Есть простая, хотя и кажущаяся парадоксальной закономерность. Чем больше в стране диктатуры, тем больше народ любит диктаторов. Главное — проскочить тот этап, когда может вспыхнуть революция, успеть раздавить оппозицию и даже саму мысль о ней.
Механизм очень прост. Чем больше запретов, писаных и неписаных, тем менее человек самостоятелен, поскольку у него попросту не возникает возможностей для того, чтобы проявлять инициативу, получать жизненный опыт. Чем более человек несамостоятелен, инфантилен, тем в большей степени он начинает искать юбку, за которую он ухватится, чтобы оградить себя от страхов.
Так что, когда советские люди массово рыдали при смерти Сталина, когда те же рыдающие толпы мы видим на похоронах Ким Чен Ира и Ким Ир Сена, то это не притворство. Это реальный ужас беспомощных, задавленных страхами людей, лишившихся своей опоры в виде мудрого отца нации.
Когда умрет Ли Куан Ю, я не сомневаюсь, что сингапурцы тоже будут плакать и испытывать сильнейшую печаль, но испытывать они при этом будут именно печать, сочувствие, в то время как рыдающие граждане тоталитарных государств плачут прежде всего от ужаса, от страха будущего — как плачет ребенок, потерявший мать. Когда умрет Пумипон Адульядет (за эту фразу меня могут посадить в Таиланде, и надолго), народ тоже будет массово биться в истерике, и здесь, наверное, будет смешано оба чувства — и печаль и страх, ведь с одной стороны тайцы вполне самостоятельны и адекватны как субъекты экономического и политического мира, что даст им печаль, а с другой стороны там насаждается культ личности самого агрессивного и пошлого толка, что вызовет и страх потери обожествляемого папочки.