Наш мозг — это физический объект, и процессы, происходящие в нем, включая процесс мышления, являются физическими процессами.
Мы совершенно привыкли к тому, что мы можем познавать окружающий нас физический мир, то есть: проводить наблюдения, выявлять закономерности, искать и находить объяснения этих закономерностей, формируя образы того, как устроен наш мир, формировать предсказания, строить приборы, которые работают.
Вот эта способность познавать мир нам кажется совершенно естественной. И напрасно. На самом деле это вообще ниоткуда не вытекает, не является обязательным согласно каким-то открытым нами законам. На самом деле совершенно непонятно — почему так получается, что физический мир обладает свойством, позволяющим существовать процессам познания самого себя. И нет ничего, что запрещало бы существование такого физического мира, в котором процессы познания этого мира невозможны. Можно задать и другие вопросы — откуда мы знаем, что именно все существующие законы этого мира мы можем понять? Ниоткуда. Мы этого не знаем. Совершенно не исключено, что в какой-то момент мы столкнемся с такой реальностью, понять которую мы не сможем, причем мы не будем даже знать — мы не можем ее понять потому, что просто пока не получается, или потому, что эта часть нашей физической реальности просто так устроена, что не допускает своего понимания? И мы не знаем — может быть эволюция нашего мозга приведет к тому, что появившийся новый мозг уже будет обладать такой способностью, а может быть мир устроен так, что некая часть реальности просто принципиально недоступна тому, что мы называем «понимание».
Мысли, изложенную в предыдущем абзаце, я предлагаю покрутить в своей голове разными способами, чтобы попытаться понять заключенный в них смысл. Критерием того, что ты получила желаемый мною результат, является возникновение изумления и чувства тайны. Может быть это будет сопровождаться каким-то новым пониманием, а может и нет. Может быть твоя мысль сама пойдет дальше и глубже, а может и нет, а может это случится через месяц или пять лет. А может неожиданно возникнут не интересные мысли, а какие-то глубокие и привлекательные чувства.
Удивительно еще и то, что такие удивительные мысли скорее всего никогда не приходили в голову никому из всех тех людей, которых ты когда-либо встретишь в своей жизни. Удивительно, что дети, получающие в школе «образование», никогда не соприкасались с этими мыслями или с другими, подобными им по степени своей глубины, неожиданности, способности стимулировать генерирование новых мыслей и чувств. Удивительно, что детей не учат удивляться. Вместо этого из них делают справочники и арифмометры, заставляя зубрить всякий мусор, который, во-первых, никогда им в жизни не пригодится, а во-вторых ничему их не учит. Прогрессивным сейчас считается такое образование, где от зубрежки и вычислений переходят к созданию навыков поиска и обработки информации. Часто можно увидеть, как люди хвалятся тем, что у них «прогрессивное» обучение, где детей учат учиться. Под «учиться», к сожалению, снова понимается… способность искать и обрабатывать данные. То есть вместо зубрил и арифмометров из детей делают пылесосы, которые способны покопаться в массиве данных и высосать оттуда то, что они понимать все равно не будут.
Настоящее образование должно приводить к тому, что человек оказывается способным осуществлять гораздо более глубокие процессы, чем пылесосить и высчитывать. Настоящее образование должно пробуждать, выращивать и культивировать в человеке способность удивляться, навыки переживания чувства изумления и восторга от соприкосновения с тем или иным пониманием, навыки испытывания удовольствия от процесса поиска объяснений, даже если этот поиск не привел к удовлетворительному результату. Такой человек будет способен в кратчайшие сроки осваивать нужный ему объем информации просто потому, что он в самом деле испытывает от этого удовольствие. Потому что он знает — зачем ему это нужно — для того, чтобы решить какую-то интересную для него задачу, будь то задача в области чистой науки, технологий или создания карьеры. Попробуй заставь ребенка выучить десять слов английского языка за один день, если ему это совершенно неинтересно. Это превратится в пытку для вас обоих. А если ребенок хочет сам выучить эти слова для того, чтобы ему было интересней играть в интересную ему игрушку? Он выучить и сто слов в день. И двести. И это не преувеличение. Память просто отказывается работать, когда человеку неинтересно, когда он действует из-под палки, под страхом плохой оценки, наказания, осуждения и т.п. И это мы говорим про память! — то, что функционирует почти на автомате. А если мы рассмотрим процесс бесконечно более сложный — творческий процесс? Можно ли заставить человека выполнять творческий процесс? Это совершенно исключено. Ребенок конечно может имитировать этот процесс, и когда от него требуется написать сочинение по скучной книге или реферат по неинтересной для него теме, конечно он извернется и выдаст какой-то суррогат. Но творчества в этом не будет совсем, и в результате такого изворачивания он будет укреплять привычку испытывать все больше и больше отвращения к работе головой. В итоге мы получаем человека, который в лучшем случае может исполнять чисто служебные функции. Некоторым особенно живучим удается вопреки этой людоедской системе выживать и оставаться творческими людьми. Но если бы такой системы не было, творческих людей было бы в сотни, в тысячи раз больше.
Если бы вместо того, чтобы заставлять школьников зубрить закон Гей-Люссака или насиловать их взятием первообразных, с ними бы просто посидели и минут двадцать-тридцать в свободном режиме поболтали бы на тему удивительности того, что наш физический мир обладает свойством создавать знания о себе, и если бы на эту тему с ними болтали не отбывающие номер учителя, а люди, которые сами испытывают удивление от этого, которые любят думать, которые имеют навыки искать неожиданные взгляды на мир, то из таких школьников и могли бы вырастать люди, для которых характерен творческий подход к жизни — не только в науке, но в абсолютно любых областях — хоть в бизнесе, хоть в альпинизме или футболе, хоть в юриспруденции и агрономии. И может случиться так, что ребенок поучаствует в дискуссии на эту тему пять минут, и пойдет в другую аудиторию, где изучают гусениц и стрекоз, а может несколько человек настолько увлекутся этим разговором, что время от времени будут к нему возвращаться еще несколько дней, а может и дольше. Так ведь и формируются интересы.
Конечно, здесь мы столкнемся с тем, что некоторые дети просто не захотят. Они не хотят ни интегралы считать, ни удивляться чему-то. Либо потому, что они изначально слишком тупы, либо потому, что просто сейчас не тот период в их жизни, либо потому, что их больше тянет к другой психической деятельности — может ему на скрипке играть хочется, а задумываться над свойством мира не хочется. Конечно, так и будет. Люди очень разные, и сажать их на вилы одинаковой и тупой школьной программы — значит убивать их всех. Конечно, будет происходить дифференциация детей. Будет некая каша, в которой каждый ребенок в конце концов найдет свое место в жизни. Кто-то может быть до десяти лет будет сторониться любых наук, и может быть даже не выучится нормально читать и писать. Может и так. Но некоторые из них смогут в какой-то момент вдруг испытать этот интерес, и тогда они за год выучат и поймут на волне своего интереса больше, чем современный ребенок понимает за десять лет в мозгоубивающей школе. А если такой интерес не возникнет? Значит этот ребенок найдет себе такое место в жизни, где ему будет достаточно комфортно и без этого. И может так оказаться, что такой ребенок, все-таки имея в себе зерна важных навыков, испытает потребность в развитии своих творческих начал в сорок лет, или в пятьдесят, или в восемьдесят. Во всяком случае, при таком образовании, при котором детей пытаются научить удивляться, испытывать удовольствие от процесса познания, вероятность такого события вырастает неизмеримо.