. Они расположены в зоне Брока (Broca’s area).

Причем жесты, движения губ, воспринимаемые зрительно, влияют (через активацию зеркальных нейронов, «воспроизводящих» эти же действия) на распознавание смысла и звучания речи. Вплоть до того, что если человек слышит слог «ба», одновременно видит запись, на которой человек двигает губами, произнося слог «га», он уверен что услышал слог «да» — потому что мозг пытается совместить два несовпадающих потока информации и получает что-то третье.

Интересно еще, что способность воспроизводить звуки какого-то языка сильно зависит от привычки их воспринимать, и наоборот, способность воспринимать зависит от способности воспроизводить. Это проявляется в том числе и в ситуации, когда носители одного языка не способны не только произнести некоторые звуки другого, но не могут даже уловить разницу в произношении схожих звуков. Но после того, как иностранная речь станет привычной, человек эти звуки начинает различать, и отличия кажутся ему очевидными. Когда я слышу английскую речь в сериале, в мозгу активируются не только распознающие звук нейроны, но и те, которые управляют языком именно при воспроизведении таких звуков, как если бы я их произносил.

Такая «тренировка действий через наблюдение» уже нашла экспериментальное подтверждение в ситуациях, когда укреплялись мышцы у людей, не выполнявших упражнения, а просто наблюдавших их (в реальности или даже в своем воображении). Поэтому, если я увлекаюсь каким-то видом спорта, то мне стоит внимательно смотреть на движения людей, которые им занимаются профессионально: мое тело будет учиться этим движениям, начиная от управляющих мышцами нейронов и заканчивая, как это ни удивительно, самими мышцами.

Идея о том, что изменения в зеркальных нейронах привели к развитию речи, делает их еще более интересными объектами для изучения. Ведь что угодно еще может постепенно развиваться, поддерживаясь естественным отбором, и возможно какие-то новые полезные способности человека, зародившись у особенно продвинутых (или имеющих полезную мутацию) особей с помощью такого «копирования» могут очень быстро распространиться в популяции. Особую простоту и изящество такому «заражению через зеркало» придает то, что человеку не нужно понимать, что именно он видит, как это скопировать и т.п. Механизм копирования нейронной схемы автономен и не требует управления. Все получается «само».

Итак, подведу промежуточный итог и перейду к конкретным исследованиям, доказывающим существование зеркальных нейронов именно в таком виде, о котором здесь идет речь.

? Когда мы видим, как человек берет авокадо, у нас активируются моторные зеркальные нейроны, которые включаются в случае выполнения нами того же действия, при этом наши руки не двигаются.

? Когда мы слышим чью-то речь, активируются моторные зеркальные нейроны, отвечающие за движение языка. Язык при этом не двигается тоже.

? Когда мы видим лицо человека, испытывающего какую-то эмоцию, у нас тоже активируются моторные зеркальные нейроны, работающие в то время, когда мы ее сами испытываем, и таким образом мы осознаем, что же испытывает этот человек. Этот пункт для меня самый интересный, поэтому про него будет подробнее.

Если каким-то образом заблокировать активность этих зеркальных нейронов (например, сжать в зубах карандаш), то человеку становится сложнее понять, что испытывает тот, на чье лицо он смотрит. Это подтверждено таким исследованием:

Участникам эксперимента было дано задание определять, как изменилось выражение лица на показываемой картинке, что испытывает человек с фотографии. Особенность исследования заключалась в том, что испытуемым из одной группы создали сложности при пользовании их собственной лицевой мускулатурой: каждый из них держал в зубах карандаш.

Взяв карандаш в зубы, легко заметить, насколько он ограничивает возможность не только улыбаться, задействуя в основном мышцы около рта. Даже нахмуриться будет сложнее, чем обычно, и попробовав изобразить и испытать какую-то эмоцию с такой помехой, можно понять, что не только мышцы, но и эмоции искажаются.

Конечно же, карандаш в зубах ограничивает и способность к подражанию. Поэтому испытуемые, имеющие такую помеху, хуже распознавали предъявляемые им эмоции, чем люди из контрольной группы, что и было зафиксировано в эксперименте. Когда испытуемый держит в зубах карандаш, необходимая для этого моторная активность вступает в конфликт с моторной активностью зеркальных нейронов, которые должны имитировать наблюдаемые выражения лица. Последующий каскад нейронных активаций, который мог бы привести к осознанному распознаванию эмоции, также оказывается заблокирован. Важная подробность эксперимента заключается в том, что у людей не было задания имитировать те эмоции, которые им показывали. Они делали (или делали с трудом) это бессознательно, потому что именно имитируя других мы воспринимаем, что же эти другие испытывают.

Как и участники этого эксперимента, держащие карандаш в зубах, люди, по каким-либо причинам не способные управлять мимическими мышцами (с рождения или после травмы) испытывают большие сложности с осознанием эмоций других людей. Им приходится полагаться на рассудочные выводы, которые они делают, опираясь на свой и чужой опыт (типа «если человек улыбается, он испытывает позитивную эмоцию, возможно радость»), а не осознавать эмоции другого человека мгновенно и без усилий, как это делаем мы. Возможно, прочитав описание жизни аутичных людей (например, в книге Сакса «Антрополог на Марсе»), можно лучше понять, что именно делают наши зеркальные нейроны.

Конечно же, предположив наличие множественных связей между зеркальными нейронами и другими, например отвечающими за эмоции, ученые не могли не задаться поиском физического воплощения этих связей, а именно соединений в виде протянутых аксонов одних клеток к телам и дендритам других. Современные способы исследования мозга позволяют точно обнаружить связи между группами нейронов, в данном случае между зеркальными, «эмоциональными» и моторными:

Эмоции зарождаются в лимбической системе (древней части мозга, расположенной внутри больших полушарий), а значит в процессе проживания и осознания чужих эмоций с использованием моторных зеркальных нейронов должны происходить такие процессы:

1. зрительные нейроны принимают сигнал об увиденном (выражение лица), передавая его в том числе в моторные зеркальные нейроны соответствующей области мозга (в данном случае — тем, которые отвечают за мимические мышцы)

2. моторные зеркальные нейроны отправляют сигнал в лимбическую систему

3. лимбическая система отправляет сигнал в тот участок коры головного мозга, где происходит осознание, и только в этот момент человек различает, что именно он увидел, например «Моя подруга испытывает неловкость».

Чтобы подтвердить, что все происходит именно так, были проведены эксперименты, подтвердившие существование в мозге зоны, отвечающей за связь моторных зеркальных нейронов и лимбической системы, активирующейся именно при таких процессах. Ее называют островок (на фото ниже удалены части коры головного мозга, чтобы показать этот участок, который обычно скрыт в глубине складок).

Интересно, что чтобы понять, что испытывает человек, мы должны сами испытать это. Причем можем даже не осознавать, что испытали, если сигнал не будет передаваться от лимбической системы к коре. И это происходит очень часто — я же не осознаю постоянно, что испытывают все люди, на которых я смотрю? А при этом зеркальные нейроны срабатывают, передают сигнал в мою лимбическую систему, где он и продолжает вызывать какие-то эмоции, пока не затухнет или не сменится чем-то еще. Поэтому невозможно без специальной тренировки отгородиться от испытывания тех эмоций, которые обрушивают на меня окружающие. И если я живу с депрессивным или агрессивным человеком, то независимо от того, хочу я испытывать эти эмоции или нет, они будут во мне возникать. И это исключительно важный момент.

Существование зеркальных нейронов не может не впечатлять. Идеальный инструмент для бессознательного обучения и коммуникаций, всю сложность которого кажется невозможным постигнуть, присущий человеку с рождения, позволяющий походя решать задачи, на обучение которым компьютеры с их невероятными мощностями потребуются долгие годы (и не факт, что когда-нибудь будет создан компьютер, с такой же легкостью, как мы, определяющий эмоции человека по выражению его лица и позе). И это не может не пугать — та легкость, с которой можно манипулировать людьми, используя этот механизм.

Итог исследований влияния сцен насилия, показываемых в новостях и в кино, на психику детей на протяжении многих лет их жизни, таков: чем больше количество просмотренных в детстве сцен насилия, тем выше вероятность, что и в детстве, и во взрослом возрасте человек будет насилие проявлять.

Если зеркальные нейроны — это настолько могущественные клетки, что дают нам возможность «проигрывать» у себя в мозгу действия других людей, то эволюционный процесс, породивший подобный механизм, должен был создать и некий контроль над ним. Ведь было бы чрезвычайно неэффективно, если бы мы беспрерывно имитировали действия, которые видим. Кроме того, имитация принимает многообразные и иногда очень сложные формы, которые затруднительно объяснить действиями зеркальных нейронов «обезьянного уровня».

Ап Дийкстерхейс, социальный психолог из Нидерландов, разделяет нейронные имитации на сложные, или высшие, и низшие, сводящиеся к простой моторике (например, взять рукой чашку). Вот пример высшей формы имитации, который был подтвержден серией экспериментов. Участников из одной группы просили думать об университетских профессорах, с которыми обычно ассоциируется ум, и записывать все, что приходит в голову. Участников из другой группы просили делать то же самое в отношении футбольных хулиганов – буйных и агрессивных фанатов, которые очевидно не блещут интеллектом.

Затем обе группы выполнили тест на общую сообразительность. Второе задание очевидно никак не соотносилось с первым, действия по их выполнению лежали в разных областях человеческой психики. И тем не менее, первое повлияло на второе: испытуемые, которые были «настроены» мыслями о профессорах, справились с тестом лучше, чем те, кто думал о футбольных хулиганах. Контрольная группа, выполнявшая те же тесты без эмоциональной «настройки», справилась с ними хуже «профессорской», но лучше «хулиганской».

Заметь, что никакой сознательной работы по улучшению своих умственных способностей, или по управлению уверенностями о себе, никто из этих людей не проводил. Тем не менее размышления о категории людей с определенным качеством фактически наделили испытуемых этим качеством!

Подводя итог своей работе, Ап Дийкстерхейс пишет: «К нынешнему моменту соответствующими исследованиями доказано, что имитация может делать нас медлительными, быстрыми, сообразительными, глупыми, способными к математике, неспособными к математике, услужливыми, грубыми, вежливыми, многоречивыми, нетерпимыми, агрессивными, склонными к сотрудничеству, склонными к соперничеству, уступчивыми, неуступчивыми, консервативными, забывчивыми, осторожными, беспечными, опрятными, неряшливыми».

Логично предположить, что такая постоянная, всепроникающая автоматическая мимикрия является проявлением зеркально-нейронной деятельности в той или иной форме. Не стоит плодить лишние сущности в и без того заполненном сложнейшими составляющими мозге: если существует сеть нейронов, ответственная за подражание, и существуют бесчисленные акты подражания, они не могут не быть частью одной системы. Но учитывая сложность и тонкость такой поведенческой имитации, предположение о том, что она обеспечивается исключительно обычными зеркальными нейронами, «обезьянничающими» точно так же, как нервные клетки обезьян, кажется натянутым. Даже несмотря на то, что некоторые зеркальные нейроны у обезьян отличаются довольно сложным «поведением» (например те, которые разряжаются в зависимости от цели, предполагаемой у наблюдаемого обезьяной экспериментатора), это бесконечно проще, чем те тонкие имитации сложных форм поведения, которыми постоянно занимаются люди.

Для объяснения человеческих имитаций необходимо расширить представление о зеркально-нейронной системе: добавить туда управляющие клетки, контролирующие и изменяющие деятельность более простых, «классических» зеркальных нейронов. Такие клетки-регуляторы называют зеркальными супернейронами. Не потому, что они предположительно обладают какими-то супервозможностями, а потому, что их можно представлять себе как функциональный нейронный слой, находящийся «над» классическими зеркальными нейронами. Сейчас уже найдены кандидаты на роль нейронных супер-зеркал в лобной доле. Так что, учитывая развитие техники исследования мозга и настойчивость ученых, наверняка скоро эта гипотеза получит исчерпывающее подтверждение.

Я считаю, что очевидно должны быть такие контролирующие зеркальность клетки, иначе мы бы не могли останавливать имитации, например когда тренируемся не действовать из стадного инстинкта, принимая решение независимо от того, что делают другие люди в группе. Можно отследить остановку имитации на простом физиологическом механизме зевания: известно, что зевота «заразительна», и достаточно иметь в помещении одного несознательного залипающего в получении ночных впечатлений индивида, чтобы остальные люди вслед за ним начали зевать, несмотря на всю их сознательную выспанность.

Тем не менее, поставив такую цель, можно перестать «заражаться» зевотой. На более высоком уровне управления зеркальными нейронами можно научиться не вовлекаться в чужое раздражение, даже взаимодействуя напрямую с раздраженным человеком.