С каждым днем мысли все настойчивей возвращались к бумажке с адресом, полученным от Тайги. Правда, в ней написано, что ждут меня там лишь осенью следующего года, но как можно ждать целый год? Откуда мне знать, что будет через год? Ведь я могу вообще сюда не приехать, могу заболеть, умереть… А может это испытание? Может Тайга таким образом хотела проверить, есть ли во мне настоящая страсть к свободе? Ведь если она есть, то как можно отложить хотя бы на неделю то, что имеет самое прямое отношение к этой страсти?
Ну можно хотя бы прогуляться туда, посмотреть, что там… Иду.
Да, адресом это можно назвать условно – больше похоже на описание маршрута наподобие того, что выдается на соревнованиях по спортивному ориентированию. По такой-то дороге идти вверх до такого-то поворота, затем свернуть туда-то, еще выше, мимо каменного лица, мимо упавшей скалы… в конце концов тропинка привела к подножию холма, гордо возвышающегося над Дарамсалой и густо заросшего пушистыми пихтами. Дальше надо карабкаться резко вверх метров десять или двадцать по узенькой тропке, выложенной среди камней, — прямо маленькое восхождение:)
Ничего себе забаррикадировались… забравшись на самый верх, я уткнулась в калитку, на которой написано крупными буквами, что это частная территория и проход категорически воспрещен. Надписи на хинди и тибетском, судя по всему, дублировали этот текст. В подтверждение серьезности написанного в обе стороны от калитки и достаточно высоко поверх в несколько рядов протянулась колючая проволока. Почему так бьется сердце? Волнение и физическая нагрузка, все перемешалось… Что дальше? Уйти? Как уйти? …Кажется, я уже не смогу уйти, любопытство так и рвется впереди меня, я даже пританцовывать на месте начала. Да и какая в сущности для них (сердце застучало быстрее, ведь я ничего не знаю о том, кто там, а вдруг… или?…) разница – сейчас или через год? …А если выгонят? Ну значит будет уже какая-то определенность… А если больше не пустят? Да, точно, а вдруг больше не пустят за то, что не выполнила условия встречи? …А интересны ли мне такие люди, которые не захотят со мной общаться только потому, что я не хочу ждать еще целый год того, что может изменить мою жизнь? Похоже, я уже о них не лучшего мнения, если предполагаю, что из-за этого моего поступка они могут запретить мне с ними общаться. Ну а может я чего-то не знаю, не понимаю, и вот сделаю сейчас какую-то глупость, непоправимую ошибку. Как быть? Чем руководствоваться?
С этого места перед калиткой разглядеть что-либо по ту ее сторону нереально, пройти вдоль забора тоже совершенно невозможно из-за колючей проволоки, сильной крутизны склона и обилия в высшей степени колючего кустарника (специально что ли его тут высадили?). Переминаясь с ноги на ногу в нерешительности, я вдруг поймала глазом черную точку сверху над калиткой. Ничего себе! Это же камера! А вон еще одна! Значит они меня уже видят? Волнение усилилось. Это просто дзот какой-то… тревожность слегка коснулась и повисла где-то неподалеку в кустах. Звонка, кстати, нет. Как же туда можно зайти? Кидать камни, что ли? Кричать? Или тут где-нибудь прямо в скале очередное чудо техники? Что-нибудь вроде выезжающей компьютерной панели… Пока воображение рисовало картины, достойные космических войн, замок на калитке неожиданно щелкнул, и она отворилась.
Не могу сказать, что это меня сильно обрадовало. Тревожность прыгала широкими скачками по пихтовым лапам, носилась вокруг, норовя наброситься и повиснуть на шее. Как-то слишком военизировано — камеры слежения, колючая проволока… ведь не только «туда» проникнуть, судя по всему, невозможно, но и «оттуда»!
Я совсем забыла, что этот адрес мне дала Тайга! О чем тут можно еще рассуждать? Решительно вхожу внутрь, секунда промедления – закрывать за собой калитку или оставить? Вдруг налетели мысли – а что, если это какая-нибудь банда торговцев людьми? Из России и стран СНГ каждый год экспортируется до тридцати тысяч женщин. Их заманивают обещаниями работы за границей или просто воруют, превращают в бессловесную скотину, отрабатывающую свой хлеб на ниве проституции в самых злачных притонах мира. Вдруг и практика прямого пути – всего лишь «ноу-хау», удачный прием заманивания в свои сети разных дурочек, западающих на сладкие речи? Вот так одурманить, поманить, потом бросить, чтобы сильнее хотелось, и дать адресок… приезжаешь сюда, тебя хвать – и все, мышеловка захлопывается… Опять всплыл образ сумасшедшей Тайги, целующей меня взасос посреди улицы.. Стоит ли рисковать? …А ведь Тайга – это не Сарт и не Кам… Что я знаю о ней? Мало ли, что она была с ними, я же не знаю, как они к ней относятся и кто она среди них, может и они ее знают всего пару дней, а она воспользовалась моим доверием к ним, чтобы заманить меня в ловушку… Тут на сцену опять вылезло любопытство и умоляюще завиляло хвостом – ну хоть одним глазком, ну давай зайдем на пару минут… Нет, нет, я ничего не знаю о Тайге и о том, куда пришла, здесь меня никто никогда не найдет, если что. Я напишу им записку, назначу встречу в местном кафе…
Щщщелк! Вот сука! Пока я тут топталась, калитка обнаружила способность не только автоматически открываться, но и автоматически закрываться. Наверное, кто-то следил в камеру, и когда увидел, что я выпустила калитку из рук, улучил момент и закрыл ее. Неприятный холодок пробежал по спине. Попалась… попалась… сумасшедшая Тайга… колючая проволока… Черт знает что творится в голове — то хочется броситься на колючую проволоку и попробовать все-таки прорваться обратно, то неожиданно охватывает спокойствие, особенно когда вспоминаю глаза Тайги, ее руки… губы… Ладно, будь что будет. Не нравятся мне эти панические нотки – что-то в них есть от той истерики, в которой бились родители, когда я уезжала в Индию. Кто-то идет сверху! Быстрый шорох шагов за скалой, я собралась, напряглась… ближе… сейчас! Из-за камня выпрыгивает девчушка – такая маленькая, с ласковыми глазами, что все мои страхи мгновенно испарились. Я нервно рассмеялась, чем, видимо, удивила ее. Японка? Кореянка?
— Каору, — протянула лапу. Японочка:)
— Охайо годзаймас [яп. «доброе утро»]. Я — Майя. – Жму ее лапку, теплая, приятная ладошка… Что это?! На ее руке аж трое часов! В турагентствах иногда висят часы, показывающие время в разных точках Земли, а ей это для чего? Взяла у меня из рук записку Тайги, внимательно всмотрелась в почерк.
— Икимасё, [яп. «пошли»] – моментально переходит на японский, поворачивается и легкими шагами уносится вверх, я за ней.
Еще несколько метров вверх, и открывается вид на коттеджи, окруженные залитыми солнцем полянками. Ряды густых высоких кустов и цветников отделяют полянки друг от друга, делят их на части, так что в каждой создается очень уютная атмосфера. Много укромных уголков, где можно посидеть с книжкой, полежать на плотном травяном ковре… бассейн с маленькой вышкой… теннисный корт… здорово здесь! Выложенные плоскими камнями тропинки струятся змейками, по ним стремительно носятся ящерки, греясь под ярким солнцем. Каору ведет меня вглубь. Глаза разбегаются, заглядываю всюду, куда позволяют заглянуть расступившиеся кусты. На одной полянке устроен открытый душ, и под ним плещется обнаженная девушка… здорово:) В дальней нише, под тенью нависающих деревьев, прямо на густой траве сидит парень и что-то строчит на ноутбуке – кабель от ноутбука идет к столбику, торчащему из-под травы. Так вот что это за столбики, торчащие то тут, то там! Это что же – вся территория так оборудована? Гениально!
О господи! — невольно вырывается возглас, когда за очередным поворотом тропинки мы прямо-таки натыкаемся на трахающуюся парочку. Девчонка лежит посреди тропинки, раздвинув ножки, и, кажется, сейчас кончит… наверное, тут он ее и поймал… или она его:)… царапает ему спину, извивается, стонет, страстно целует в губы… похожа на итальянку, высокая, пухленькая, грудастая, босыми ножками елозит по траве, когда страстно приподнимается, изогнув спину, словно пытаясь сбросить наездника. Вид слегка припухлых ляжек, бесстыдно раздвинутых в стороны, стройного тельца паренька, сладострастно и плавно двигающегося всем телом, испачканных в земле пяточек девчонки неожиданно взрывается возбуждением в низу моего живота… большие лапки… доносится ее голос: «Мотто! Мотто!!». Странно… на японку она никак не похожа… ах вот оно что, парень-то японец.
Каору приходится переступать через них, неожиданно она нагибается и довольно чувствительно и звонко шлепает парня ладонью по голой попке, словно подстегивает лошадку, он ускоряет свои движения, с силой двигается вперед-назад, влево-вправо, целуются, смотрят друг другу в глаза. Каору останавливается на несколько секунд, любуясь происходящим, и затем кивком головы зовет идти дальше, я с некоторым опасением переступаю через парочку, подходящую к оргазму и иду дальше.
С опасением… опасением чего?? Странно… Ловлю себя на том, что, оказывается, испытывала напряженное ожидание – не схватят ли они меня, когда я буду через них переступать. А от чего, собственно, напряжение? Вид парочки, самозабвенно трахающейся вот так прямо посреди дороги, меня очень возбуждает… может просто я не знаю – как себя вести, если они и меня притянут к своей игре? Неловкость?… Отчасти да… но не в этом причина. Надо же, никогда не думала, что именно вид испачканных в земле девчачьих ножек может так откликнуться … хочу… Чистые сейчас не хочу, хочу именно испачканные в земле, пахнущие травой… как здорово, когда сексуальность пробуждается, живет своей жизнью, когда возникают спонтанные желания – обычные и необычные…
За деревьями открылась еще одна группа коттеджей, выглядящих очень привлекательно – типа бунгало, из красного кирпича, также окруженные густыми рядами кустов и пушистыми травяными коврами. Уже подходя к коттеджу, куда меня вела Каору, я поняла причину того напряжения – я испытывала негативное отношение к трахающейся парочке! Во мне проснулся отзвук ненависти, которую испытывают обычные люди к открытому сексу. Ну если представить себе, что где-нибудь в Москве в парке прямо посреди дороги кто-нибудь начнет заниматься сексом, представить себе реакцию всех прохожих… Да уж… Нам всем вбили костыль в задницу, и этот костыль – идея «интимности» секса, и ведь мало того – это еще и привычка испытывать ненависть к тому, кто не скрывает своей «интимной» жизни. Надо же… после всех моих сексуальных приключений, после того, как я определенно почувствовала привлекательность реализации самых «развратных», самых разнообразных сексуальных фантазий, обнаружить в себе ненавидящую секс старуху! Как же так?… Да… эту дрянь надо выковыривать из себя, вырывать пучок за пучком, она растет за каждым углом, куда я еще не заглянула…
В коттедже оказалось уютно. Мы с Каору развалились на пушистых матрацах напротив друг дружки, в открытые окна врывалось солнце, птичий гомон, шелест листьев, доносились чьи-то визги – кажется, кто-то плюхался в бассейне.
— У тебя уже есть определенный план?
— План? Нет… — я удивилась этому вопросу, но постаралась не подать виду.
— Странно… а зачем тогда… — Каору прикусила язычок и замолчала. – Тебя ведь Тайга сюда прислала?
— Тайга. А когда ты открыла калитку — как ты поняла, что я не просто любопытствующая?
— Просто любопытствующие выглядят иначе, Майя, и для их отпугивания у нас достаточно адекватных средств, кроме того я видела в твоих руках записку со схемой прохода — улыбнулась, потянулась своим тельцем, вопросительно на меня посмотрела. – Так что будем делать?
Вот уж не знаю, что ей ответить… ну отвечу как есть, что ж теперь…
— Послушай, Каору, я понятия не имею, что мы здесь будем делать:) Я не имею ни малейшего представления, зачем Тайга меня сюда направила. Я так поняла, что здесь живут те, кто занимается практикой прямого пути, и мне было бы интересно с ними пообщаться.
— Пообщаться?… И она ничего, совсем ничего тебе не рассказывала о том, что здесь происходит?
— Нет… — снова проснулась тревожность.
— Понятно. Ну хорошо. Раз она тебя сюда прислала несмотря на то, что ты ничего не знаешь об этом месте, значит она видела в этом смысл… — Каору поджала под себя ножки и села, как маленькая Будда.
— Здесь – поселение «ультра».
— Что?
— «Ультра». Так называют себя те, кто в своей практике выбирает прибегать к экстраординарным мерам воздействия на самих себя.
— Например?
— Я все расскажу, не торопись. Посмотри, как живут люди – они занимаются всякой всячиной, ходят в кино, на работу, покупают разные вещи, обустраивают жилища, неторопливо бродят по улицам – в общем, каждый старается получить удовольствие от жизни, как может. А теперь представь, что случилась война. Или наводнение, эпидемия чумы, короче говоря – происходит катастрофа. Посмотри – как меняется жизнь людей. Меняется все! Они одевают на себя одинаковую одежду – военную форму, они добровольно подчиняют свою жизнь военной или трудовой дисциплине, группируются в новые социальные структуры – армию или ополчение или добровольные пожарные команды и так далее. Они полностью меняют свой личный распорядок жизни – уже нет размеренного отдыха и размеренной работы – все поставлено на карту, все силы, все время отдается борьбе за общее дело, потому что цена этой борьбы – жизнь. Они начинают жить по законам военного времени. И ведь нельзя сказать, что это вызывает сплошь страдания. Конечно, люди терпят неудобства, не имеют возможности получать те или иные удовольствия, но тем не менее они часто испытывают радость, полны энтузиазма, потому что понимают – сейчас все делается ради будущего, ради спасения их семей, их самих, их детей от катастрофы – от эпидемии или стихийного бедствия или от терроризма, и ради этого они готовы на все. И еще важный момент состоит в том, что враг известен, и смысл жизни предельно понятен. Так вот мы…
Дверь открылась и вошла та самая итальянка! Одежда в беспорядке, она скорее подчеркивает красоту полуобнаженного тела, чем скрывает ее, видно, что только что выскочила из-под своего мальчика. Плюхнулась на колени, смешно, как собачка, подползла ко мне, заползла за спину, крепко прижала к себе, облокотившись на подушки, и жарко прошептала на ухо: «ты мне нравишься». Вот сучка!:) И когда разглядеть успела… Приятно, что она так крепко меня к себе прижимает. Ничего не делает – просто прижала и сидит и дышит мне в шею.
— … так вот и мы – мы живем по законам военного времени, но эти законы каждый выбирает для себя сам.
— А что за война? С кем?
Каору от удивления даже всплеснула руками, рассмеялась.
— Как это «с кем»? С негативными эмоциями, конечно! С обыденной точки зрения негативные эмоции – что-то вроде невинного грешка, ну разозлился, ну извини, был неправ… Наверное, так когда-то относились к сифилису. Но это будет пострашнее сифилиса, и вполне возможно, что лет через пятьсот человек, испытывающий ревность или злость, будет восприниматься окружающими так же, как сейчас воспринимается тот, кто болен сифилисом и сам не хочет лечиться, и других старается заразить. Негативные эмоции – страшная болезнь, жуткая! Она выедает человека изнутри, выедает самую твою душу, превращает тебя в ходячий труп, лишает совершенно доступа к переживаниям.
Каору, говоря о «страшной болезни», не изменила ни своей ласковой интонации, ни выражения лица. Со стороны можно было бы подумать, что мы обсуждаем погоду.
— Я отношу себя к умеренным «ультра», но среди нас есть те, кто составляет крайне левое крыло, и их точка зрения на негативные эмоции несколько отличается от моей… впрочем, они сами тебе расскажут о себе и о своей практике.
В моем воображении возник образ «крайне левых ультра» — представились люди с автоматами, потом он сменился образом истощенных аскетов, умерщвляющих себя, прижигающих паяльниками свои негативные эмоции, в общем всякая ерунда полезла в голову, и пришлось усилием отбросить наползающую дребедень.
— А где я могу увидеть левых ультра, Каору? Они вообще контактны, с ними можно разговаривать, или они…
— В настоящий момент, Майя, самая что ни на есть левая ультра пробирается своей лапкой к твоей письке! – Каору засмеялась, и через секунду до меня дошло, что она имеет в виду итальянку, чья рука мало-помалу сдвигалась к моему животику, пониже, пониже… и сейчас уже перебирала волосики на моем лобке.
— Ты левая ультра? – я обернулась в ней, и она тут же прикоснулась к моему носу губами.
— Да, да, потом, потом поговорим, сейчас слушай Каору… — жаркий шепот, прикосновение губ к моему уху… сладкая волна прокатилась по всему телу сверху вниз, задержалась где-то внизу, повибрировала сладким водоворотом и исчезла, оставив после себя странные «электрические» ощущения в языке, в губах, сосочках и пяточках.
— Они еще в шутку называют себя «коммандос».
— Ну а все-таки, вкратце – в чем разница между вашими позициями?
Каору задумалась.
— Объяснять – это зря тратить время, лучше показать, тогда тебе будет легче понять… но я сделать этого не могу… разве что… Кам? – Каору вопросительно взглянула на Мишель.
Та кивнула в ответ.
— Кам? Здесь Кам? Он тут? – я чуть не подскочила от радости.
— Здесь он, здесь.
В этот момент Мишель вытянула руку в сторону Каору и неожиданно твердым тоном громко произнесла – «негативная эмоция»! Каору чуть вздрогнула, убрала взгляд куда-то под себя, кулаки сжались, и в тот же миг Мишель снова повторила ту же фразу, сопроводив ее тем же энергичным жестом. На этот раз у Каору лишь чуть шире раскрылись глаза, несколько секунд она сидела молча, не двигаясь, после чего сделала какие-то записи в блокноте.
— У тебя была негативная эмоция?
— Да. Сначала я испытала негативное отношение пять к твоему импульсивному воплю, и если бы ты была внимательна к поиску и устранению негативных эмоций, ты бы заметила это по моей интонации, по мимике. Когда Мишель указала мне на это, я испытала огорчение три от того, что испытала негативное отношение, огорчение два от того, что сама пропустила и не устранила его безупречно, кроме того возникло недовольство три Мишель… Как только пропускаешь одно омрачение, оно захватывает плацдарм, и тут же наваливаются остальные.
— Погоди-погоди… какое недовольство пять… пять чего?
Каору сменила позу и снова сделала пометку в блокноте.
— Что – снова негативная эмоция?:)
— Да.
— Ага… а ведь это я так попробовала пошутить…
— Шутка шуткой, но это не отменяет тот факт, что снова проскочило недовольство три твоим вопросом. Если ты пропустила и не устранила безупречно целую серию омрачений, то в ближайшее время после этого они будут пытаться пробиться с обостренной силой, вот она снова и пробилась. Правда, в этот раз я хоть и не безупречно, но довольно быстро ее устранила – менее чем за секунду.
— Ты имеешь в виду интенсивность, что ли?
— Да, интенсивность по шкале от одного до десяти. Есть огромная разница в том – как именно ты фиксируешь свои НЭ. Если использовать лирические описания типа «мне стало фигово, но потом стало лучше», или «сначала было сильное недовольство, а потом оно стало слабее», то так ты никуда не сдвинешься, а если говорить «сначала было недовольство силой 5, через три секунды удалось снизить его до трех, а еще через три секунды устранить, после чего удалось породить восприятие блаженства такого-то качества» — тогда совсем другое дело, тогда процесс контроля и устранения НЭ идет на порядок быстрее.
— С чем же это связано?
— Не знаю… ну вот смотри, такой пример – допустим, перед тобой стоит задача поднять температуру в пальце. Если ты просто будешь сидеть и стараться, чтобы твой палец потеплел, из этого ничего не выйдет, и сторонний наблюдатель, который будет следить за температурой пальца, изменений не увидит. И совсем другое дело, если ты сама видишь показания датчика температуры. Ты видишь, что в какой-то момент температура вдруг скакнула вверх – совсем чуть-чуть, на сотую долю градуса. Это какой-то спонтанный скачок, совсем незначительный. И тем не менее, когда ты становишься очевидцем нескольких десятков таких спонтанных скачков, каким-то образом ты начинаешь постепенно улавливать связь между своим состоянием в данный миг и повышенной температурой, и в результате ты начинаешь мало помалу управлять температурой своего пальца. Это очень известный эффект, широко применяемый в аутотренинге. Но в нашем случае нет такого прибора, который определял бы интенсивность твоих НЭ, да в общем в этом нет и необходимости – ты и сама можешь довольно точно давать оценку, и таким образом ты научаешься чувствовать – какое именно усилие приводит к слабому снижению интенсивности НЭ, какое – к сильному и так далее.
— Да, это понятно… а кстати, почему у тебя возникло недовольство от того, что я так бурно отреагировала? Ревнуешь что ли?:)
— Во-первых, у меня просто есть застарелая привычка так реагировать на любые бурные эмоции. А во-вторых, Кам руководствуется своими желаниями, а не моими:), и тут проявилось разочарование тем, что я хотела бы более тесно с ним пообщаться, но на данный момент это невозможно, поскольку он этого не хочет.
— Почему?
— В каком смысле «почему»?
— Ну почему не хочет?
— А должно быть «почему»? Не возникает у него желания, вот и все тут. И если я оказываюсь в сером состоянии, если проваливаю свою работу по эмоциональной полировке, то, само собой, начинают возникать негативные эмоции по этому поводу, всякие мысли типа «я безнадежна», «я полная дура, если он не хочет общаться со мной» и так далее. А когда я преодолеваю все это, тогда при любой мысли о Каме я чувствую радость, нежность к нему, я начинаю понимать, что сейчас и мне с ним не о чем разговаривать – сейчас передо мной есть совершенно ясный и большой фронт работ, и я сама хочу не отвлекаться ни на что, а всеми силами ударить и переломить привычку испытывать омрачения.
— Получается, что… — тут я услышала шаги за окном, Каору напряглась, шаги приблизились, дверь открылась и… вошел Кам!
Что делать?? Панические мысли заметалась в голове. Захотелось сказать «привет», но это же глупо, а почему глупо, если я рада его видеть, а вдруг я рада потому, что просто сама не вижу своего фронта работ и буду выглядеть глупо, хотя как связан мой фронт работ с радостью, а вдруг здесь принято как-то иначе общаться друг с другом, а что значит «принято»… Кам стоял у входа и смотрел на меня, а я даже не могла пошевелиться, скованная нерешительностью. Когда он подошел прямо ко мне, я автоматически встала, и вдруг он с силой меня обнял, широко улыбаясь, потрепал по волосам.
— Рад тебя видеть, девчонка!
Такой непосредственной реакции я ожидала меньше всего, но раз так… — я схватила его в объятья, завизжала, затискала, ко мне подскочили остальные две бестии, и все втроем мы завалили свою добычу на матрац. Я снова могла смотреть в бездонные глаза Кама… и снова ощутила всплеск чего-то настолько тонкого, чему пока не могу найти подходящих слов.
— Кам, покажи ей – что такое негативные эмоции. Покажешь? Покажешь… я вижу, что покажешь:) – Каору быстро, по-деловому рассадила нас всех в определенном порядке. Меня она прислонила спиной к Мишель, та довольно запыхтела и обхватила меня лапками за живот… ну или чуть повыше…:) Кам сел прямо напротив меня и взял управление игрой в свои руки, Каору села рядом с ним.
— Сначала мы немного сдвинем твое восприятие самым элементарным путем – с помощью кислородного отравления, а затем я помогу тебе занять ту позицию, из которой ты увидишь.
— Увижу что?
— Не важно, давай – сделай двадцать глубоких вдохов-выдохов, потом глубоко вдохни и задержи дыхание, а Мишель сдавит твою грудную клетку. Все в детстве этим баловались, не бойся. Когда почувствуешь, что начинаешь терять сознание, пристально смотри мне в глаза, хорошо? Смотри в глаза, поняла?!
— Ну хорошо, я начинаю.
Двадцать вдохов-выдохов полной грудью дались непросто – я думала, что не смогу, но дотянула, и на последнем вдохе крепко зажала воздух в легких, Мишель плавно наращивала давление, и я стала уплывать, из последних сил удерживая свое внимание на глазах Кама. В какой-то момент я уже почти совсем потеряла сознание – в ушах гул, в груди – холод, перед глазами – наползающая чернота, и вдруг словно что-то зацепило меня за… не знаю, как это выразить. Среди распадающейся картины мира, посреди распавшейся меня самой, образовался островок – сначала я просто держалась за это ощущение, не отдавая отчета в том – что же происходит, но от этого островка стали расходиться волны ясности, зрение и слух стали возвращаться, Мишель постепенно ослабила давление, и наконец полностью отпустила руки.
— Не прекращай смотреть прямо в мои глаза, хорошо? – голос Кама немного приглушен, словно заложило уши.
В этот момент я поняла, что его глаза и были тем островком, который не дал мне провалиться в бессознательное состояние. Сосредоточение на его взгляде удивительным образом поддерживало состояние свежайшей ясности, четкого видения того, что меня окружает, но с другой стороны я не понимала – отчего возникает такое ощущение кристальной четкости, потому что все окружающие предметы я видела боковым зрением так же, как обычно, и даже чуть более расплывчато.
— Не отрывай взгляда от моих глаз и осмотри боковым зрением мое тело, ты что-нибудь видишь необычное?
Необычное? Нет, я ничего необычного не видела…
— Смотри на края картинки, на границы!
— На края?
— Сосредоточься боковым зрением на видимых границах моего тела!
— Вижу! – непроизвольно вырвался вопль.
— Описывай то, что видишь.
— Прямо по всему контуру твоего тела проходит яркая, белая светящаяся полоса, словно все тело излучает что-то.
— Смотри еще на эту полосу боковым зрением, сосредоточься, добейся того, чтобы картинка была совершенно отчетливая.
Еще минуту я поколебалась в этом странном восприятии, но быстро уловила, от чего оно мутнеет, а от чего становится ярче.
— Теперь переведи свой взгляд с моих глаз на это свечение, но не торопясь, медленно, обведи взглядом все мое тело.
— Да, да… получается… у меня получается, я вижу.
Я обводила взглядом его тело по контуру и везде видела это яркое свечение, шириной примерно сантиметров пятнадцать. Граница свечения полностью соответствовала всем изгибам тела.
— Сейчас ты находишься в состоянии необычной для себя реальности, ты видишь то, что обычно глазами не видишь. Не совершай резких движений, не поддавайся ложной уверенности, чутко следи за настройкой своего состояния, чтобы не потерять, не сбиться, ты поняла?
— Да. Что дальше?
— Теперь снова верни взгляд мне в глаза, медленно, не теряя при этом настройки на белое свечение. Медленно, Майя, медленно…
Я чувствовала себя как неопытный пловец под водой – все движения замедлены, мир видится немного иначе. Самое просто движение требует некоторых усилий, в данном случае усилия нужны были, чтобы не потерять состояние, при котором я могла отчетливо видеть белое свечение. Я перевела взгляд в глаза Кама.
— Смотри не отрываясь.
Да я бы уже и не смогла оторваться… жутко напоминает то, что тогда в сновидении происходило с «его» глазами… КАК ЭТО МОЖЕТ БЫТЬ!!!?? Наверное, у меня отвисла челюсть или что-то в этом роде, потому что Кам твердым голосом медленно продолжал повторять: «Не отвлекайся, просто смотри». А отвлечься было на что… его глаза ПРИБЛИЗИЛИСЬ ко мне так близко, словно я рассматривала их в упор, да еще и через лупу. Эта картинка словно накладывалась на другое видение мира – обычное, в котором Кам сидел в метре от меня.
— Не раздваивайся, не занимайся пустяками, сосредоточься на крупном плане! – голос немного приглушен, как через вату.
Хорошо, сосредотачиваюсь на его глазах, какие огромные… озера… глубокие озера невероятно пронзительного голубого цвета…
— Теперь посмотри первым зрением на мое тело. Что ты видишь?
Снова перевожу внимание на «общий план» — вот это да…!
— Что ты видишь, Майя? Говори.
— Я вижу… я вижу не знаю что, Кам:) Что-то удивительное…
— Меньше эпитетов, моя девочка, говори по существу, — горячий шепот в ухо и приятный взрыв в левом сосочке, растекающийся по груди – это Мишель резко сдавила его своими пальчиками… да, тонизирует, отрезвляет:)
— Я вижу… цвета, много цветов, они такие… которые никак не назвать, я не знаю, как их назвать, я таких никогда не видела, оранжевый… но это не оранжевый… фиолетовый… ну как можно ЭТО назвать «фиолетовым»… у меня нет слов…
— Хорошо, все правильно. А теперь переведи взгляд на Каору и смотри внимательно – внимательно!
Голос приобрел колокольный оттенок, и внезапно я увидела, как черная тень мелькнула и вонзилась в тело Каору! От неожиданности я вздрогнула.
— Видишь, девочка? – снова шепот Мишель в ухо. – Смотри дальше.
Снова мелькнула тень, словно отразилась от множества граней, с невероятной скоростью пронеслась и исчезла (и как я вообще могу видеть что-то, носящееся с ТАКОЙ скоростью!).
— Что она видит? – вопрос Каору, но явно не ко мне.
— Пока только тени.
(Откуда он знает!?)
— Майя, соберись, не расползайся. Это не тени, смотри внимательнее!
Уперлась взглядом, поджала губы, смотрю… Еще тень, еще.
— Только тени, Кам, больше ничего не вижу.
— Смотри внимательнее, притяни картинку поближе.
— Как??
— Не спрашивай, делай! «Как» пусть тебя не волнует, делай, я помогаю тебе!
Притянула… тени увеличились, стали более… осязаемыми, что ли.
— У них есть цвет, Майя, смотри – какого они цвета.
Нет у них цвета, просто тени… Вдруг одна из теней перестала носиться вокруг Каору, словно развернулась, как истребитель, и резко надвинулась на меня, стала огромной, иссиня-черной, удар! Она ударила меня! Еще удар! Как больно! Словно колючую проволоку протянули по моим кишкам, по груди.
— Ударь в ответ, не спи!
Бью – не знаю как, но бью, еще, еще, она не отступает, испытываю пьянящую ярость борьбы и дикий страх одновременно.
— Усиливай ярость, наполняй свое усилие!
Усиливаю, наполняю – не знаю «как», но делаю все это! Тень разворачивается в очередной боевой заход, сейчас долбанет, так долбанет… собираюсь с силами, чуть не взвывая от напряжения, удар! Я снова не смогла ее остановить, и снова боль растекается по телу. Что же будет дальше? Новый боевой разворот темной гадины, вспыхнул страх, размеры твари стали невероятно огромными, казалось, что она не просто заслоняет от меня весь мир, она словно обволакивает, душит, бьет и душит, и в этот миг я завопила во весь голос – «Кам! Кам!». «Вторая» картинка сразу прояснилась, я снова стала видеть Кама прямо сквозь грозовую черноту нависшей тени, и тут же почувствовала, как меня что-то заполняет, в меня или из меня лился какой-то сильный поток – трудно описать, на что это было похоже – все клокотало, но не бурно, а очень тихо, было состояние на грани смеха и слез, и стало так радостно, что я боялась спугнуть это ощущение, появилась безбрежная симпатия непонятно к кому, и плотная атакующая тень вдруг рассыпалась миллионами кусочков, сверкающих мириадами блестящих граней, отливающих ярко-красным. Цвет очень густой, но какой-то тяжелый, странно это говорить про цвета, но в них появилось совершенно новое качество, которое я и пытаюсь описывать словами «тяжелое» или «сияющее», как было с теми цветами, которые я видела в глазах Кама. Густые, тяжелые оттенки красного переливаются, перетекают, сверкают гранями, и вдруг… это безумие, нет, это безумие!
— Видит?
— По-моему, видит, видит… — Каору и Мишель тихо переговариваются между собой.
— Этого не может быть… — это уже мой голос.
— Ну точно, видит, — хрустальный смех, какой приятный, он меня сносит в сторону, все расплывается…
Очнулась я на руках Мишель. Кам, не теряя ни секунды, продолжал управлять мной.
— Не теряй времени, прямо сейчас опиши то, что увидела в самый последний момент, иначе забудешь, заставишь себя поверить в то, что ничего этого не было. Приучись сразу же описывать свои необычные восприятия, особенно переживания. Это помогает преодолеть автоматизм встроенного скептика.
Что я помнила… То, что я помнила, этого не могло быть.
— Ты будешь говорить, или ты уже начала убеждать себя в том, что ничего не было?
— Кажется да, уже начала…
— Майя, говори все подряд, не выбирая слов, пусть это звучит глупо. Слова ты подберешь потом – просто говори все, что придет на язык, даже если это будет казаться тебе полной чушью.
— Ну хорошо… Я видела существо, дикое, непохожее на нас, оно было живое и обладало сознанием, оно понимало, что я вижу его, и его это взбесило, но это не было человеческими чувствами, это было что-то иное, слова не те… Мы оба – я и оно – понимали, что понимаем, что… уф… запуталась. Что это было?
— Негативная эмоция, конечно:) Вернее – сначала ты видела негативную эмоцию, а потом ты видела ТО, что за ней стоит.
— ??
— А ты думаешь, «негативная эмоция» — это что?
— Ну… я не знаю, Кам… вот то, что я испытываю.
— Конечно это то, что ты испытываешь, разумеется, но я не об этом… предположим, ты закрыла глаза и к тебе подошла собака – она трется об тебя, лижет, покусывает, ну вот как Мишель сейчас…:), и ты все это чувствуешь, и если тебя спросить – «что такое собака», то ты скажешь, что это вот то, что ты чувствуешь, но что стоит за тем, что ты чувствуешь? Ведь «собака» — это не просто набор тех ощущений, которые возникают, когда она к тебе прикасается, это что-то большее, и если ты теперь откроешь глаза, то возникнут новые восприятия «собаки» — ты сможешь увидеть ее, увидеть ее глаза, ее эмоции, радость и прочее, и тогда на вопрос – «что такое собака» ты уже не ответишь, что это набор таких-то ощущений шерсти и лап – ты уже опишешь ее как личность, потому что ты воспримешь ее иначе, ты увидишь ее как личность. Пойдем дальше – а что стоит «за» тем, что ты воспринимаешь как личность? Понимаешь мой вопрос?
— Вопрос понимаю, да, совершенно ясно понимаю, но никогда не думала об этом…
— Конечно, для тебя мир – это мир «объектов», где в качестве объекта выступают и совокупности ощущений, и эмоций, и мыслей. Но что стоит «за» этим?
— Откуда же мне знать?
— Вот именно – неоткуда тебе знать, и пока что ты можешь лишь рассудочно поставить перед собой такой вопрос, но поставить ты его сможешь, лишь сумев испытать ясность, иначе никакого вопроса ты не поставишь, но это другая тема…, так вот пока ты перед собой так не поставишь вопрос, у тебя не сможет появиться и желание разрешить его, найти ответ.
— И что это будет за ответ?
— Ты ждешь каких-то слов, что ли?
Не могу понять… его взгляд и ласковый и строгий одновременно, причем мимики вообще сейчас нет, словно ласка и строгость излучаются его лицом…
— А что?
— Ответом не будут слова. Представь себе, что ты слепая и тебе рассказывают про собаку, которая сейчас для тебя лишь совокупность ощущений…
— Ну да, я поняла, ясно. Ответом могу быть лишь новые восприятия.
— Верно. Новые восприятия. Если ты поставишь перед собой вопрос, порожденный переживанием ясности, если испытаешь желание получить ответ, то ответ возникнет именно в виде новых восприятий. Это могут быть известные тебе типы восприятий, но могут открыться и совершенно новые. Сейчас у тебя нет возможности сделать это самостоятельно, и я помог тебе получить «ответ» на вопрос «что такое негативная эмоция» — я передал тебе на время способность иметь новые восприятия, и теперь ты понимаешь, что «негативная эмоция» — это не только «то, что ты называешь восприятием негативной эмоции» — это еще и нечто такое, взаимодействие с чем ты и воспринимаешь как «негативную эмоцию». Понимаешь разницу?
— Конечно!
— Теперь ты знаешь, что негативная эмоция – это нечто, что порождается в момент твоего взаимодействия с этим «существом», и ответ на вопрос «что это за существо» также требует возникновения новых восприятий, которые и будут ответом.
— И что это за существо?
— А какие восприятия у тебя есть, чтобы получить ответ? Ты снова хочешь просто голых слов? Хочешь создать себе новую религию взамен старой? Мы здесь не плодим религии, здесь мы от них освобождаемся.
Мишель высвободилась из-за спины, села сбоку, облапила меня и плотоядно осматривает со всех сторон.
— Левые «ультра» интерпретируют свои восприятия, связанные с тем сознанием, которое ты восприняла, как то, что это некие существа, которые питаются нами, а то, что мы называем «негативными эмоциями», это просто способ получать это питание – настолько же разнообразное, насколько разнообразны сами негативные эмоции.
— Так мы кормим их своими эмоциями?
— Нет, повторяю еще раз – негативные эмоции – это такие специфические восприятия, которые порождаются в момент нашего взаимодействия с этими существами и сопутствуют процессу «поедания» нас ими. Ну все равно, как еда имеет питательность и вкус. Вкус – это негативные эмоции, а питательность – нечто другое, о чем я пока тебе рассказать не смогу – тут нужны не слова, а опыт, которого у тебя пока нет. И если человек объявляет войну негативным эмоциям, тем самым он перекрывает питательную струю этим существам, и эти существа, в отличие от многих других, проявляют ответную реакцию, которые левые ультра склонны интерпретировать как «войну». С их точки зрения эти существа объявляют войну каждому, кто пробует устранить негативные эмоции, именно поэтому так легко научиться кататься на доске с парусом, решать сложнейшие уравнения, и так сложно устранить самую простенькую негативную эмоцию.
— Ты все время говоришь «склонны интерпретировать», а что происходит на самом деле? – разговор захватил меня настолько, что я потеряла всякое представление о времени.
— А что такое «на самом деле»? Есть совокупности восприятий, есть непротиворечивые на данный момент их интерпретации, есть еще такое явление, как резонанс интерпретации с переживанием Ясности, есть еще много того, о чем ты не имеешь пока что ни малейшего представления. Левые ультра видят в своей борьбе с негативными эмоциями реальную войну с поработителями, с угнетателями, вампирами, присосавшимся к нам, и относятся к этому предельно серьезно – как к самой настоящей войне. Ты сможешь посмотреть, как и чем они живут, сможешь, если захочешь, почувствовать атмосферу их поиска, их борьбы.
— А тебе эта атмосфера не нравится? Почему ты не «левый ультра»?
— Я склонен интерпретировать свои восприятия несколько иначе, иначе говоря складывающаяся у меня резонансная интерпретация выглядит несколько иначе.
— А как же…
— А никак! – все трое одновременно рассмеялись. – Никак! Нет абсолютной истины, Майя, нет «линии партии», нет «на самом деле». Мир таков, каким ты его воспринимаешь, и если нам по пути, то нам по пути, а если нет – то и нет. Мы – путешественники по океану сознания, и наш корабль – это искренность, паруса – это стремление, а матросы – желания.
Слезы почему-то навернулись у меня на глаза при этих словах.
— Кам, ты сказал «в отличие от многих других». Что – есть и другие существа?
— А что – разве где-то нет других существ? – шепот Мишель в ухо. – Это твоя религия – видеть вокруг себя лишь «мертвую природу», а реальность – иная, совершенно иная…
— Да, это моя религия… и мне она не нравится.
Кам откинулся на подушки и продолжал говорить, а я то смотрела ему в глаза, то начинала бесстыдно разглядывать его складное тельце, тем более воодушевляясь увиденным, чем более пронырливыми становились пальчики Мишель…
— Если ты положишь в рот кусочек мухомора и пожуешь его, ты почувствуешь горечь и выплюнешь его – тебе не понравится вкус. Когда я испытываю негативную эмоцию, я выплевываю ее – мне не нравится это восприятие, и возникает желание его прекратить. Выплевывая мухомор, ты отказываешься входить в контакт с тем существом, которое ты воспринимаешь как «вид мухомора, вкус мухомора», но все равно тебе не удастся полностью уйти от последствий вашего контакта – у тебя еще несколько часов будет болеть живот. А другой человек может поступить иначе. Он заметит, что если мухомор съесть не сырым, а сваренным, то резь в желудке становится не такой сильной, а состояния измененного сознания, в котором окажется человек, покажутся ему интересными. Ну все равно что с той же собакой – если подойти к ней и начать дергать за хвост, когда она, голодная, грызет кость, то можно получить неприятные ощущения, а если сначала ее накормить, потом погладить по голове и т.д. – тогда можно получить приятные ощущения.
— Мне все это надо переварить… а то могу укусить:)
— Переваришь:)… так вот в своей массе люди поступают именно так с негативными эмоциями, как тот человек с мухомором – они пытаются придать им такую форму, в которой они не жалили бы смертельно, а лишь травили помаленьку, и это чувство отравления – то есть соответствующим образом измененное сознание – им нравится, как нравится наркоманам курить и колоться.
— Получается, что наркотики – это тоже такие вещества, которые являются проявлениями каких-то существ, какого-то сознания?
— Естественно! И они не менее «агрессивны», чем то сознание, которое стоит за негативными эмоциями – ну то есть некоторые интерпретируют его действия как «агрессию». Поэтому и на героин можно подсесть буквально с первого же приема, и уже не вырваться никогда из его лап, и на марихуану народ садится так прочно, что как правило уже не слезает. И негативные эмоции…
— Насколько я знаю, марихуана не вызывает привыкания, почему ты говоришь, что с нее не слезают?
— Я знаю, что я говорю, Майя… к марихуане редко возникает физиологическая привязанность, и это и имеют в виду, когда говорят, что марихуана не вызывает привыкания – нет ломок, нет ничего такого, что возникает, например, от героина. Но есть другая сторона дела – привыкание психическое. Без марихуаны мир становится таким серым… и чем дальше, тем серее, и тем больше хочется вновь окунуться в марихуановый дым, тем меньше шансов на то, что ты своими силами начнешь двигаться именно туда, куда хочешь ты, а не куда ведет тебя наркотик. Марихуана – это тюрьма, ужасная тюрьма. Стены у нее резиновые, но под резиной – сталь.
— Ты сказал «куда ведет наркотик», что ты имеешь в виду?
— Я расскажу тебе об этом потом.
Каору взглянула на свои часы, нажала несколько кнопок, вытащила из кармана на штанине блокнот с ручкой и начала ставить в нем какие-то значки и циферки.
— Если сейчас у вас дела, я могу пока побродить, а потом подойти сюда снова.
— Побродить? – Каору подняла на меня взгляд. Майя, ты в стане «ультра», нет времени «бродить», здесь никто не «бродит», «бродить» будешь по улицам Дарамсалы, — Каору размеренно проговаривала фразы, делая каждый раз акцент на слове «бродить».
— Зачем тебе столько часов?
Молчание.
— Каков твой возраст? – пока Каору продолжала делать заметки, Мишель вступила в разговор. Глубокий, низкий голос, мне нравится… и ее руки мне нравятся…
— Мне 26, а что?
— А мне 6649.
— Не поняла…
— Знаешь, почему тебе 26?
— Ну…
— Потому что ты спишь, а не живешь.
— Не понимаю, что ты имеешь в виду?
— Представь себе, ты – спринтер, бегаешь стометровку. На ста метрах дистанции ты проживаешь целый кусок жизни. Ты следишь за каждым моментом – как чувствует себя та или иная группа мышц, как прошел старт, как наращивается ускорение, стадион со зрителями уплывает в сторону, ты не слышишь ни аплодисментов, ни криков – все сосредоточено вот на этой самой секунде, вот на этой, любая из десяти секунд – это целая повесть, ты можешь подробно, на две страницы текста описать каждую из них… и теперь возьми стайера, который бежит марафон. Спроси его – что было между восьмидесятым и сто восьмидесятым метром? Он выпучит глаза и рассмеется. Так вот мы – спринтеры, нам некогда бежать марафон, у нас в запасе лишь 50-60 лет, и это в лучшем случае. Ну и дело не только в этом – просто мы спринтеры по характеру, по темпераменту. Я не хочу ждать просветления, которое настигнет меня через 100 или 500 лет – я хочу жить прямо сейчас, я прямо сейчас хочу захлебываться полнотой жизни, понимаешь? Поэтому я не меряю свой возраст годами, это абсурд, да это и невозможно, потому что сейчас я за день переживаю больше, чем раньше переживала за месяц – это легко увидеть и по дневникам, да и сама прекрасно это чувствуешь. Я меряю свою жизнь днями! Мой день разбит на условные «месяцы», поскольку в сутках 24 часа. Первые два часа – январь, вторые – февраль и так далее. И каждый «месяц» я даю себе письменный отчет в том – что произошло за это время. Что я делала в практике, что получилось, что не получилось, какие появились новые мысли, новые идеи, новые оттенки восприятий и так далее. Каору сейчас делает то же самое – она пишет о том важном, что случилось с ней за прошедшие два часа, что ей удалось сделать в своей практике. Как тебе такой подход к жизни?
— Офигительно! И что – в самом деле КАЖДЫЕ два часа в твоей жизни происходит что-то важное?
— Да. Обычно мой отчет о прожитом «месяце» занимает страницу текста, а иногда и два и пять, иногда несколько строк, но так, чтобы не было вообще ничего – так бывает крайне редко, и это свидетельствует не о том, что что-то во мне исчерпалось, а только о том, что этот «месяц» я «проспала».
— И что же напишет Каору о том, что произошло в последние «две недели» ее «месяца», если она разговаривала со мной и ничем больше не занималась? Ну вот пара негативных эмоций…
— О… уверяю тебя – много чего она запишет в своем дневнике, много чего, Майя!:) – они обе рассмеялись, Мишель еще плотнее, как медвежонок, обхватила меня сбоку руками и ногами. – Ты ошибаешься, думая, что она ничего больше не делала, а только разговаривала с тобой. Во-первых, сам разговор представляет из себя определенную практику, потому что любой разговор – это смесь наплывающих желаний, эмоций, мыслей, озабоченностей, стереотипов и прочих состояний. Только обычные люди говорят, просто поддавшись потоку слов, который принят в данной ситуации. Мы так не общаемся, потому что то, как «принято» — так нас не устраивает. Мы тщательно следим за каждым словом, каждый раз экзаменуя себя – вот это я хочу сказать и сделать? А вот это? Или это просто вовлечение в получение впечатлений? Или это я говорю, потому что неудобно промолчать? И уж конечно мы предельно тщательно следим за тем, чтобы не возникло негативных эмоций во время общения, занимаемся эмоциональной полировкой. Не думай, что перед тобой просветленные существа:) И я и Каору и другие люди, которых ты тут встретишь – самые что ни на есть существа омраченные, и все, что на данный момент нас отличает об обычного человека, это непоколебимое стремление выбраться из трясины.
— Да нет, насколько я вижу, вы не такие уж «обычные» омраченные люди… и вот еще что — я не знаю, что такое «эмоциональная полировка».
— Ну конечно, совсем прямо обычными нас уже не назовешь, но ультра не любят вешать себя на доску почета. Нам нравится думать не так: «вот, я уже переживаю то-то и то-то, и пропасть между мною и обычным омраченным человеком огромна», а так: «да, кое-что сделано, и тем не менее передо мной огромный фронт работ, передо мной огромные пространства состояний, куда мне нет хода из-за моей омраченности, и пропасть, отделяющая меня от более просветленных существ – огромна, но преодолима».
— А это не приводит к разочарованию, к…
— Такая позиция приводит к разным эффектам – к разочарованию и озабоченности в том числе, но еще и к предвкушению, к росту устремленности, к усилению симпатии к просветленным существам, к усилению желания выбраться из болота, и так далее.
— Понятно. Соответственно, разочарование и прочую дребедень вы устраняете, а то, что нравится – культивируете и поддерживаете.
— Совершенно верно.
— Я хочу спросить про эмоциональную полировку.
— Это очень просто. Если прямо сейчас ты не испытываешь негативные эмоции, вернее – если ты думаешь, что не испытываешь их, не замечаешь их, и в то же самое время ты не испытываешь никакого Переживания, никакого просветленного состояния, если не чувствуешь невидимого сияния, словно исходящего от твоей эмоциональной чистоты, если не чувствуешь переживания особой мягкой экзальтации, то именно это и означает, что в этот самый момент, когда ты этого всего не чувствуешь, в тебе присутствует «слабый» негативный фон. И несмотря на то, что он относительно «слаб», тем не менее это сильный яд, поскольку он препятствует проявлению Переживаний. Активный поиск позволяет вскрыть те негативные эмоции, которые мы не замечали ранее, но если и он уже не приносит никаких новых открытий, а непрерывно проявляющихся Переживаний тем не менее нет, тогда самое время приступать к практике эмоциональной полировки, так что не думаю, что это дело ближайшего будущего для тебя, Майя, хотя… я не знаю, это вопрос твоего желания, с чего ты будешь начинать. Практика эта состоит в том, что я начинаю прилагать усилия по устранению негативных состояний в то время, когда этих самых негативных состояний… как будто бы и нет! Ну то есть это мне кажется, что их нет, поскольку если Переживаний нет, то негативные состояния есть. И усилия эти я прилагаю независимо ни от чего — светлое у меня сейчас состояние, серое, смутное или еще какое, замечаю я в себе негативное энергетическое состояние, или не замечаю ничего — все равно я прилагаю такое усилие, как будто бы именно сейчас я в себе заметила какую-то негативную эмоцию и устраняла бы ее.
— Это очень важно, очень важно, что ты мне рассказала, Мишель, потому что это тот камень, о который я спотыкаюсь постоянно… Если нет негативных эмоций, то вроде как и практикой их устранения не займешься, так что же делать? И как-то не приходила мне в голову мысль, что в самом деле, если я не испытываю сейчас негативных эмоций, то почему же все равно моя жизнь остается серой? И уж тем более не приходила в голову мысль, что можно устранять негативные эмоции даже тогда, когда их нет…
— Не «когда их нет», а когда ты их не замечаешь!
— Ну да, я это и имела в виду…
Мишель мгновенно переглянулась с Каору, закрыла мне ладошкой рот и не отнимала ее все то время, пока Каору говорила, то лаская пальчиками мои губы, то прикасаясь к ним всей лапкой.
— Майя, каждый раз, когда ты говоришь что-то не то, что хотела сказать, каждый раз для этого есть причина. Большая ошибка думать, что это просто оговорка. Вот сейчас ты хотела сказать «когда я их не замечаю», а сказала «когда их нет». Говоря «когда их нет» ты, как это ни странно, продолжаешь убеждать себя в том, что в самом деле негативных эмоций нет, а это несовместимо с практикой. Ладно! – Каору приподнялась. — Иди гуляй себе в Дарамсалу, придешь сюда в шесть, сейчас у меня нет желания тобой заниматься.
Я взглянула на Кама – он уже довольно долго не принимал участия в разговоре, и сейчас тоже никак не отреагировал на слова Каору. И ведь что интересно – знаю, что наверняка возникнет легкая обида на такую невежливость, что меня «выгоняют», возникнет недовольство тем, что проявилась обида, и совершенно не считаю эту невежливость обидной, а наоборот, мне нравится, когда люди просто говорят друг другу, что думают, без этих костылей, подушек, призванных смягчить слова – и ВСЕ РАВНО обида возникает:) Поразительное упорство. Да… чтобы эту дрянь пронять, мало просто захотеть, мало просто «все понимать» — нужно нечто большее… кажется, я сейчас понимаю, чего хочу — хочу прежде всего познакомится с работой «коммандос».