Кажется совершенно нормальным, что существует повсеместный моральный запрет на враньё. Даже секс не находится под таким мощным запретом, как враньё. А между тем моральный запрет на враньё — признак тоталитаризма, признак сектантства, между прочим.
Я считаю право на вранье одним из важнейших, фундаментальных прав человека. Каждый имеет право говорить правду или врать — это дает чувство свободы, чувство личного пространства, куда ты можешь кого-то впустить или не впускать. Могут ли близкие люди врать друг другу и оставаться близкими? Могут. Более того. Возможность соврать — один из столпов близости между людьми.
Иногда я читаю: «мы с мужем договорились не врать друг другу». Для меня это означает, что у них в семье — террор. Причем нередко — обоюдный. Это значит, что человек лишен права на частную жизнь. Он должен или говорить правду, даже когда не хочет, или скрывать, испытывая постоянную тревожность, или прямо сказать «не хочу говорить» (конечно, так и не говорят, а все равно врут, испытывая чувство вины), что тут же воспринимается как отчуждение, предательство.
В итоге человек, который не врет, вынужден подавлять все свои желания, которые не одобряются тем или иным его знакомым или родственником. Это делает из человека бревно.
Как и всякая другая свобода, свобода врать имеет свои ограничения, которые, замечу, каждый накладывает сам на себя в зависимости от ЕГО других желаний. Например, если близкий мне человек что-то там соврет про свою семейную жизнь, то он при этом отдает себе отчет в том, что с этого момента у него больше нет возможности обращаться ко мне за советами или комментариями по поводу своих семейных дел, ведь советы, которые я ему дам, будут заведомо неверны, так как я исхожу из ложных предпосылок. А что будет дальше, если он все-таки попробует спрашивать моих советов? Я увижу, что он моим советам не следует, в его жизни ничего не меняется (а он и не может последовать, советы-то неадекватны). В итоге мое желание давать ему советы вообще станет уменьшаться.
Если он соврал мне в чем-то, что касается нашей совместной деятельности, и я получу некий ущерб, то конечно прекращу иметь с ним дела, ограничившись просто дружеским общением.
Как и в остальном, здесь желание соврать каждый соотносит со своим здравым смыслом, и все же главное — если человек знает, что может сколько угодно мне врать, а я при этом не начну его за это презирать, испытывать отчуждение, то он начинает испытывать дополнительную степень свободы.
Родители часто очень агрессивно относятся к вранью ребенка, и неспроста, ведь вранье ребенка позволяет ему немного высвободиться из-под надзора. Требование говорить правду — это требование рабовладельца к рабам. Тот, что испытывает симпатию,, никогда не потребует от симпатичного ему человека говорить правду — он оставит за ним выбор.