— Вот в этом ущелье, — Васко нарисовал на карте мелкий кружок и вписал в него букву «S». – Вот примерно тут.
— Что нам дает месторождение серы? — поинтересовался я.
— Что касается изменений и улучшений технологических циклов, об этом будут думать на Земле, — он закинул ногу на ногу и задумчиво почесал подбородок. – В компьютере можно посмотреть примерные планы на использование любого элемента, чьи месторождения мы могли бы теоретически тут обнаружить, но детальной проработки изменений используемых нами технологий там конечно нет, так что сейчас им предстоит поработать. Ну в любом случае, это будет очень полезно, в этом можешь не сомневаться.
— Двести пятьдесят километров… — пробормотала Сага. – Видимо, придется там развернуть солнечные батареи, поставить аккумуляторы, чтобы обеспечить энергией добычу.
— Можно использовать аккумуляторы «Пантеры» — приехал, подключился, поработал, отключился и уехал. Вряд ли нам сейчас потребуется много серы, какой бы полезной она ни оказалась, — заметил Талис.
— Кстати, месторождение серы, это хороший признак, — продолжал Васко, ведь это означает что? Это означает работу архей и именно их, так как до ближайшего вулкана слишком далеко, чтобы списать месторождение на них.
— Да, до Арсии слишком далеко. Я бы на нее взглянул… а? – Талис снова попытался вернуть обсуждение к своей давней идее.
На самом деле, съездить поближе к Арсии было интересно всем, но такая экспедиция отняла бы слишком много времени и была бы слишком опасной без предварительной разведки маршрута, это понятно. Но даже хотя бы посмотреть на нее было бы ужасно интересно – на грандиозный девятнадцатикилометровый вулкан, второй по высоте во всей Солнечной Системе, уступающий только соседнему Олимпу.
Вершина Арсии находилась от нас в четырехстах километрах и, мне кажется, была бы видна с плато, если бы мы на него забрались из своего ущелья. Но мы пока что копаемся тут.
— Взглянешь, — отрезала Сага.
— Археи поработали, — чуть ли не причмокнул от удовольствия Васко. – На Земле было то же самое. Во время Архея, это от четырех до двух с половиной миллиарда лет назад, на Земле ещё не было кислородной атмосферы, но вот первые анаэробные организмы уже были. Они и сформировали многие существующие сейчас месторождения полезных ископаемых: серы, графита, железа и никеля.
— Значит стоит рассчитывать на железо, графит и никель?
— Посмотрим…
— Могли ли остаться следы этих архей?
— Почему нет, могли, ведь остались они в метеоритах, которые прилетели на Землю с Марса, значит есть и тут, но я не вижу большого смысла сейчас их разыскивать, хотя в программе у нас это есть, тесты я проведу. Главное другое – археи тут жили, значит могут прижиться и те, что мы привезли с собой.
— Но атмосфера была на Земле несколько другой? Во времена Архея был кислотный суп и все такое, больше похоже на Венеру? – вспомнил я.
— Да, был суп. В раннем архее и атмосфера и гидросфера вообще были практически не разделены. Это была смешанная парогазовая масса, которая мощным и плотным слоем окутывала всю планету. Солнце сквозь эту завесу практически не проникало, так что на Земле тогда было мрачновато. Супчик был довольно ядовитым и он активно воздействовал на базальтовую поверхность Земли. Тогда еще не было ни гор, ни впадин, и только начиналось разделение на атмосферу и гидросферу, и первый, мелкий исходный океан представлял собой крепкий и очень кислый солевой раствор.
— Типа вулканических кислотных озер?
— Думаю, да… но то, чего нет сейчас в атмосфере – тепла и влажности, мы компенсируем уже привезенным с собою видовым разнообразием архей, бактерий, протистов.
О бактериях, археях и прочей микроживности Васко знал очень много, и он был тем, кто отвечал за подготовку почвы Марса к засеву. Я часто пересекался с ним в парнике и иногда листал его записи, постепенно добавляя фрагмент за фрагментом к своим спискам. Было интересно иногда взять на себя ту или иную часть работ – так и информация запоминалась лучше, ну и вообще Марс становился как-то немного ближе в мечтах о том, как он будет постепенно оживать. На самом деле я даже не ожидал, что программа засева будет настолько сложной. В моих представлениях это было как-то так: берем цианобактерии, суем в почву, поливаем, добавляем минеральные добавки, ну и привет, ждем пока все зацветет:) И когда я сунулся в детальные инструкции, помогая Васко, я был почти что ошеломлен непроходимыми дебрями. Но понемногу я начинал знакомиться с этой живностью, узнавать об их взаимосвязях, метаболических процессах. Например вчера я потратил час времени на то, чтобы создать в большом аквариуме кусок многослойного так называемого «мата», то есть огромной колонии микроорганизмов, состоящего послойно из пурпурных бактерий, цианобактерий и диатомей, к которым затем Васко самостоятельно добавил гелиобактерии ярко-зеленого цвета.
Оказывается, все они замечательно живут на условиях «комменсализма» и «мутуализма», помогая друг другу, обмениваясь питательными веществами.
Работать с Васко интересно, потому что если он чувствует интерес со стороны собеседника, то может рассказывать много всего, сколько тебе захочется. Ну иногда приходится его останавливать и спускать с неба на Марс, когда количество специальной и трудноперевариваемой информации начинает зашкаливать. Например то, что цианобактерии кроме выделения кислорода способны еще и заниматься азотфиксацией, насыщая почву азотными соединениями, полученными из атмосферного молекулярного азота, понять было несложно. Несложно было и представить крепко сбитую молекулу азота, отказывающуюся вступать в химические реакции, которую можно разорвать на два атома азота для дальнейшего использования только с помощью специальных ферментов, главный из которых – нитрогеназа. Этот фермент есть только у прокариот, то есть безъядерных бактерий и архей. Прикольно, что прокариоты, будучи лишенными клеточного ядра, как-то инстинктивно воспринимаются как «примитивные», но получается так, что эти якобы примитивные существа выполняют работу, которую никакой другой сложный организм выполнить не в состоянии, и если бы не они, жизнь бы исчезла. При определенном усилии я еще смог вообразить, что нитрогеназа состоит из двух белков, каждый из которых по отдельности не работает, но когда, увлекшись, Васко стал набрасывать мне схему расположения атомов молибдена и железа в этих белках и восторженно объяснять, почему в холодной марсианской атмосфере целесообразно заменять молибден ванадием, я отключился. Не все сразу. Но главную мысль я понял. Ну примерно понял. Ну… очень примерно понял:) — цианобактерии смогут насыщать воздух кислородом, а почву — азотными соединениями, которые в свою очередь начнут использоваться растениями, которые выпустят корни, вокруг которых образуется целый животно-растительный мир ризосферы, куда понесутся со всех ног азотобактеры, разбрасывая вокруг себя фитогормоны, экзополисахариды и аммоний, а грибы протянут к корням свои гифы и образуют микоризы… Было приятно пробегать мысленно по всем этим элементам, прослеживать ниточки взаимосвязей, постоянно, правда, спотыкаясь и забывая, что там с чем переплетается, что поглощает и выделяет. Но ничего, постепенно уложится, я думаю. Васко достаточно терпелив, чтобы отвечать на любые вопросы, а молекулярного азота в атмосфере Марса немного, всего лишь три процента, но все же есть, так что бактериям есть откуда его посасывать, пусть стараются…
Вчера Нави и Аника наконец-то окончательно разметили и выровняли площадку под мини-футбольное поле, и это клево. Из-за высоких стен ущелья, под которыми мы определили место для поля, солнце на нем будет появляться только после часу, а после пяти уже уходить, так что и в первой половине дня, и вечером у нас будет сколько угодно времени, чтобы побегать с мячом или просто так на «открытом воздухе» в шортах и футболке, не опасаясь схватить ожог или дозу радиации. Конечно, бег в кислородных масках – это не совсем то, к чему мы привыкли на Земле, но все же несравнимо приятней, чем перемещение в скафандрах, даже таких удобных и облегченных. Рефлекторное напряжение, которое поначалу возникало от прогулок и пробежек в почти что безвоздушном пространстве, быстро ушло, и ранними утрами и вечерами, когда можно было избегать прямых лучей Солнца, мы с удовольствием перемещались почти голыми или совсем голыми. Оказалось, что у всех нас были совершенно нереальные представления об опасности безвоздушного пространства. Ну это и неудивительно, так как эти представления складывались по голливудским фильмам типа «Вспомнить все» и «Пекло». Выскакивающие глаза, взрывающиеся изнутри тела, замороженные воблы… и все это оказалось полной чушью. Во-первых, прочности нашей кожи, сосудов вполне достаточно, чтобы переносить даже абсолютный вакуум без каких-либо повреждений, тем более в атмосфере Марса, тем более в такой низине, где давление было более одного процента от земного. Никаких проблем не возникает, на самом деле, и с легкими, если ты не впадаешь в панику и не начинаешь задерживать до упора свое дыхание. Конечно, когда ты дышишь на Марсе, то легкие просто работают вхолостую, ничего сквозь себя не прогоняя, но это ничем не опасно и не неприятно. Просто надо понимать, что спустя десять-пятнадцать секунд ты потеряешь сознание, и потом уже умрешь, если на тебя не натянут дыхательную маску… но все-таки это прикольно – стащить маску и подышать настоящим марсианским воздухом. Если делать это секунд пять-шесть, то это ничуть не вредно, а впечатлений – полно. И на языке приятно пощипывает закипающая от низкого давления слюна.
Самым удивительным лично для меня было то, что можно было совершенно спокойно гулять ночью совершенно голым, когда температура даже тут, на экваторе, опускается до минус восьмидесяти, минус ста. Это ведь совсем не та «температура», что на Земле! Здесь вообще почти не холодно! Ведь чтобы замерзнуть, надо каким-то образом отдавать свое тепло, а через что? Через атмосферу плотностью в один процент от земной и процесс теплопередачи идет в сто раз медленней, и если надеть специальные штаны и ветровку, которые изнутри покрыты особой фольгированной тканью и отражают инфракрасное излучение, излучаемое телом, не выпуская его наружу, то можно хоть всю ночь прогулять при совершенном комфорте. Ведь по сути вакуум – идеальный теплоизолятор. Всякие там страшилки про закипание крови и слюны тоже оказались пустыми. Ну почти пустыми. Так же как при очень быстром подъеме на поверхность воды с глубины может возникнуть кессонная болезнь от закипания азота, растворенного в воде, те же явления могут возникнуть и при резком выходе на марсианский вакуум, поэтому требуется небольшая акклиматизация с постепенным понижением давления в компенсационном костюме, и пользоваться декомпрессионными таблицами совсем несложно. Когда мы начнем производство дюралевых стержней, то сделаем совокупность отсеков-шлюзов с постепенно понижаемым давлением, так что можно будет просто переходить из одного в другой на пути во внешний мир. Сел, почитал книжку, прошел в следующий отсек, еще почитал, еще в следующий – и ты на свободе.
С каждым днем мы все ближе и ближе к Солнцу. В отличие от почти круговой орбиты Земли, Марс летает по гораздо более выраженному эллипсу, и скоро у нас наступит разгар лета, когда мы будем от Солнца всего лишь в двухстах миллионов километрах. Ерунда, всего лишь двести миллионов…:) Васко потащился со своими аквариумами на плантации, будет делать пробное высевание культур. Пока что все равно в теплицах, конечно, но уже на поверхности. Вроде бы такое яркое событие, а мне все равно лень, не пойду смотреть. Аника тоже осталась, а остальные ускакали вслед за Васко. Кусты гороха будет первыми из высших растений, которые высадятся на Марс. Из-за того, что вместе с азотобактерами они быстро образуют симбиоз и начинают активно удобрять вокруг себя почву, они и стали первыми. Теплицы выглядят конечно фантастически, футуристически: на десять кустиков гороха чуть ли не сотня всяких устройств, датчиков, камер, анализаторов, которые будут непрерывно снимать показания чуть ли не всему объему почвы. Когда я уходил оттуда вчера, то казалось, что для кустов там и места не осталось – эдакая плантация железок.
Со спутников тоже прицелились в это место инфракрасными излучателями, чтобы в будущем засечь тут растительность с помощью эффекта Вуда. Сейчас в этом конечно нет смысла, ну а если тут что-то вырастет хотя бы в радиусе сотни метров, то да… Растения очень хорошо отражают инфракрасное излучение, так что если смотреть на них в этом спектре, то они будут казаться белоснежными на фоне темной почвы. В свое время именно так и доказали, что плавное сезонное распространение от полярных шапок к экватору чего-то темного не имеет отношение к растительности, а гипотеза была красивая – вода в полярных шапках тает, течет вниз к экватору… впрочем, и вниз-то она течь тоже не могла, по крайней мере с севера, но об этом узнали позднее, ведь все южное полушарие Марса является нагорьем, а северное – наоборот, гигантской низиной, в которой раньше плескались воды огромного океана. Этот океан и подтачивал со всех сторон стены вулкана Олимп, так что сейчас они представляют собой семикилометровые почти отвесные стены.
Но до Олимпа нам очень и очень далеко, нам бы сначала хотя бы Арсию или Павлиний вулкан увидеть.
Нам сначала хотя бы зиму пережить, кстати… предстоящая зима немного тревожит, но это еще будет очень нескоро, ведь год тут тянется 687 земных дней.
— А чего мы ждем?
Аника вопросительно посмотрела на Талиса, который раскладывал по тарелкам вареную картошку и грибы. Нашу собственную картошку. Наши собственные грибы, выращенные тут, в пещере, на гидропонике и на марсианской почве. И вареное мясо наших собственных кроликов было ничуть не менее вкусным, чем на Земле. Кроликов, которые теперь могли жрать сколько угодно выращиваемой нами вкусной травы и плодиться.
— Как долго мы будем делать вид, что все чудненько, что мы такие добрые астронавты, картошечку выращиваем, грибочки… а?
Талис пожал плечами, закрыл кастрюлю и придвинул к себе тарелку. Похоже, ужин интересовал его больше, чем дискуссия о добрых астронавтах.
— Что ты имеешь в виду, — уточнил я.
Аника засунула в рот кусок кроличьего мяса и с наслаждением стала его жевать.
— Все-таки круто, что теперь мы можем начать есть настоящее мясо, да?
— Да, круто. А что насчет добрых астронавтов?
— Аника немного опережает события, Макс, — пробурчала Сага и замолчала.
Вопреки тому, что я себе представлял, мы совершенно не бросились со всех ног знакомиться друг с другом поближе, когда начались наши марсианские будни. Даже наоборот, я стал, как мне показалось, более молчаливым и замкнутым, и с Аникой мы по сути так и не очень-то познакомились, хотя чисто сексуально она была для меня очень привлекательной, ростом примерно с меня, с голубыми нежными глазками и среднего размера грудками, стройными ножками. Пару раз мы с ней потискались, я поцеловал ее ножки, полапал попку и грудки, но в целом наша жизнь тут как-то была не настолько удобна для секса, как этого бы хотелось, и постоянно много дел, и какие-то психические процессы, связанные с тем, что мы никогда больше не увидим Землю, и фоновое состояние готовности к решению проблематичных ситуаций, которые могут тут возникать и возникали… в общем, так или иначе, мне больше хотелось смотреть, чем трогать, и больше трогать, чем трахаться. Аника до сих пор оставалась для меня неизвестной, мы даже ни разу и не разговаривали, как приятели. Как ни странно, с Сагой все было по-другому, и хотя она и выглядела несколько суровой и отстраненной, у нас постоянно возникали мимолетные контакты, в которых ясно проявлялось чувство близости к ней и ощущалась близость и симпатия от нее. Иногда было достаточно просто прикоснуться к ее руке мимоходом, почувствовать ее ответное мимолетное прикосновение, чтобы поддерживать чувство какого-то нашего внутреннего сродства. На самом деле, чтобы чувствовать близость к человеку, которого уже знаешь, достаточно совсем немногого. А может быть именно то, что нас тут на ближайшие два с половиной года всего восемь человек, и было причиной того, что мы не стремились слишком быстро и слишком близко друг с другом сближаться, привыкать друг к другу?
— Опережает события в чем? – продолжил я, но желающих ответить не нашлось, и я не стал настаивать. Пусть.
Это было впервые, когда я оказался свидетелем разговора на эту тему, а второй раз наступил очень скоро, уже той же ночью.
Уже засыпая, я услышал тихие шаги, и в мою палатку кто-то вполз. Его или ее руки нашарили мои ноги, потом оно подползло ближе и я почувствовал его дыхание на своем лице. Потом рука скользнула вниз, и ладонь легла на мой хуй, пальцы аккуратно потискали тут же ставшую упругой головку и исчезли. Оно снова зашевелилось и придвинулось ко мне ближе. Я протянул руку навстречу, и мои пальцы уткнулись в упругую грудку.
— Черт… не больно?
— Нет. Я вообще-то не лапать тебя пришла.
— Ты кто?
— Нави.
— Блин… ты точно не лапать меня пришла?
Нави была очень юркой, пупсовой стройной девочкой со смуглой кожей
— Точно-точно… — она тихо засмеялась и навалилась на меня. – Слушай, мне нужен кто-то, с кем я могу кое-что обсудить.
— Это я, — уверенно заявил я без раздумий, так как любопытство уже свербило в попе.
— Надеюсь… я кое-что не понимаю, Макс. Ты здесь у нас вроде как главный, но…
— Вроде как? Что ты имеешь в виду? Я и есть главный.
— Официально да…
— А неофициально?
— А неофициально ты непонятно кто, но уж точно не главный.
— Ха!
Я вылез из под нее, нащупал выключатель лампы, и мягкий свет залил палатку изнутри.
— Вот тебе и «ха». Ты появился почти что в самый последний момент, и нас просто поставили перед фактом, ничего не объяснив. Мы готовились к полету несколько лет, и тут ты падаешь нам на голову, да еще в качестве командира! И никто ничего не объясняет…
— Ну послушай, я и сам об этом узнал за пару месяцев от отлета…
— Ну вот… я просто хочу сказать, что совсем тебя не знаю, и мне… не очень понятно…
Она замялась и мне показалось, что она с одной стороны хочет что-то узнать, а с другой – боится что-то сболтнуть. Это новости… Тут есть какие-то секреты?
— Нави, я не посторонний. Меня сюда привел… человек, которого я называю информатором. Меня отлично знает Фриц, и я знаю, что ты с ним много общалась. Они не стали бы приводить меня и, тем более, назначать руководителем…
— Руководителем? – рассмеялась она. – Ты в самом деле считаешь себя руководителем?
Мне стало как-то неуютно и захотелось немного отодвинуться.
— А кто тут руководитель, Нави?
— А ты как думаешь?
— Я думал, что я. Чего ты хочешь еще от меня услышать? А кто он по твоему мнению?
— Мнение тут совершенно не при чем, Макс. Разве не очевидно, что руководитель определяется не по мнениям и ощущениям, а по полномочиям?
— Полномочия… что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду полномочия.
— В какой области? В отношении чего? Я не понимаю.
— Ну вот я и вижу, что не понимаешь…
Она села, сложила руки перед собой и задумчиво рассматривала меня. Торопить ее я не видел никакого смысла. Если она хотела или не хотела чего-то говорить, то так и поступит независимо от моих стараний, это было ясно. Каких-то возможностей манипулировать ею я не видел просто потому, что не имел никакого представления, о чем же она говорит, и любое мое действие могло или ни к чему не привести, или привести к чему угодно, так что суетиться не было смысла. Поэтому я просто стал делать то, чего мне хотелось, а хотелось мне подползти к ее задней лапке и потискать ее, погладить.
— Ладно… — как будто решилась она и подобрала лапки под себя, встав на коленки. – Я пойду.
— Зондирование окончено? – решил я ее подколоть напоследок.
Она никак на это не отреагировала и привстала на одно колено, уже развернувшись к выходу, но спустя секунду повернулась ко мне снова.
— Слушай… — начала неуверенно она, — завтра мы идем на поиски источника метана…
— И?
— И я подумала…
— ?
— Да нет, ничего. Просто я думаю, нам надо быть аккуратнее, да?
— Эээ… ну да, разумеется. Ты имеешь в виду что-то конкретное?
— Нет, просто, вообще…
Она как-то уж нарочито дружески улыбнулась и, странно отведя взгляд, вышла из палатки. Какие-то непонятные игры… что-то тут кроется, конечно, но никакого способа выведать это я сейчас не видел, выключил свет и снова завалился спать.
С метаном была довольно любопытная история. Вообще метан на Марсе обнаружил еще Mars Express много лет назад. И это было довольно странно, потому что вообще-то его в атмосфере быть не должно, потому что он должен непрерывно разрушаться за счет фотодиссоциации, и, следовательно, давным-давно исчезнуть в том случае, если нет источников его пополнения. А источников может быть, насколько нам известно, лишь два. Это вулканическая деятельность и жизнедеятельность организмов. Метана нашли не так уж и много, и чтобы его количество в атмосфере сохранялось на этом уровне, он должен откуда-то поступать в количестве трехсот тонн в год. Если причина крылась в тектонической деятельности, то этого количества маловато. Последнее известное нам извержение было порядка двух миллионов лет назад на Олимпе, то есть не так уж давно, так что в принципе какая-то остаточная тектоническая деятельность, какая-то геотермальная активность тут в принципе могла бы, конечно быть. А если взять гипотезу о живых организмах, то учитывая, что до сих пор на поверхности Марса не найдено вообще ничего, то триста тонн метана в год – это было бы слишком много, если бы мы даже нашли какие-нибудь вялые лишайники.
Примерно пару недель назад газоанализатор неожиданно засек всплеск концентрации метана. Кто-то из ребят взял «Пантеру» и пошел вынюхивать источник по градиенту. Источником оказалась пещера в шестидесяти километрах от нас. Внутрь он забираться глубоко не стал, все-таки в одиночку, в неизвестной пещере… но в нашем плане, конечно же, появилась перспективная цель, и теперь, когда пробное высевание мы закончили, можно было и отвлечься на что-то не очень срочное, так что завтрашним утром шестеро из нас собирались отправиться туда. В принципе, не было бы большой неожиданностью встретить геотермальный источник именно в пещере, и именно на дне одной из самых глубоких точек на Марсе, чисто теоретически это было бы возможно, и если бы мы нашли какой-нибудь гейзер или что-то вроде того, на самом деле это было бы серьезным научным прорывом, а может быть и не только научным. Горячая вода… это же супер-перспективное место для поиска каких-нибудь бактерий, которые, опять-таки, именно в глубине пещеры и могли бы выжить, будучи защищенными от губительной радиации. Но вот этот странный разговор с Нави… он никак не вязался с той в целом приподнятой атмосферой, которая окружала наши планы на завтрашнюю разведку. И тут до меня дошло, что вообще не понял – зачем же она приходила? Ничего не сказала, ничего не выспросила. Хотела, но не решилась? Хотела прощупать меня на что-то? Что за странный разговор о каких-то полномочиях? Что-то происходит за моей спиной? Ну… имея в качестве вдохновителей проекта таких людей, как Фриц и информатор, было бы скорее удивительно, если бы закулисных игр не было:)
Я плюнул на все эти гадания, выключил свет и улегся засыпать. Я уже привык к тому, что, засыпая, могу получать удовольствие от царящей вокруг абсолютной тишины, когда мы прекращаем свою возню и ложимся спать. Даже если кто-то приходит позже, то издаваемый им шум какой-то немешающий, совсем не тот непрерывный многослойный шум, который есть на Земле. Здесь такое впечатление, что изолированные звуки возникают и тут же замертво падают, исчезают в небытии, даже скорее подчеркивая окружающее безмолвие, чем нарушая его. Даже если эти звуки и есть, даже если они сначала очень тихие, а потом приближаются, даже если они становятся громче, потом еще громче, даже если кто-то кого-то зовет, и даже если кто-то почти кричит, если появляется свет, если даже много света вокруг… блять, откуда этот свет? Что за вопли??
Я с усилием вытащил себя из сна, в который уже почти полностью незаметно для себя погрузился, и сел. В голове еще был туман. Вокруг творилась какая-то хрень. Вспышки света, невнятные возгласы, еще больше вспышек и почти что криков! Черт, это точно ведь не сон!
Я вскочил и, путаясь в одеяле, вывалился из палатки, все еще с помутненной головой. В глаза мне тут же ударил луч фонарика и я, полуослепленный, увидел прямо перед собой встопорщенное лицо Саги. Она схватила меня за плечо и почти кричала мне что-то в ухо.
— Одевай скафандр, уходим, уходим! Выходи из пещеры, быстрее! – наконец дошел до меня смысл ее слов.
Осознав, что до меня дошло, она побежала к следующей палатке, из которой уже кто-то вылезал, и прокричала ему то же самое. Внезапно зажегся верхний свет и я увидел, что у выхода из нашего жилого сектора уже стоят четверо в скафандрах. Когда они успели одеться?? Размышлять было некогда. Категоричность приказа Саги была отрезвляющей, я бросился к скафандру и стал лихорадочно его натягивать. Краем уха я услышал странный гул. Точнее, услышал я его немного раньше, но сейчас до меня дошло, что я его слышу. Черт, я его уже очень даже хорошо слышу. Откуда это? Я полностью застегнул скафандр, отметив, что у выхода из жилого отсека суетятся и что-то делают уже как минимум пять-шесть человек. Я последний что ли? Повернувшись к палатке, я собрался подойти к ней и забрать хотя бы свой компьютер, как вдруг в этот миг мне показалось, что это все-таки просто сон: палатка поднялась, растопырилась и вдруг со страшной скоростью рванулась прямо на меня. Меня куда-то понесло, обо что-то ударило, и потом наступила темнота.