Про гипнотическое влияние Гитлера пишут всерьез. И это неудивительно. Если ложь нагромождается одна за другой, то в конце концов накапливается критическая масса этой лжи, которая вступает в непримиримое противоречие не только с реальностью, не только со здравым смыслом, но даже и с фантазией непараноидального характера.
Представь себе, с какими трудностями столкнулись «историки», которые, с одной стороны, уверяют нас в том, что Гитлер был бесноватым ефрейтором, безмозглым фюрером с манией величия, а с другой стороны им надо как-то объяснить – как же так получилось, что немецкий народ как один поддерживал его до конца? Ведь это не Новая Гвинея, не племя Мумбо-Юмбо – это, все-таки, немецкий народ, который еще никто, кажется, не называл отсталым и тупым. Как же так вышло, что чрезвычайно образованная, чрезвычайно трудолюбивая нация пошла за Гитлером?
И вот тут, почесав в затылке, родили теорию гипноза. И это ничего, что даже великие мастера гипноза, такие как Вольф Мессинг, могли лишь один на один применять свои выдающиеся таланты, а об управлением даже небольшой группой людей не было и речи. Для легенды сойдет. И вот на арену выходит… Гитлер-гипнотизер, который прямо с трибуны посылает гипнотические лучи на десятки и сотни тысяч сограждан, превращая их в сомнамбул, в зомби. Самое смешное, что несмотря на выдающуюся бредовость этой, с позволения сказать «гипотезы», она вполне прилично укрепилась в мозгах. Мы знаем, какую силу имеет многократно повторенная ложь, особенно в условиях, когда за сомнения в этих вопросах людей просто стирали в порошок.
Так имел ли Гитлер особенно сильное влияние на людей или нет?
Разумеется, имел. Но совершенно нет никакой необходимости прибегать к инопланетянам или зомби. Его влияние объясняется очень просто, и об этом уже немного было написано выше – в главе про глубокую начитанность, образованность Гитлера. Секрет чрезвычайной успешности Гитлера в деле убеждения людей в своей точке зрения лежит не в туманных испарениях гипнотических опиумных болот, а в очень простом явлении – хорошей информированности и искусстве аргументации, опирающейся на эту информированность. Помнишь, что незадолго до своей казни рассказывал Йодль о Гитлере? «Его знания и интеллект, его ораторские способности и воля в конечном итоге одерживали верх в любом споре». Вернувшись в главу 5, ты можешь еще раз убедиться, насколько обширны были познания Гитлера. И если учесть, что тренировать искусство диспутов он начал еще в школе, то теперь мы безо всякой мистики можем объяснить его «загадочное» влияние: то было влияние здравого смысла. Потому-то десятки миллионов трудолюбивых, неплохо образованных немцев, включая прослойки военной, творческой и прочей интеллигенции, и шли за Гитлером, потому они понимали его, разделяли во многом его взгляды. А разделяли они их потому, что построены они были на трезвом анализе ситуации. Так ли надо уж было обладать ораторскими способностями, чтобы убедить немецкий народ в том, что Германия условиями Версальского договора была несправедливо разграблена, уничтожена, что окружающие Германию страны хищнически разодрали ее на части, по живому, отрывая вместе с территориями миллионы немцев? Надо ли было убеждать немцев в том, что французы хищнически грабят страну, оккупировав целый регион и вывозя оттуда полезные ископаемые? Надо ли было уговаривать немцев понять, что их страна находится в большой опасности, будучи лишенная своей армии в соответствии с тем же договором, и в условиях, когда в любой момент французы могут отхватить все, что им захочется? Или поляки. Или чехи. Или венгры.
Нет, не надо было никакого гипноза и ораторского искусства. Нужно было просто честно посмотреть на окружающий мир. Да по сути даже и этого делать было не надо – ведь немцы так и так все это уже знали задолго до того, как Гитлер получил в Германии власть. Поэтому впоследствии нередко можно было слышать упреки в адрес Гитлера, мол в своих речах он не говорил ничего значимого. Разумеется. Гитлер лишь напоминал прописные истины, он не открывал глаза немцам, не шокировал их неожиданными откровениями, не принуждал их таинственным гипнозом к вере в наукообразную заумь. Все было настолько просто и очевидно, что все, что мог делать Гитлер – это лишь напоминать прописные истины. Зачем же для этого гипноз?
Для подтверждения своих верований в зеленых человечков притянули за уши даже несколько необычный акцент Гитлера. Мол его гипнотическая интонация вводила людей в транс. Акцент у Гитлера и в самом деле был, ведь детство он провел в Австрии, жил в Браунау-на-Инне, в Линце, в Ламбахе, в Штайре. Затем он жил в Вене, а в возрасте 24-х лет переехал в Мюнхен, потом в течение четырех лет варился в общем котле Первой мировой, общаясь с людьми из всех уголков Германии, так что конечно у него был несколько своеобразный акцент, который его знакомым казался вполне очаровательным. Но вот странность – ни в каких мемуарах сотен людей, общавшихся с Гитлером, нет упоминаний о его гипнотических упражнениях. Их и не было, как не было и никакого гипноза. Была сила убеждения, построенная на глубокой ясности, убежденности и честного апеллирования к фактам.
Я не собираюсь отрицать, что Гитлер обладал способностью сильно влиять на людей в личном общении за счет своей личной силы, а не только с помощью аргументов. Чистой логикой никто никого никогда не «заведет», не сделает своим яростным сторонником, это очевидно. Тому, кто говорит что-то логичное, надо еще и заставить себя слушать, и конечно Гитлер владел этим искусством.
Так, например, Эберхард фон Брайтенбух, адъютант фельдмаршала Энста Буша, рассказывал, что в марте 1945 г. изможденный и раздраженный фельдмаршал в перепачканной полевой форме отправился к Гитлеру в Берлин, чтобы высказать ему, наконец, в открытой форме «свое мнение». Когда он после беседы уходил от Гитлера, его как будто подменили, и он в этот момент верил в окончательную победу Германии. Гитлер за короткий срок радикально переубедил этого опытного фронтовика, который всего час назад видел вещи такими, какими они были на самом деле, в правильности своих аргументов и мер, хотя они в то время отражали лишь его искаженные и ирреальные представления.
Да, личной силы у Гитлера хватало, и он мог собрать ее в кулак даже в тот период, когда он, согласно общему мнению, представлял собою лишь психическую и физическую развалину. И все же это лишь один аспект его влияния на людей, который, к тому же, не требует для своего объяснения никакой такой «гипнотической» мистики.
Осенью 1922 года деятельностью Адольфа Гитлера заинтересовались союзники. В Мюнхен по предложению американского посла был направлен помощник военного атташе в Берлине капитан Трумэн Смит. В его задачу входило выяснить, что собой представляет национал-социалистское движение. Он получил указание лично встретиться с Гитлером и дать всестороннюю оценку его личности – характера, способностей и слабостей. Вот первые слова, которые Смит занес в свою записную книжку после беседы с Гитлером: «Потрясающий демагог. Я еще не встречал такого логичного и фанатичного человека. Его власть над толпой, похоже, очень велика».
Он никогда не встречал, значит, такого логичного человека, и тут же ставит на нем клеймо демагога. Интересно – это реакция ревности, страха, чувства своей собственной неполноценности? Не потому ли и другие люди стремились навесить на Гитлера клеймо демагога и гипнотизера, что им нечего было противопоставить логике и смыслу того, что он говорил?
«Это выдающаяся личность, – писал американский писатель Денни Ладуэлл, побывавший в 1923 году на митинге, где выступал Гитлер. – Его речь была короткой и выразительной, его кулаки то сжимались, то разжимались. Он производил впечатление одержимого: горящие глаза, нервные руки, странные движения головы».
Так вот он, может быть, гипнотизм? Признаки сумасшествия? Но это всего лишь обычные признаки возбуждения от событий, а события ведь были очень динамичные. В январе французы и бельгийцы оккупировали Рур, курс марки начал свой полет в космические пространства, партия Гитлера росла на несколько тысяч человек в неделю, прошел первый митинг в Мюнхене, где полиция, хоть и запретив митинг, не решилась вмешиваться, и прошел парад 6000 штурмовиков со знаменами. Гитлер чувствовал себя на гребне волны. В воздухе носилось предчувствие великих событий, связанных с восстановлением могущества и достоинства Германии. Разве удивительно, что в такой ситуации он был перевозбужден? Нет, совершенно неудивительно.
Но как Гитлер завоевывал авторитет у широких масс народа? Как он убеждал многотысячные толпы, состоящие в среднем из слабоумных людей и тогда, и сейчас?
Все просто. Он, разумеется, был отличным оратором от природы. Кроме того, он тратил немало времени на то, чтобы тренировать свой ораторский талант. Но кроме того он отлично понимал психологию масс. И никакой гипноз тут ни при чем. Вообще-то совсем несложно разбираться в психологии масс, и сделали это задолго до Гитлера. Будучи хорошо начитанным человеком, а также человеком, который вырос отнюдь не в пробирке, а имел обширный опыт общения с людьми, он без труда уловил главное и пользовался этим.
В частности, не прошли мимо Гитлера труды знаменитого французского психолога, социолога, антрополога и историка Гюстава Лебона, который говорил о довольно простых наблюдениях. Лебон утверждал, что в силу волевой неразвитости и низкого интеллектуального уровня больших масс людей ими правят бессознательные инстинкты, особенно тогда, когда человек оказывается в толпе. Здесь происходит снижение уровня интеллекта, падает ответственность, самостоятельность, критичность, исчезает личность как таковая. Это все довольно очевидные вещи, из которых следуют довольно важные выводы относительно того, как вести пропаганду, поэтому книга Лебона «Психология народов и масс» была одной из настольных книг и у Ленина.
Поскольку «массам» незнакомы сомнения в правоте и тяга к истине, поскольку им неприятно состояние неопределенности, поскольку их реакция всегда проста и преувеличенна, поскольку они немедленно прибегают к крайним мерам и невосприимчивы к логическим построениям, то для общения с толпами менее всего подходит оперирование аргументами. Поэтому в пропаганде, вторил Гитлер (и Ленин) Лебону, должны использоваться только очень простые лозунги, самые простые, до примитивности, фразы о добре и зле, о любви и ненависти, о Родине и противниках. И чтобы никаких сомнений, никаких половинчатостей и замысловатостей. Чем проще, тем лучше, тем проще орать и зиговать. И в данном случае образованность немецкого народа тут ни при чем. Когда мы говорим об образованности народа, мы всегда на самом деле говорим об образованности его прослойки, состоящей из интеллигенции. И если когда-нибудь в будущем каждый второй гражданин будет хорошо образован, то и сейчас, и тем более сто лет назад в среднем гражданин любой страны представлял собой довольно тупое и ограниченное существо. И это, на самом деле, само по себе не делает народ диким, потому что имеет огромное значение такой фактор, как выбор авторитетов.
Один в среднем тупой и невежественный народ и второй в среднем тупой и невежественный народ могут очень сильно отличаться в зависимости от того – какие авторитеты, какие нравственные ориентиры считаются в этом самом народе модными, достойными, правильными. Одни считают правильным прислушиваться к церковникам и оскорбляющимся мудакам, а вторые – к ученым. В этом смысле немецкий народ времен Гитлера был намного более цивилизован, чем российский народ сейчас. И такое положение дел как раз являлось противоядием против того, чтобы массы увлеклись каким-нибудь пиздоболом. Доверие к интеллектуальной элите – это то, что является предохранителем для народных масс. И с этой точки зрения у Гитлера, как мы знаем, все было в порядке. Он не только мог воодушевлять и вести за собой массы, но и убеждать и вести за собой интеллигенцию, элиту – политическую, военную, техническую и т.д. И никакого гипноза. Один здравый смысл и грамотное использование языка. С умными людьми Гитлер общался на языке аргументов и фактов. С толпами – на языке простых идей и рубленых лозунгов.
«Сознательная духовная жизнь масс составляет лишь незначительную часть по сравнению с бессознательными чувствами», — говорит Лебон. И Гитлер соглашается: «способность к восприятию у больших масс очень ограничена, понимание незначительно, но зато велика забывчивость. Любая действенная пропаганда должна ограничиваться лишь очень немногими моментами, чтобы буквально каждый, слыша эти слова, мог представить себе то, что требуется. Если пожертвовать этим принципом в угоду многосторонности, то эффективность распыляется, так как толпа не в состоянии ни переварить этот материал, ни запомнить его. От этого результат ослабевает и в конечном итоге исчезает».
«Для интеллигенции или тех, кто в последнее время охотно называет себя этим словом», — пишет Гитлер в «Майн кампф», — существуют научные аргументы, которые отличаются от пропаганды так же, как плакат от картин, о выставке которых он извещает». Весьма качественная аналогия пропаганды с плакатом.
Гитлер говорил, что пропаганда должна «во все большей степени обращаться к чувствам, чем к так называемому разуму, так как мысли и поступки народа определяются не столько трезвым рассудком, сколько чувственным восприятием». «Чем скромнее научный балласт пропаганды и чем более она учитывает исключительно чувства масс, тем эффективнее будет ее результат», — говорил Гитлер.
Все это Гитлер учитывал, придавая такое огромное значение внешним эффектам и церемониям – все эти флаги, барабанный бой, факелы, световые эффекты, монументальные декорации и монументальная архитектура. Добиваться такого эффекта ему помогал обладающий несомненными талантами Альберт Шпеер.
И если кто-то хочет обругать Гитлера за такую манипуляцию психологией толпы, то, во-первых, хочется спросить – а какой умный политик пренебрегал этим? А можно ли вообще добиться даже очень хороших целей без манипулирования толпой? И главное – Гитлер ли виноват в том, что и в наше время толпа состоит из крайне посредственных людей, которые попросту не желают воспринимать никакие аргументы? Поэтому не надо метать в него тухлые яйца с криками «манипулятор». Если кто-то не хочет, чтобы им манипулировали – флаг ему в руки – пусть идет и учится, развивает свой мозг и учится воспринимать аргументы.
«Влияние на широкие массы, концентрация на небольшом количестве пунктов, постоянное повторение одного и того же, уверенность в изложении, не терпящая возражений, упорство в распространении идей и терпение в ожидании результата» — так Гитлер сформулировал ключевые требования к пропаганде. Все это прекрасно работает и до сих пор, и не Гитлер тому виной.