Любой эволюционист или генетик или биохимик знает, что эволюционные процессы не останавливаются никогда. Человек — это может быть и венец известной нам части природы, но и его эволюция никогда не останавливается.
Также хорошо известно, что эмоциональные переживания исключительно тесно связаны с нашей физиологией. Давно уже ни для кого не секрет, что стресс убивает, что фоновая депрессия или фоновая агрессия тоже убивают — постепенно, но неотвратимо, а ведь еще полвека назад это казалось не только не очевидным, но даже и бессмысленным.
Как только человек испытал всплеск позитивной или негативной эмоции, эндокринные железы мгновенно выбрасывают в кровь множество биоактивных веществ. И это все давно уже знают.
Тем более поразительно, что эволюционисты просто не хотят думать о том, что психическая деятельность человека является мощным эволюциогенным фактором. Сказывается известная инерция. Если за последние сто пятьдесят лет никто не ставил своей целью изучать влияние эмоций на ход эволюции, на процессы мутаций генома, на процессы изменения эпигенома, то и мы не будем.
Конечно, изучение влияния эмоций на эпигеном или на биохимию крови и т.д. чрезвычайно затруднено, ну так и Энцелад исследовать очень непросто — когда это останавливало настоящих ученых? Главная сложность в том, что люди пока что не умеют, не учатся и не хотят учиться управлять своими восприятиями. Можешь ли ты, к примеру, испытать чувство красоты интенсивностью на 5 (по 10-балльной шкале), и поддерживать его в таком состоянии на протяжении нескольких минут, в течение которых у тебя могли бы браться те или иные анализы? А потом увеличить интенсивность до 8 и еще подержать несколько минут. А потом убрать до нуля. А потом снова на 8? Вот и ученые не могут. А можешь ли ты испытать чувство тайны на 5 при энергичности на 3, а потом — на фоне энергичности на 8? А испытать упорство на 7 при решимости на 3, а потом наоборот?
А каково — сделать все это при полном отсутствии всех фатально искажающих эксперимент негативных фоновых состояний, с которыми люди зачастую настолько срослись, что уже и не замечают их в силу способности нашего мозга переставать реагировать на постоянные раздражители типа уличного шума и т.д.?
Даже такие — самые простые задачи в области управления своими восприятиями недоступны никому, а между тем только с помощью таких опытов и можно выяснить — какая существует взаимосвязь между эмоциональным миром и миром нашей биохимии. Только так и можно представить — в каком направлении будет меняться наш эпигеном и наша биохимия в том случае, если человек будет культивировать такие восприятия, как нежность, симпатия, чувство красоты, чувство тайны, предвкушение, довольство и т.д., и будет отстраняться от таких эмоций, как презрительность, агрессия, депрессия, жалость к себе, недовольство и т.д. Мы могли бы не только спрогнозировать будущие пути эволюции человека, но и узнать очень многое об эволюционных процессах вообще. Мы могли бы с более ясной картиной в голове заниматься культивированием одних восприятий, и устранением других — так же, как мы научились обрабатывать дикие камни и добывать из них полезную нам руду, отбрасывая лишнее.
Единственная существующая на данный момент психологическая дисциплина, непосредственно занимающаяся созданием методов управления восприятиями и исследующая эти процессы, открывающая новые доступные человеку восприятия — это «Селекция привлекательных состояний». Тот эволюционист, который овладевает навыками управления восприятий, и который имеет экспериментальную базу для исследований влияния восприятий на эпигеном и на биохимию — тот человек откроет новую страницу в науке, новое направление, в котором нас ждут поразительные прорывы.
Эти прорывы будут тем поразительнее, что опыт показывает, что выделение восприятий в чистом виде и накопление опыта переживания их и исследования их открывает нам совершенно новые восприятия, ранее человечеству неизвестные, и этим восприятиям вполне вероятно будет соответствовать совершенно новая биохимия.
На стыке двух наук всегда возникают проблемы научного консерватизма. Сейчас это сложно представить, но совсем недавно само слово «биофизика» звучала нелепо, несообразно. Лишь к середине двадцатого века первые профессиональные физики стали обращать свое внимание на проблемы генетики. Так же и сейчас биохимики и эволюционисты брезгливо морщатся, когда обращаешь их внимание на то, что исследование восприятий может открыть новое огромное направление в их науках. Отчасти их можно понять, ведь чтобы войти в это новое русло, им потребуется совершить очень серьезную работу над собой — научиться управлять восприятиями, а это ничуть не легче, чем древнему человеку было научиться добывать металл из руды, или средневековым ученым — ставить первые химические и физические опыты.
Но науку остановить невозможно. Рано или поздно найдутся «отступники», которые увидят перед собой перспективы, чьи здравый смысл и элементарная логика пробьются через пелену заскорузлого консерватизма, и мы увидим обновленную генетику, биохимию и теорию эволюции. И это будет особенно интересно тем, что эта новая наука будет исключительно предметной, прикладной — изучая ее, мы сможем менять свои восприятия, открывать новые, менять сам характер протекания наших биохимических процессов и, в итоге, получить и новый уровень насыщенности своей жизни, и, возможно, сделать огромный шаг в сторону увеличения ее продолжительности.