Два месяца, проведенные Джейн на холме, показались ей годом. Никогда еще жизнь не казалась столь насыщенной, как сейчас. Темнело тут рано – уже в семь было темно, и в связи с этим или нет, но к десяти часам маленький мир вымирал. Поначалу Джейн по привычке засиживалась до полуночи и дольше, но постепенно влилась в общий режим дня и не пожалела. Было очень клево просыпаться в пять утра, когда все погружено в густой туман. К шести туман начинал рассеиваться, а в семь первые лучи солнца окончательно устанавливали ясную и чистую погоду. Чаще всего она ночевала в своей комнате, но иногда выбирала какую-нибудь хижину – одну из многих, разбросанных то тут, то там по всей территории – и в ботаническом саду, и прямо посреди пруда (и тогда еще в 4 утра утки начинали крякать и возиться и было так клево просыпаться под звуки их тусовки), и посреди открытого луга. Некоторые микро-хижины прятались в густой рощице бамбука – настолько густой, что не просунуть и руку. Такой «сноп» крупных, толщиной в руку стеблей бамбука имел в диаметре всего 4-5 метров, с одной стороны проделывался проход, внутри расчищалось место для микрохижины (наверное, все делалось ровным счетом наоборот – сначала ставили хижину, а потом вокруг плотными рядами высаживали бамбук). Джейн любила иногда уходить в такую полную изоляцию от внешнего мира.
Ботанический сад не обманул ее ожиданий. Со всех концов света сюда были привезены самые разные растения, но в их подборе не было никакой системы, они подбирались исключительно по своей симпатичности, удивительности. Джейн познакомилась с Нерпой, которая тут заведовала всем этим зеленым миром вместе со своими помощницами – непальскими и тибетскими девушками, и услышала от нее много интересных историй обо всех этих «зеленых мордах», как здесь принято было их называть, об их особенностях, ареале распространения, открытиях, связанных с ними. Истории были столь же интересны, сколь и многообразны, но плохо держались в голове Джейн, явно с большим трудом перестраивающей свой мозг на гуманитарные предметы. Даже запомнить латинское название какой-нибудь птицы представлялось для нее пока что весьма непростым делом.
И действительно, тут росли секвойи! Огромные стволы диаметром в два метра уносились наверх метров наверное на пятьдесят. Их тут было много разных видов, некоторые из которых у своего основания образовывали совершенно невообразимые лабиринты с помощью корней – корни поднимались над поверхностью в виде плоских, толщиной всего лишь в пять сантиметров, и высоких – до метра высотой – стен, и между таких двух корней-стен можно было валяться с книгой и тебя не заметишь с расстояния в два метра. Джейн пыталась запоминать их породы и откуда они были привезены, но пока что бросила это дело – хватало и без этого чего учить. Микробиология, генетика, биохимия, геология, минералогия, кристаллография, эмбриология, цитология – кто бы мог подумать, что все это станет когда-либо ее интересовать? Энди был прав – сначала все давалось с трудом, но затем страхи отпустили ее. С одной стороны, от нее тут никто ничего не требовал, и она могла свободно заниматься чем угодно, самостоятельно формируя свой рабочий день. С другой стороны, в условиях такого благожелательного внимания интерес к жизни и учебе вырастал и укреплялся сам по себе. Конечно, к ней предъявлялись некоторые требования, но суть их была весьма неожиданной – фактически, от нее требовалось лишь то, чтобы она училась. Неважно чему и неважно в каком порядке и неважно у кого и неважно по какому плану. Учась, и тратя на это минимум шесть часов в день, она тем самым оправдывала, с точки зрения ее нанимателей, свою зарплату, которая исправно поступала на ее банковский счет. Это ее по-прежнему удивляло, но уже перестало тревожить. Список научных дисциплин, который ей предлагался для свободного изучения, был так широк, что фраза «неважно чему» вовсе не казалась преувеличением. В него входила и история, и социология, и даже маркетинг и этнография. Джейн была почти уверена, что если бы ей захотелось учить топологию или нелинейную логику, ботанику или латынь с древнегреческим, то и в этом ей не только не стали бы препятствовать, но и подобрали бы наставника. Во всяком случае и ботаники и серьезные математики и специалисты в разных языках тут были, в этом она уже смогла убедиться. И что же объединяло всех этих людей? Это оставалось загадкой. Оставалось загадкой так же и то, как эта разношерстная компания оставалась рентабельной несмотря на высокий уровень зарплат и очевидно высокий уровень накладных расходов, связанных с поддержанием существования этого странного горного поселения.
Джейн догадывалась, что вместо экзаменов здесь была принята система «свидетельств»: те, кто обучали ее, видимо время от времени давали свои заключения в отношении того, насколько успешно она продвигается, насколько заинтересованно и энергично осваивает материал. И в этом отношении она была полностью спокойна, так как с удовольствием тратила на самообучение заведомо больше шести часов в день. По сути, с пяти утра и до десяти вечера обучение было непрерывным, то есть… семнадцать часов?? Когда она вычислила это число, то поразилась – никогда в жизни она не тратила на обучение столько времени, да еще и при том, чтобы получать от этого такое удовольствие. Ну конечно, из этих семнадцати часов надо было вычесть примерно полчаса, которые она ежедневно тратила на профилактику энергетической установки и прочих электротехнических сооружений. Сейчас под ее надзором была и система солнечных батарей, и огромный буфер-конденсатор, в котором накапливалась энергия, и оба реактора, которые работали примерно на четверть своей мощности (правда, ей было пока что совершенно непонятно – куда именно они посылали вырабатываемую энергию, так как внутреннее потребление полностью обеспечивалось за счет солнечной энергии), и четыре лифта, из которых два стояли на консервации и никем не использовались, так как двух остальных было вполне достаточно, тем более что многие предпочитали бегать по лестницам. Это была ее часть полезной нагрузки, так сказать, по обслуживанию базы, и насколько она могла заметить, многие другие несли свою нагрузку, отнимающую у них не больше получаса в день, например кто-то занимался профилактикой электропроводки, кто-то — кондиционированием, еще кто-то – освещением или заказами тех или иных сервисов, руководством обслуживающим персоналом и так далее. Для регулировки всех этих занятостей служил очень простой стенд с именами и карточками. В «кармашке» определенного человека находились электронные карточки с обозначением сути порученных ему работ и с файлом-описанием, в котором эти работы прописывались достаточно детально. Там же была карточка «подмены», на которой указывалось – какие прочие виды работ данный человек имел квалификацию выполнять и список тех, кто мог его подменить в случае необходимости. Если кто-то по какой-то причине был занят другими делами, он просто передавал свои карточки другим людям, и таким образом никакая часть работ никогда не была заброшена и забыта. Так как ученых на базе было довольно много, то несмотря на обилие технических приспособлений и всевозможных хозяйственных нужд, далеко не всем приходилось ежедневно участвовать в поддержании работоспособности системы, так что многие чередовались понедельно или помесячно – как кому удобнее. Этим же обеспечивалось поддержание квалификации каждого.
Порядок внутри этого муравейника был образцовым, и в то же время ненавязчивым, и Джейн испытывала удовольствие от того, что чувствовала себя полезной частью этого слаженно работающего механизма. «Быть частью механизма»… эта фраза всегда ассоциировалась только с безнадежной скукой, мертвечиной, но здесь все было иначе. Все, оказывается, зависело от тебя самого и от окружающих людей – если жизнь интересная, то и быть частью механизма по обеспечению этой жизни тоже было интересным.
Расширение базы изнутри скалы велось непрерывно, и Джейн могла только догадываться о том – какой размах приобрели эти работы. Она иногда заходила к архитекторам и наблюдала за тем, как шло проектирование очередного помещения. Иногда она спускалась и вниз – в самый «желудок», как его называли – в то место, где в данный момент шла выемка породы. Иногда скалу предварительно размягчали химикатами, но чаще работали по старинке – обычными отбойными молотками. После выемки достаточного объема породы, внутреннюю часть полости укрепляли металлическими арками и бетоном, система лучеводов приносила в полученный зал солнечный свет, и после того, как над помещением поработали специалисты по интерьеру, получалась самые обычные, залитые светом комнаты, в которых можно было хоть жить, хоть работать. За те два месяца, пока Джейн тут находилась, был полностью с нуля создан огромный подземный зал шириной двадцать, длиной сто и высотой семь метров, и сейчас его начинали разбивать переборками и приспосабливать под нужды очередной двухэтажной лаборатории, предназначение которой было ей неизвестно. Поймав как-то здесь будущего хозяина лаборатории, Джерри, бородатого мужчину лет тридцати пяти, ей удалось вытрясти из него только то, что лаборатория посвящена исследованию нескольких интереснейших гипотез о роли интронов. Джерри совсем непрочь был рассказать и поподробнее, только уровень ее подготовки оказался исчезающе мал, чтобы понять хоть что-то из того необузданного конгломерата терминов и фраз, который ему удалось обрушить на нее за три минуты, прежде чем ей удалось его остановить. Признав свое поражение и удостоившись крепкого рукопожатия, Джейн отправилась восвояси, заглянув по совету Джерри к Марте, которая вела занятия по генетике. Марта – высокая девушка лет двадцати пяти, выраженной еврейской внешности, с большими выразительными глазами и пухлыми губками, крепкими ляжками и довольно большими грудками – та, с которой Джейн познакомилась в первый же день, за пять минут разъяснила ей, что гены, из которых состоят ДНК, состоят из фрагментов, разделенных между собой некодирующими участками, которые и называются «интронами». Процесс создания белка в самом грубом виде состоит из двух этапов. Сначала формируется информационная рибонуклеиновая кислота, коротко – информационная РНК или, иначе, матричная РНК или, еще короче, мРНК. Формирование это происходит путем элементарной подстановки. К каждому конкретному нуклеотиду, из которых состоит ген, может подойти только конкретный другой, который дополнит его – то есть «комплементарный нуклеотид». И если ген состоит из определенной последовательности нуклеотидов, то рядом с ним может в цепочку выстроиться только определенная последовательность других нуклеотидов (этот процесс называют «транскрипцией»), которая, затем срываясь с места, и представляет собой ту матрицу, по которой точно по такому же принципу будет строиться определенный белок. Естественно, что в первую очередь внимание ученых было привлечено к самому процессу транскрипции, и долгое время ускользало от внимания, что гены представляют собой не сплошную цепочку кодирующих участков, а имеют некодирующие вставки, в результате чего в процессе возникновения мРНК на соответствующем месте также оказываются как бы бесполезные, некодирующие участки.
По мере того, как наука шла вперед, оказалось, что интроны играют, как и можно было бы предположить, конечно, свою очень важную роль. Сначала было обнаружено, что они ответственны за выход мРНК за пределы ядра, ведь если транскрипция мРНК происходит внутри ядра, то сам белок образуется с помощью мРНК уже за пределами ядра клетки. Ядро отделено от остального содержимого клетки мощным рубежом, преодолеть который могут только те, кто обладает соответствующим «удостоверением». Затем стали появляться основания предполагать, что интроны, кроме прочего, являются ключевыми участниками такого фантастически интересного явления, как «эпигенетика», и поскольку именно эпигенетика представляет собой особый интерес для обитателей базы, то для серьезного прорыва в этой области и строится это мощное подземное сооружение, напичканное самым современным оборудованием. Слушать Марту, как и всех других, можно было бесконечно, но более целесообразно было бы сначала освоить начала генетики. На внутреннем сайте базы Джейн выяснила, что очередные серьезные курсы генетики начнутся в июле, и вести их будет именно Марта, так что она тут же записалась на них, испытывая предвкушение. На следующий же день она получила на свой емэйл перечень научно-популярных книг по генетике, которые каждый будущий участник курсов мог прочесть, чтобы легче воспринимать материал, а мог и не читать.
Еще из этих семнадцати часов нужно было вычесть то время, которое уходило на разного рода спортивные занятия – от часу до двух в день. На территории базы был довольно большой крытый спорткомплекс, состоящий из трех сообщающихся между собой больших залов. С сентября по май он защищал от мощного солнца, под которым трудно было выдержать даже один сет, а летом от проливных дождей. Он включал в себя пять теннисных кортов, целиком занимающих одну секцию комплекса. Десяток столов для настольного тенниса, пять боксерских рингов стандартного размера четыре на четыре метра, две волейбольные площадки и одна площадка для бадминтона составляли содержимое второй секции. Две площадки для мини-футбола, большой тренажерный зал и три сауны разного размера заполняли собой третью секцию. Спорткомплекс никогда не пустовал, так же как никогда не пустовали и тартановые тропинки, проложенные специально для любителей бега, то забирающиеся вверх, то круто спускающиеся вниз, виляющие между секвойями и прудиками. Джейн по инерции пользовалась лифтом, когда спускалась вниз для обслуживания реакторов, но уже спустя две недели забегала снизу, где был расположен реакторный зал, наверх на высоту седьмого этажа, даже не замечая этого. Нравилось, что вокруг не было ничего болезненного, старческого. В таком окружении Джейн быстро стала превращаться в сильное, упругое животное, и ей это очень нравилось.
Значительный объем исследований, проводимых в лабораториях, касался медицины, хотя и существенно нетрадиционной, и тем не менее многие имели медицинское образование и опыт в практической медицине, так что любые травмы или случайные болезни излечивались здесь же, в стенах базы.
Наступил июнь, и проливные дожди каждую ночь обрушивались на холм, а иногда шли и целыми днями. При этом было жарко, и Джейн получала сильнейшее наслаждение, бегая под потоками воды по дорожке среди зарослей зеленых морд, важно переступающих с лапы на лапу павлинов, выглядывающих из-за кустов лемуров, носящихся между соснами бурундуков, кувыркающихся в прудах уток, носящихся за ней с игривым гавканьем лабрадоров и колли и под перелетающими над ее головой огромными попугаями с еще более огромными полуметровыми хвостами, над которыми делают свои медленные круги суровые орлы. Энди улетел куда-то, вроде бы в Малайзию или Таиланд. Или в Индонезию – где-то там, судя по отрывочной информации, было другое отделение лаборатории, занимающее собой то ли целый остров, то ли часть острова. Джейн не стремилась изучать внешнюю структуру организации, а саму ее не спешили посвящать во все детали. В последнее время она стала больше времени проводить с Полем Вердье, который учил ее, как ни странно, физике. Разница между той физикой, которую знала она, и той, которую показывал ей он, была разительна. Вынесенные ею из университета знания были отрывочны и безжизненны, в то время как Поль в качестве иллюстрации к своему подходу к физике процитировал ей фразу Эрика Роджерса о том, что настоящий физик – тот, кто получает наслаждение от вида падающего под действием силы тяжести предмета. Они начали с электричества – предмета, который, казалось, просто не может таить в себе чего-то особенного и таинственного, и, тем не менее, каждый раз Джейн уходила с занятий, чувствуя себя открывшей несколько новых удивительных страниц науки. Электричество и магнетизм еще и потому были особенно почитаемы тут, на базе, что биологические исследования требовали утонченного и специфического их знания. Никакой микробиолог, цитолог или генетик не мог быть специалистом в своей области, если он не обладал обширнейшими познаниями в электричестве и магнетизме, поэтому вместе с Джейн лекции Поля приходили слушать и те, кто только учится биологии, и те, кто давно уже являлся признанным специалистом. Нередко на занятиях появлялся и Джерри, и тогда становилось особенно интересно, так как он оказался источником бесчисленных примеров о том, как те или иные абстрактные, казалось бы, отрасли теории электричества находили свое применение в биологических исследованиях.
В июле Энди появился снова и предложил Джейн отдохнуть от учебы и побегать по горам. Она с удовольствием согласилась. Вместе с ними в «забег», как они это называли, отправилось еще несколько человек. Прилетев в Луклу рано утром, уже к обеду они были в Намче. Пестрые гестхаузы встретили их пестрыми лентами тибетских флажков, а звуки тибетских труб, доносящихся из монастыря, дополнили атмосферу то выползающего из облаков, то прячущегося в них Намче. Поселились они в небольшом, комнат на 30, но довольно комфортабельном отеле. Здесь их уже ждали и явно не впервые. Обслуга отеля по своим повадкам сильно напоминала ту, что работала на базе, и Энди подтвердил предположение Джейн.
— Да, этот отель принадлежит нам. С одной стороны, Намче нравится нам как микро-база для тех, кто хочет побегать в районе Эвереста, а с другой стороны в разгар туристического сезона он приносит нам прибыль.
— Вы зарабатываете на отельном бизнесе?
— Да. Это удобный и выгодный бизнес. Туризм вечен, и более того – он растет и будет расти. Если кому-то кажется, что основные деньги крутятся в мире нефти, энергетики или банковском деле, то он ошибается – совокупный оборот всей туристической мировой отрасли еще в середине двадцать первого века вышел на первое место, обогнав все остальное, и в общем это вполне объяснимо.
Они сидели ввосьмером за большим столом, и обед предполагал был чертовски вкусным после довольно непростого семичасового перехода.
— Если ты хочешь стирать свое белье, тебе нужна стиральная машина. – Продолжил Энди после того, как все сделали свой заказ. – У нас на базе ты видела на минус пятом уровне кучу этих полезных штук. Мы купили их десять лет назад, и сейчас они, конечно, немного устарели – современные стиральные машины отличаются немного другим дизайном, немного улучшенным энергопотреблением, немного лучшей виброгасимостью и бесшумностью и так далее. Ну и что? Нам это безразлично. Они работают десять лет и нас это устраивает. Они и еще десять лет проработают, а потом мы их конечно заменим. Итого – раз в десять-двадцать лет владелец стиральной машины захочет ее обновить. Стала бы ты производить стиральные машины? Я – нет. То же касается холодильника, автомобиля и многого другого. Но с туризмом все иначе. Если ты съездил в путешествие, скажем, на Мадагаскар, то от этого твое желание путешествовать не только не ослабеет, а наоборот, вырастет! И ты поедешь еще и еще и еще – насколько хватит времени и денег. Дальше — представляешь ли ты человека, который хвастается новой стиральной машиной? Ну… это было бы довольно странным, не так ли. А вот похвастаться новым путешествием, рассказывать о том, что было и том, чего не было – намного приятнее и интереснее. И надо учесть, что даже если ты фанат стиральных машин, то выбор твой пролегает между десятком моделей, не больше. Путешествия же неисчерпаемы – тысячи и тысячи вариантов на любой вкус, темперамент, возраст и кошелек.
— Но ведь и отелей бесчисленное множество! – развела руками девушка, с которой Джейн еще не успела познакомиться и видела ее вообще впервые.
— Конечно, Айрин, само собой. Отелей бесчисленное множество, но именно это и означает, что тут – золотая жила! Сколько ты знаешь производителей стиральных машин? Десять? Сколько лично ты знаешь отелей? Ты провела несколько лет в Индонезии и несомненно путешествовала по соседним архипелагам. Десятки отелей точно знаешь, а если попутешествуешь подольше – сотни. Если хочешь заработать, иди на высококонкурентный рынок, так как там – множество клиентов, там ты сможешь побороться за свою долю и получить ее – конечно, если у тебя есть мозги:) Мы построили и продолжаем строить свою отельную сеть, не просто копируя то, что уже есть. Посмотри на то же Намче. Здесь около сотни гестхаузов. А сколько из них уникальны? Сколько имеют свое, специфическое отличие, которое делает их незаменимыми в глазах туристов? Я тебе скажу сколько – один! И этот отель – наш. Именно поэтому для всех вокруг сезон длится шесть месяцев в году – с сентября по ноябрь и с марта по май. Остальные шесть месяцев гестхаузы пустуют почти на сто процентов. Но и в сезон они заполнены до краев лишь в октябре и апреле. В остальные месяцы – хорошо если на тридцать процентов. И номера там стоят от пяти до двадцати долларов – много можно заработать на таком бизнесе? Не много, но им хватает, у них нет амбициозных проектов. Наши отели – что вот этот в Намче, что в Покхаре, что два отеля в Катманду, что в Лумбини, что в Дели на Коннот-Плейсе, что на Маврикии во Флик-энд-Флаке, что на Флоресе в Лабуанбаджо или на Сулавеси в Бунакене, на Ко-Тао или Ко-Самуе, в Пном-Пене или Ха-Лонге, Чанг-Мае или Коломбо… – все они почти не знают сезонности, все они почти постоянно заполнены до краев и бронировать номера в них необходимо за полгода за желаемого срока. И цены в них – кусачие! От ста до пятисот долларов за номер в сутки. Например в этом отеле номер стоит сто двадцать долларов в сутки в среднем. И свободен он сейчас только потому, что сейчас июль, туристов в этот месяц в Непале нет практически совсем, а начнется сентябрь, и тут уже не протолкнешься, а в октябре, чтобы пожить тут, придется платить уже по сто пятьдесят долларов за обычный номер и по двести за люкс. И на ближайший октябрь свободных номеров уже нет, могу поклясться… Минмар! – крикнул он куда-то в направлении кухни, — Do we have free room on the October?
— No, Sir. Absolutely no. – Ответил вынырнувший оттуда непалец лет сорока. – Not possible.
— Do we have some booking on the next October?
— Of course, Sir. Not many just now.
— Даже на октябрь следующего года некоторые номера уже забронированы. Мы умеем не только исследовать, мы умеем еще и зарабатывать, потому что мы умеем думать, брать на вооружение самое прогрессивное и эффективное. Наши специалисты в генетике пробиваются через секреты эпигенетики, наши биогеологи совершают уникальные открытия в медицине и интегрировании восприятий, а наши маркетологи покоряют пространства бизнеса.
— То есть именно туризм и составляет финансовую основу всей организации? – Уточнила Джейн.
— Основу – да, возможно, но на самом деле имеются и другие источники дохода. Например, мы продаем результаты наших микробиологических исследований, к примеру. Фармацевтические компании покупают некоторые наши патенты и даже просто сырые исследования, если мы не хотим двигаться дальше и готовы продать то, что у нас есть. Исторически так сложилось, что это направление у нас очень неплохо развито, а сами производством мы заниматься не хотим – не хотим превращаться в индустриального монстра, хотим остаться небольшой, компактной системой лабораторий. Ну что еще… вот те два реактора, что у нас под холмом, питают электроэнергией многие предприятия по всему Непалу, а недавно мы вошли и на индийский рынок – прежде всего в Горакпур, и вскоре доберемся и до крупной дичи – до Варанаси. Мы не создаем серьезной конкуренции имеющимся производителям энергии здесь, в Непале. Мы просто дополняем их, создав, так сказать, продукт категории «премиум» в энергетическом секторе – наша энергия сравнительно дорогая, зато не знает перебоев. В Непале ты можешь подключиться к обычной сети, но ежедневно часа по два электричества у тебя не будет, придется запускать генератор, и вообще в любой момент времени или напряжение может подскочить или упасть, или вовсе закончиться. Зато дешево. Если же ты хочешь получить качественные услуги, платить придется в три раза дороже, зато тебе не нужно думать – не сгорят ли у тебя ценные приборы во время скачков напряжения, не прервется ли технологический процесс во время прекращения тока, так что многие отели, коммерческие госпитали, разные деликатные производства и нормально обеспеченные частные граждане предпочитают становиться нашими клиентами, тем более что в абсолютном выражении стоимость электроэнергии все равно невелика, так что мы рассчитываем со временем захватить значительную долю рынка и сделать бизнес серьезно доходным, а пока что вся прибыль идет на развитие собственных линий электропередач.
— То есть вся корпорация является холдингом, в котором множество подразделений занимаются исследованиями и бизнесом?
— Да. Причем зачастую сначала мы создаем подразделение, которое должно обеспечивать наши потребности, но так как мы люди с головой, у нас получается сделать это хорошо, в результате мы начинаем продавать их услуги на сторону, и иногда это подразделение вырастает в самостоятельный крупный бизнес. Так, например, мелкое программистское бюро выросло в одно из пяти крупнейших в России и продает программное обеспечение по всему миру.
— И «Трансмедикал ресерч корпорейшн», получается, тоже лишь часть холдинга?
— Не совсем. Это акционерное предприятие, где мы имеем некое долевое участие, но не заправляем там целиком.
— Но что же все-таки главное – исследования или бизнес? – Допытывалась Джейн.
— Ни то и ни другое.
Это заявление вызвало смех у присутствующих, но Энди покачал головой.
— Комментировать пока не буду. Будущее все расставит по местам.
Последующие несколько дней, как оказалось, в самом деле было посвящено бегу по горам. Выходили рано утром, еще затемно, в пять. Примерно полчаса – бегом до Санасы, а оттуда дорога разветвляется на три главных направления: на озера Гокьо, к Лобуче и далее к базовому лагерю Эвереста, и к Чукхунгу. Высота Намче 3400, а высота конечных точек маршрута – от пяти тысяч и выше. В первый день они сбегали к Гокьо. Шли без остановок, иногда бежали. Остановились только в самом Гокьо, выпили куриного супа в отеле (и Джейн уже не удивилась, узнав, что и этот отель принадлежит компании), и отправились назад. По дороге группа разделилась. Энди и еще четверо, включая Джейн, пошли медленнее, а трое, видимо намного более опытные и сильные, побежали вперед. Оказалось, что они успели дойти до шестого озера, и в тот же день все вернулись обратно в Намче. Вся пробежка заняла тринадцать часов, но странным образом усталость была не слишком заметной, и вопреки ожиданиям Джейн, есть хотелось довольно слабо.
— Наверное, организм перешел на поедание жира, — то ли пошутил, то ли всерьез прокомментировал Энди.
К девяти вечера голод таки набросился во всю, кроме того прибежала группа с шестого озера, поэтому за ужином все снова собрались вместе.
— Завтра отдых, а послезавтра – по настроению. – Под общее чавканье сказал Энди. — Желающие могут сделать следующую пробежку. Мы тут будем дней восемь, так что время есть.
За день отдыха все, наконец, перезнакомились, и оказалось, что с «Холма», как тут называли их базу, их только четверо – Джейн, Энди, а также братья Максим и Сергей – два русских парня, которые жили на базе с самого рождения. Фактически, они там и родились, так что русскими их делало только то, что они свободно говорили по-русски и имели двойное гражданство, одно из которых было российским, а второе – новозеландским. Первые шесть лет они жили на холме, потом переехали в новозеландский филиал организации, а в двенадцать снова вернулись в Непал.
Айрин было двадцать два года, и, как оказалось, она такой же новичок тут, как и Джейн, правда свои полгода стажировки она провела в Индонезии, на островной базе. У нее было открытое, смешливое лицо, но когда она вступала в беседу, то довольно неожиданно проявляла себя как довольно серьезный и взрослый человек. Как оказалось, она специализировалась в минералогии, причем увлекалась ею давно, с двенадцати лет – с того момента, когда ее отец притащил домой неизвестно где купленный минерал. Увидев его, она была поражены магической красотой этой зверюги, после чего стала завсегдатаем минералогических музеев и экспедиций. Закончив геологический факультет в Сорбонне, она неожиданно обнаружила, что понятия не имеет – что делать дальше. Работать по специальности ей было бессмысленно, так как просиживать попу на должности какого-нибудь экскурсовода не было смысла – семья у них была богатая и в деньгах она не нуждалась, а где еще может пригодиться такой специалист – любитель красивых минералов? Промышленная геологоразведка ей вообще была неинтересна. Послонялась какое-то время, помучалась от скуки, потом поехала с подругой отдохнуть в Индию, и в Дарамсале устроилась волонтером в школу для местных нищих детей, открытую каким-то канадским фондом. Условия ей показались интересными – ей давалась возможность обучать детей тому, что ей самой интересно, и больше ничего от нее не требовалось. Сами дети были уже отобраны каким-то представителем фонда, и когда она впервые вошла в класс, ей сразу все очень понравилось. Было немного страшно от мыслей о том, что она не сможет справиться с детьми, но селекционеры, кто бы они ни были, хорошо постарались – дети были глазастые, шумные и интересные – в основном тибетцы. Обе переводчицы – на тибетский и хинди, тоже были вполне милыми и улыбчивыми девушками, которые совершенно не пытались навести в классе какое-то подобие порядка, зато исправно переводили то, что говорила Айрин. И оказалось, что это и есть самый лучший способ учить – без спешки, без дисциплины, в обстановке полной свободы уходить с урока когда захочется и приходить на него когда захочется. Нельзя сказать, чтобы дети усвоили уж очень много материала по геологии и минералогии, но зато все то, что они узнали, было им интересно, и одно Айрин могла сказать твердо – после окончания курса эти дети стали еще более заинтересованными в обучении, чем были до этого. Кроме того, примерно четверть курса была посвящена психологической подготовке детей. Собственно, вся эта психология сводилась к довольно простым и очевидным вещам, которые были изложены в подробной методичке, для изучения которой ей потребовалось буквально два дня. Примеры применения этих психологических навыков к изучению геологии были описаны в общих чертах, но для Айрин не составило труда сделать их более конкретными и детализированными.
Представителей фонда ее работа тоже устроила, и ей предложили продолжить обучение в другой школе. Она выбрала Камбоджу, затем преподавала в Лаосе и Вьетнаме. А затем ей предложили работу в исследовательском центре на индонезийском острове. И это оказалось так страшно интересно, что теперь она не может себе представить своей жизни ни без этих исследований, ни без общения со всеми этим людьми, с которыми она встретилась в центре, и что еще особенно здорово, что ее познания в минералогии как раз оказались очень востребованными. Впрочем, суть этих исследований Айрин не стала сообщать, сославшись на какую-то туманную причину.
Среди оставшихся трех были две женщины, назвавшие себя Флоринда и Фосса, и мужчина лет сорока по имени Томас Хельдстрём. О себе они вообще ничего не рассказывали, но в остальном были очень общительны, много расспрашивали, особенно Джейн и Айрин, отлично играли в шахматы и фантастически бегали по горам. Именно они вчера в Санасе откололись от общей группы, после чего – насколько их было видно, так и бежали вверх не останавливаясь до самого Монка. После полугода активной жизни Джейн тоже могла немного пробежать по этой тропе вверх, она даже попробовала, но хватило ее лишь на пятьдесят метров. Каким монстром надо быть, чтобы бежать вверх на протяжении часа… пока что это было не только за пределами ее возможностей, но даже и за пределами ее фантазии. Джейн не могла отделаться от наваждения, согласно которому все трое не только получали удовольствие от пробежек, игр и разговоров, но и тщательно наблюдали за ней и Айрин. Так оно было или нет, но события шли своим ходом.
Следующая пробежка была до Чукхунга, и на этот раз они вернулись уже в темноте. Было необычайно красиво, таинственно – переться сквозь тьму, в глухом тумане, сквозь который луч налобного фонарика пробивался на три-пять метров. Спускаясь с Тенгбоче, они пошли по узкой и крутой тропе, идущей по самому ребру холма. Тропа была скользкой и опасной, особенно в том месте, где она выходила на гладкую скалу, по которой пришлось съехать осторожно на попе, чтобы не свалиться в пропасть, дающей о себе знать лишь далеким шумом реки где-то далеко внизу. Трое монстров пришли аж в десять вечера, сообщив, что поднялись на Чукхунг-Ри – гору, вершину которой им не удалось разглядеть из Чукхунга из-за густого тумана.
На следующий день все мышцы уже болели по-настоящему, и Джейн отказалась от последней в программе пробежки до Кала-Паттара, вместо этого дойдя до Дебоче и прыгая там по заросшим мхом камням-островкам, лежащим посреди мелкого озерца, наполняющегося водой со склона и утекающего вниз в пропасть. Удивительно было обилие красок, в которые была окрашена листва деревьев. Она ползала по камням, торчащим из озерца, и изучала разнообразные породы мхов, среди которых были и такие твердые, что невозможно было проткнуть их покров пальцем, и такие мягкие, в которых утопала ладонь, почти не чувствуя препятствия. Энди пошел вместе с ней, тоже ползая по камням, плюхаясь по воде, так как всё равно все они были мокрые насквозь. Когда выглядывало солнце, одежда мгновенно высыхала и становилось очень жарко, над землей поднимался густой пар, от которого все становилось призрачно-нереальным.
До отъезда осталось два дня. Ночью по-прежнему шли проливные дожди такой силы, что казалось, что тебе на голову непрерывно кто-то выливает ведро за ведром воды. А днем выходило солнце, и начиналось всеобщее высыхание. За завтраком Энди остановил обычные разговоры и игры в шахматы, балду и словодел.
— Я думаю, что пора сообщить одну новость, — сказал он негромко, обращаясь как бы ко всем, но прежде всего к Флоринде, Фоссе и Томасу.
Томас кивнул.
— Новость касается Джейн и Айрин, — продолжил Энди таким обыденным голосом, что Джейн стало ясно, что сейчас он скажет нечто важное. – Эта новость состоит в том, что мы, наблюдая за их жизнью в течение полугода, пока они работали и жили в наших центрах, пришли к выводу, что они нам подходят, и мы готовы предложить им постоянную работу у нас и полноценное участие во всех экспериментах, которые им будут интересны.
Джейн и Айрин слушали молча, ожидая продолжения.
— Здесь, в Намче, Флоринда, Фосса и Томас также посмотрели на вас и согласны со мной в том, чтобы взять вас на постоянный контракт, введя в курс наших дел.
Услышав о «делах», Джейн задалась вопросом – что именно имеется в виду, но пока не стала ничего спрашивать, умерив свое любопытство.
— Вам нужно знать, — Энди посмотрел на них обеих, — что исследования и бизнес не являются, как я уже говорил, нашей целью. Они существуют постольку, поскольку вырастают из нашей основной деятельности, не противоречат ей и содействуют решению частных вопросов.
— Но тогда чем же вы занимаетесь!? – у Айрин терпение кончилось раньше, чем у Джейн.
— Мы строим новую жизнь. – Сказав это, Энди потискал себя за ухо и вопросительно посмотрел на Айрин.
— В каком смысле?
— Мы строим новую культуру, новую общность людей, основанную на новых социальных принципах. Мы строим то, из чего впоследствии, как мы надеемся, вырастет мир будущего.
— Ты имеешь в виду…, — протянула Айрин, — те самые принципы…
— … которые ты уже изучала в качестве основ психологической подготовки для детей, — подхватил Энди. – Вы обе знакомы с основной книгой, в которой устанавливаются основные положения нового подхода к развитию человека и человечества, вы посещали семинары по этим темам и общались с экспертами в этих вопросах, но до сих пор вы не знали, что это не «психологические дополнения» к наукам, а наоборот – вся остальная деятельность является дополнением к этому.
— Но в чем смысл такого странного разнообразия?
— Смысл? – Энди помолчал. – Смысл очевиден. Не люди предназначены для практики, а практика создана для людей, чтобы сделать их жизнь насыщенной и интересной. Разве тебе не интересна вся та жизнь, которой ты живешь? Разве не интересно заниматься исследованиями, изучать разные науки, читать книги, играть в футбол, бегать по горам, тренировать свое тело и свой ум, развивать свою психику практиками по устранению негативных эмоций, тупостей?
— Интересно.
— Наши интересы двигают нами. Мы делаем то, что интересно, мы следуем туда, куда нас влечет. И у каждого есть какая-то своя особенность. Кто-то посвящает все свое время исследованию осознанных сновидений и интеграции восприятий живых морд, кто-то совмещает это с работой в лабораториях, кто-то уделяет практике меньше внимания, а больше времени тратит на ведение бизнеса и тренировкам тела – у всех по-разному, и каждый, кто принят в наш мир, находит в нем свою нишу, свою позицию максимального удовольствия.
— И вам необходимо определиться с тем, что выберете вы, кем вы станете, — продолжила Флоринда. – Мы трое здесь потому, что есть основания полагать, что вы обе станете не просто беженцами, а чем-то существенно большим.
— Беженцами?
— Я разъясню вам термины, которыми мы определяем тех, кто населяет наши территории, — вступил в разговор Томас. – Во-первых, есть Бодхи – человек, который начал все вот это, развил до текущего состояния и продолжает развивать дальше. О нем мне с одной стороны много чего есть рассказать, и с другой стороны — почти что нечего, поэтому о нем говорить не будем. Во-вторых, есть дракончики – такие люди, для которых достижение непрерывных ОзВ и их исследование является основным делом их жизни, основной страстью, что не мешает им, естественно, иметь множество других интересов. Дракончики максимально плотно общаются с Бодхом, учатся у него и учат других по мере желания. В силу своего настойчивого и радостного интереса к миру, который они создают в себе и вокруг себя и исследуют, они и меняются быстрее других, и являются для остальных, наряду с Бодхом и даже в еще большей степени чем он, образцами для подражания.
— Почему еще в большей? — перебила Айрин.
— Потому что развитие дракончиков происходит на глазах у тех, кто к ним близок. Это развитие зримо, ощутимо, их жизнь протекает прямо тут, в ней можно участвовать и ее можно наблюдать. Некоторые дракончики пробуждаются постепенно, проходя быстро весь путь по иерархической лестнице, поэтому они и являются более наглядным примером.
— А Бодхи? Его жизнь скрыта?
— От кого как. С мордами и дракончиками он общается постоянно и помногу, но тем не менее он не является для нас человеком, который проходит какой-то путь развития. Для нас он – что-то вроде далекого и застывшего идеала, который если и развивается каким-то образом и в чем-то меняется, то для нас это остается и неизвестным и незаметным, и поскольку мы не можем видеть его в непосредственном развитии, он и не служит для нас таким образцом, какими являются дракончики.
— А сам он не рассказывает?
Флоринда и Томас переглянулись.
— Будем считать, что нет. Оставим эту тему. Если он захочет что-то о себе рассказать, он сделает это сам.
— Но вам он о себе что-то рассказывал? – Не унималась Айрин, которая вообще была намного более нахрапистой и уверенной в себе, чем Джейн.
— Рассказывал.
— И что?
— И нам не стало от этого понятнее – что это за существо, человек ли это вообще.
— ??
— Оставим это, — повторил Томас. — Следующая ступень после дракончиков, это «морды». Для всех остальных различия между мордами и дракончиками малозаметны, но сами морды видят разницу между собой и дракончиками весьма отчетливо. Прежде всего они отличаются степенью своей искренности и упорства в построении из себя нового человека. У морд может быть несколько тем, в которых их искренность дает пробуксовку – у дракончиков такого не бывает и быть не может – любая тема, сколь бы она ни была сложной или болезненной, подвергается одинаково острому скальпелю искренности. Морды не так решительны и упорны в практике, поэтому им как правило не доступно многое из того, что доступно дракончикам – я имею в виду чисто функциональные возможности, связанные с уровнем развития человека. Если поместить морд и дракончиков в одну компанию, то неформальное лидерство в ней сразу же займут дракончики, даже если они будут вести себя пассивно, и даже не-морда легко выделит среди лидеров именно дракончика. Это связано с тем, что дракончики обладают особенно выраженной серьезностью. Это не та серьезность, когда человек пыжится и морщит лобик, — под общий смех пояснил Томас. – Это такое озаренное восприятие, которое свойственно дракончикам и в существенно меньшей – мордам, и уж совсем в малой – всем остальным. Как я уже говорил, морды и дракончики все без исключения имеют прямой доступ к Бодху, если он им для чего-то необходим. Остальных Бодх сам не обучает – это не значит, конечно, что он не может появиться среди хвостов, поболтать о том о сем с беженцами и дать им несколько советов, но есть большая разница между обучением и общим спорадическим консультированием. Морды – это люди, которые могут менять себя в такой степени, что в общем могут изменить себя как угодно сильно – фактически, горизонты их развития неограниченны.
— Следующая категория – «хвосты». Это беженцы, которые не смирились с тем, что они беженцы, и прилагают усилия к тому, чтобы перейти в категорию «морд». Ну а беженцы, это самая многочисленная категория поселенцев «страны Бодхи».
— Страны Бодхи? – переспросила Джейн.
— Да, весь конгломерат поселений, баз и прочего мы называем «страной Бодхи». Это название не случайно, естественно, и наши юристы уже работают над тем, чтобы мы могли выделиться в отдельное государство.
— Клево! – Подпрыгнула Айрин.
— Нам принадлежат обширные территории в Канаде, Непале, Чили, Аргентине и других странах. Канадские территории мы начали скупать еще восемьдесят лет назад. Страна огромная, и дикие леса, озера, горы стоят там сравнительно дешево. Сейчас совокупная территория только в Канаде составляет несколько тысяч гектар, и мы продолжаем ее расширять. Канадская база представляет собой в целом почти обычный поселок городского типа, построенный на экологических технологиях, с не совсем обычной, конечно, архитектурой. Мягкость канадского законодательства позволит нам уже в ближайшие два года завершить процесс отделения этих территорий в отдельное государство, поскольку прецеденты уже есть – с того времени, как Квебек отделился от Канады, эта процедура стала довольно прозрачной. Конституция и основные законодательства практически уже разработаны. Это тем более просто, что гражданами страны будут являться только люди, имеющие статус не ниже беженца. Вы обе жили в наших базах и знаете, что у нас не существует вообще никакой преступности, да что там преступности – нет никаких скандалов или ссор, и не потому, что обитатели боятся чего-то или подавляют свою агрессию, а просто потому, что они именно беженцы как минимум, то есть люди, которые испытывают симпатию к другим мордам, хотят тусоваться и жить с ними, играться, носиться, учиться, всемерно развивать мордокультуру, но при этом их уровень искренности и стремления освободиться от омрачений и испытывать ОзВ очень слаб, поэтому довольство – наиболее типичное их состояние, и если они испытывают довольство и разные позитивные эмоции, такие как дружественность, заботливость, семейственность, то в общем этого им и достаточно. Как правило, они чувствуют себя весьма комфортно в обществе хвостов, морд и дракончиков, если к ним не доебываться слишком активно по поводу отсутствия у них высокой искренности и интереса к жизни. В мордосообществе наиболее комфортные для них места – садовники, ученые, преподаватели в школах для малолеток и тому подобное.
Джейн вспомнила девушку, которая занималась у них ботаническим садом – судя по всему, она точно была беженцем.
— Когда нет необходимости разделять нас на дракончиков, хвостов, морд и беженцев, мы используем собирательный термин «морды», который обозначает человек любого из этих уровней, — пояснила Фосса, которая вообще меньше других говорила и больше рассматривала Айрин и Джейн.
— Каждая морда автоматически получит гражданство «Страны Бодхи», и в будущем мы запустим процедуру присоединения к нашей стране тех анклавов, которые существуют сейчас в других странах, — продолжил Томас. – Так что наш бизнес имеет и еще один смысл – мы тратим деньги на выкуп земли. Сейчас у нас земли намного больше, чем морд, которые могут ее населить, но мы смотрим в будущее. Система курсов для детей, в которой Айрин довелось поучаствовать, расширяется. Те дети, что проходили через курсы десять лет назад, сейчас уже подрастают, и из них начинают вылупляться симпаты – те люди, которые разделяют четыре основополагающих принципа симпатов и не возражают против дополнительных принципов – детали вы знаете, где прочесть – на www.bodhi.name
— Да, я читала: неприемлемость агрессивных эмоций, неприемлемость догм…, — стала перечислять Джейн.
— Да, это. Симпаты не получают гражданства в «Стране Бодхи», но в отличие от всех остальных людей, некоторые из них (можно назвать их кандидатами в беженцы) будут иметь возможность получить визы и посещать наши поселения. Некоторые симпаты и сейчас имеют такую возможность. Они создают свои симпато-логова, где встречаются и тусуются, и мы содействуем им в этом. Многие симпаты работают в нашей системе отелей, так как это дает им желаемую свободу и комфорт, в то же время обеспечивая им приемлемый уровень доходов. Симпаты, несмотря на то, что они в целом одобряют идеи Практики, не слишком стремятся к тесному общению с мордами в силу своей очень слабой искренности и очень слабому желанию меняться, и тем не менее они всецело «за» развитие мордокультуры, и всячески поддерживают наши усилия, при этом оставаясь во всем остальном почти обычными людьми, разве что уровень тупости и агрессии у них, конечно, существенно ниже, чем у людей, не знакомых с практикой и не применяющих ее ни в какой мере.
— Сколько сейчас таких детских курсов? – Поинтересовалась Джейн. – Мне тоже хотелось бы попробовать обучать малолеток чему-нибудь из наук и заодно давать им представление о том, что существует иная жизнь – не такая, в которой они уже начинают привыкать жить. Хотя бы время от времени мне было бы интересно заниматься этим, заодно попутешествую…
— Около пятисот курсов проводится параллельно, их список и подробный график выложен на сайте, но именно мы этим не занимаемся, — ответила Флоринда. — Каждый курс длится от недели до месяца, в среднем на каждом курсе обучаются от пяти до двадцати человек, значит – десять-пятнадцать тысяч детей прямо в данный момент вовлечены в проект. Ты, конечно, можешь поучаствовать, это интересно, но в основном ведением курсов занимаются симпаты, а также случайные добровольцы или наемные преподаватели, которые устраивают нас по своим личностным характеристикам и адекватно воспринимают идеи практики и доносят их до детей. За год около двухсот тысяч детей проходят курсы, и этого, конечно, очень мало, но есть объективные сложности, которые мешают тому, чтобы распространить эту программу еще шире – во-первых, не так просто отбирать детей. Если на курс попадет критически большое число детей, которые на самом деле не интересуются вообще ничем и не склонны ничем интересоваться, то для остальных участников вероятность адекватного усвоения материала резко уменьшается – просто потому, что не складывается атмосфера, которая служит катализатором обучения, так что отбором приходится заниматься мордам и дракончикам лично, а у них для этого мало времени. Ну и потом, не так просто найти подходящего преподавателя.
— Флоринда, Фосса и Томас разделят свое внимание между вами двумя, — вмешался Энди, возвращая разговор в первоначальное русло. – В остальном все будет как и раньше – вы обе продолжите свое обучение всему тому, что вам нравится учить, и кроме этого вы начнете свое обучение у них троих. Томас преимущественно будет знакомить вас с основами интеграции восприятий, Флоринда будет обучать первичным навыкам осознанных сновидений, а Фосса проведет вас по первым четырем классам, точнее – попытается провести, и таким образом именно она будет преимущественно иметь с вами дело, привлекая в помощники тех, кто ей потребуется. Только от вашего интереса и упорства зависит – как далеко вы пройдете по этой лестнице – дойдете ли до четвертого класса или остановитесь где-то посередине или в самом начале. В любом случае, — Энди успокаивающе поднял ладонь, — в любом случае, на каком бы этапе вы ни остановились, если когда-либо остановитесь в своем развитии в русле практики, вам не грозит исключение из состава «граждан страны Бодхи». Вы признаны беженцами, вы обладаете всеми качествами беженца, и даже если вам не захочется развиваться в тех направлениях, о которых вы узнаете, вы сможете продолжать жить на наших территориях, работать в наших лабораториях и участвовать в тех проектах, в которых вам захочется. Жизнь в любом случае будет насыщенной и интересной – просто сейчас мы даем вам шанс сделать ее не просто интересной, а немыслимо интересной, но тут многое зависит от предрасположенностей, в которые мы заглянуть не можем.
— Можно ли мне учиться заниматься бизнесом? – Спросила Айрин.
— Разумеется, — кивнул Энди. – Как и всему остальному. Более того, это необходимо, и в первом же классе вам будет предложено изучение маркетинга, применение навыков в реальном бизнесе, так как, как это ни покажется странным, эти навыки являются совершенно необходимыми для управления собственными восприятиями. Тот опыт здравого смысла, те основополагающие принципы позиционирования и дифференцирования, которые играют ключевую роль в маркетинге, играют также огромную роль в управлении восприятиями. Мы уже говорили о том, что схожие принципы могут эффективно управлять жизнью на самых, казалось бы, отдаленных друг от друга уровнях.
— Единственное изменение, — добавила Фосса, — Айрин придется переехать на «Холм».
— Жалко, дайвинга не будет…, — вздохнула та.
— Хорошо, оставайся на острове, начнешь занятия как-нибудь потом.
— Ну нет! – Айрин сделала смешную морду. – Дайвинг никуда не денется, успею еще.