Происходит это очень просто.
Допустим, в Южной Корее полицейский грубо схватил за руку проходящего мимо корейца. Что произойдет с тем корейцем, что он испытает? Возможны, естественно, варианты. Ну например, он удивится и с выражением озабоченности спросит полицейского: «вам не плохо, помощь не нужна»? Или он удивится и задумается — может быть ему угрожает какая-то опасность, которой он не видит, от которой полицейский хочет его уберечь? Или он удивится и улыбнется, предвкушая, как потом будет рассказывать приятелям, как с ним приключилась такая прикольная история.
Что произойдет, если российский полицейский грубо схватит за руку проходящего мимо человека? Этот человек 1) возненавидит именно этого полицейского, 2) испытает новый виток ненависти к полиции вообще, к путину, к правительству, к евреям или к антисемитам, к мусульманам или христианам, к художникам или писателям — тут вообще огромный спектр вариантов.
В условиях, когда в России происходит то, что происходит, ЛЮБОЙ контакт с властью приводит к росту ненависти к ней — скрытой или явной. И власть вынуждена активизироваться. Полицейских становится больше, и контакты с ними становятся все менее приятны.
Допустим, арестовали «педофила» — преподавателя музыки. Сколько у него знакомых? Сотни. Сколько у них всех вместе родственников — тысячи. Сколько приятелей и друзей, которые конечно будут вовлечены в эмоциональное обсуждение всего этого? Десятки тысяч. Все они испытают ненависть к полиции, к власти? Не все, но очень многие.
Интересный пример — родители пусек. Насколько я понял, динамика их отношения к деятельности дочек такова: от «не смей этим заниматься, тебя зомбировали» до «власть должна уйти, я буду за это бороться».
Фон отвращения к власти приводит к тому, что ЛЮБОЙ контакт с нею усиливает отвращение и ненависть к ней.
Это уже штопор, из которого выхода нет, даже если полицию переименовать в херувимов.