— То есть, вот так значит… значит, ты смелая девушка?
Андрей улыбался, сидя за столом и глядя в глаза Ире – русской девушке, с которой познакомился полчаса назад. Зайдя утром в кафе, он услышал русскую речь и собрался уж было развернуться и пойти в другое – во Вьентьяне есть где вкусно позавтракать, но чисто механически посмотрел в ту сторону и увидел, что это – одинокая девушка, разговаривающая по телефону. Мордочка была пупсовой, и Андрей круто поменял свои планы. Сейчас не было ни скованности, ни озабоченности мнением, ни желания заводить с ней семейные отношения – определенно сказывалось то, что теперь у него был доступ к самому развратному и возбуждающему сексу, какой он только мог придумать, и даже к такому, какого он придумать сам был не в состоянии, поэтому конкретный исход этого знакомства не то, чтобы был совершенно безразличен, но ее заинтересованность в общении или сексе с ним была бы ему приятной, а в случае ее отказа вряд ли он думал бы об этом больше одной минуты – намного приятнее подумать о том, что еще необычного можно было бы испытать при сегодняшнем визите к Уонгу.
Вчера Уонг еще раз продемонстрировал ему разницу между наличием и отсутствием «энергии». Он раздел Андрея и посадил его на специальный высокий стул, который был устроен таким образом, что попа словно проваливалась в широкое отверстие, и он вынужден был склониться вперед, положив локти себе на коленки. Таким образом любой, кто подходил сзади к стулу, имел перед собой на уровне члена доступную попку. Затем Уонг накрыл его простыней и одел на голову Андрея специальный шлем, который полностью закрывал глаза и уши, предупредив, что сейчас его потрахают в попу три разных парня, и чтобы он запомнил свои ощущения от них и потом рассказал. Руки и ноги были снова так пристегнуты, чтобы Андрей не мог вырваться.
Само сидение в таком стуле было возбуждающим. Спустя минуту кто-то уже приставил к дырочке горячий член, и возникли уже хорошо знакомые ощущения вторжения члена внутрь. Трах был быстрым – уже спустя две-три минуты по ощущениям пульсирующего члена в попе, которые начались сразу после активной фазы траха, Андрей понял, что ебущий его парень кончил, и как только хуй выскользнул из его попы, как тут же залез другой. Этот ебал более уверенно и кончать явно не собирался. С технической точки зрения разницы почти не было – как и первый, этот хуй просто двигался равномерно вперед-назад, и всё же если в первом случае возбуждающей была скорее сама ситуация, чем ощущения в попе, то на этот раз было по-другому – Андрей совершенно отчетливо почувствовал, как по его позвоночнику снизу вверх словно потекло что-то теплое, что растекалось в стороны наслаждением. Вряд ли это было самовнушением, так как ничего такого он не ожидал. Третий член произвел примерно такое же ощущение, как и первый, но все же было уже приятнее – скорее за счет остаточных ощущений от второго члена. Когда из попы вылез и третий член, Андрей уже готов был рассказать о своей разнице в ощущениях, как только его освободят, и вдруг с удивлением почувствовал, как еще один член нетерпеливо тыкается в дырочку. Он явно был меньше предыдущих, и, как только залез, сразу же задергался в конвульсивном оргазме и сразу после этого вылез. Новые сюрпризы от Уонга? В последующие десять минут еще шесть или семь таких небольших членов потрахали его по совершенно идентичной программе – нетерпеливые и неумелые тыкания хуем, потом кроличий быстрый трах и оргазм. Всё, что эти трахи добавили к его ощущениям, это возбуждающее блядское ощущение вытекающей из попы спермы – видимо, наспускали ему немало… А вот это уже явно не член… язык! Кто-то начал вылизывать ему дырочку, засовывая язык в попу – какой-то развратный человек, видимо, которого возбуждало то, что из попы парня сперма вытекает ему в рот. И судя по характерным ритмичным прижиманиям лица к попе, его еще и ебал кто-то сзади.
Спустя пять минут он уже сидел в обычном кресле и рассказывал Уонгу о своих ощущениях, точнее – наоборот – сначала Уонг рассказал – что именно происходило.
— Первым тебя трахал обычный парень, который заплатил мне за то, чтобы потрахать связанного парня.
— Ага, значит ты на мне еще и заработал сегодня? – Рассмеялся Андрей. – Где же мои комиссионные?
— Вторым трахал тебя я. – Продолжил, улыбаясь, Уонг. – Третьим снова был обычный клиент. Потом я вознаградил твоей попой [… этот фрагмент запрещен цензурой, полный текст может быть доступен лет через 200…].
— Ага, так вот кем были эти «кролики»…
— А потом одна очень, — Уонг особенно подчеркнул интонацией это слово, — очень приличная дама также смогла реализовать одну из своих давних фантазий. И я нисколько не сомневаюсь, что ты легко отличил ощущения от второго траха от всех остальных.
И сегодня, подойдя к столику, за которым сидела девушка, он чувствовал себя совершенно свободно, сначала сев, а уже затем поздоровавшись, и начал разговаривать с ней так, словно они знают друг друга уже давно, и спросил ее имя только минут через двадцать разговора. Девушка довольно охотно поддержала общение, то ли из-за скуки, то ли из-за вежливости, и когда Андрей перевел разговор на тему секса, она не выглядела напуганной или оскорбленной, хотя и интереса особенного не проявляла.
— Ты путешествуешь одна, как же ты живешь без секса?
— А почему ты решил, что я живу без секса? – Как-то криво улыбнувшись, возразила она.
— То есть ты трахаешься с парнями, с которыми встречаешься в путешествии?
— Ну… иногда да:)
— То есть, вот так значит… значит, ты смелая девушка?
— Ну, во всяком случае не из пугливых.
— А когда ты трахалась в последний раз?
— Вчера вечером, — спокойно ответила она.
— Ого! Нашла интересного парня? Будешь с ним встречаться дальше?
— Трудно сказать, — Ира пожала плечами. – Ну да, довольно интересный, страстный…
Андрей отдал себе отчет в том, что перед ним есть выбор, который в целом сводится к двум вариантам – поддерживать с ней спокойно-дружеские отношения, имея в виду, что может быть она ему даст, или завести разговор, который оттолкнет ее, если она тупая, или привлечет, если она склоне к искренности. Первый вариант показался ему на фоне имеющихся возможностей у Уонга довольно вялым и неинтересным, поэтому он выбрал второе.
— Страстный? – Делано оживился он. – Это очень необычно, страстный парень.
— Разве? Ну мне так не кажется.
— То есть страстных парней много, ты считаешь?
— Ну во всяком случае немало…
— А хочешь, мы сейчас проверим – какой он на самом деле? Тебе интересно было бы узнать это?
— Как?? – Ира удивилась и несколько опасливо оглянулась по сторонам.
— Очень просто. Я буду задавать тебе вопросы, а ты будешь вспоминать – как всё у вас было, и честно, но только честно, отвечать, и получится очень интересно, вот увидишь. Хочешь проэкспериментировать? Я уверен, что парень окажется совсем не таким, каким ты сейчас себе его представляешь.
— Ну нет, — рассмеялась она. – Я хорошо разбираюсь в людях, ты мне поверь…
— Я верю! Но хочу попробовать. Или ты стесняешься?
— Я? А чего мне стесняться, нет, просто я неплохо разбираюсь в людях, и уж как-нибудь могу отличить страстного человека от никакого, так что если ты хочешь мне доказать, что он был нестрастный, ничего не получится.
— Ну так как – играем, — подзадоривал ее Андрей.
— Хорошо, — она пожала плечами.
— Расскажи коротко, на нескольких примерах – почему ты считаешь его страстным?
Ира слегка задумалась.
— Он трахал меня долго, и не кончал.
— Так, отлично. Что еще?
— Он занимался со мной оральным сексом.
— То есть он лизал тебе письку?
— Ну да.
— Когда я сидела на нем сверху, он засунул мне еще и свой палец.
— То есть трахал пальцем в попку?
— Да.
— Хорошо, еще что? Хотя нет, этого достаточно, давай теперь я буду задавать тебе вопросы.
— Ну давай…, — Ира не выглядела сколько-нибудь увлеченной этим разговором.
— Значит, он лизал тебе письку?
— Да.
— Он сам захотел?
— Мы вместе захотели.
— Нет, Ира, вместе ничего не бывает. Кто-то первым проявил инициативу, а кто-то ее поддержал. Кто был инициатором?
— Ну.., — она задумалась, — я не думаю, что это так уж важно, если…
— Нет, мы договорились, что ты будешь честно отвечать на мои вопросы, и сам тот факт, что сейчас ты почему-то не можешь ответить на такой простой вопрос, подсказывает мне, что инициатива была все-таки твоей, так?
— Да, но…
— Нет, погоди, — Андрей нарочито дружелюбно улыбнулся, — погоди, давай сыграем в мою игру. Значит – именно ты предложила ему полизать письку.
— Да, я сама.
— И он тут же согласился?
— Ну… да.
— Почему «ну да», а не «да»? Он просто полез к твоей письке и стал ее лизать?
— Нет.
Выражение лица Иры стало немного напряженным.
— Ира, ну пожалуйста, это ведь интересная игра, говори прямо, не стесняйся и не выбирай выражений, или ты уже не уверена, что хорошо разбираешься в людях?
— Да нет, почему… ну нет, он не полез сразу, он попросил, чтобы я сначала там побрилась.
— О! То есть к твоей пушистой письке он испытал брезгливость, правильно?
— Я думаю, что ему просто приятнее гладкие.
— Приятнее? Ну если ему и то приятно и это, и гладкие письки приятнее, то стал бы он именно отказываться лизать твою письку? Он сначала полизал бы ее пушистую, ведь это такая редкая ситуация – девочка сама с ним познакомилась, сама дает ему, а он вдруг ставит ультиматумы? Нет, Ира, давай мы согласимся с тем, что если бы ему было именно «приятнее», то он сначала бы получил то удовольствие, какое он может получить, а уж потом стал бы пытаться получить еще большее удовольствие. Так что он испытал брезгливость.
— Ну наверное так, да.
— У тебя писька плохо пахла? Ты не мыла ее долго?
— Я? Нет, почему?
— Ну я хочу понять – почему он испытал брезгливость, может из-за того, что писька плохо пахла…
— Нормально она пахла, — с волнением проговорила Ира. – Я была в душе до этого, и вообще я чистоплотна.
— Отлично, я так и думал. Значит – у него именно брезгливость к пушистой письке. Теперь – если парень такой странный, что у него такая сильная брезгливость к письке, что вместо того, чтобы воспользоваться возможностью получить прямо сейчас секс, он ставит тебе ультиматумы…
— Он просто попросил.
— Ну хорошо, все равно он рисковал тем, что ты обидишься, и у меня возникает следующий вопрос – мог ли он голую письку лизать с такой брезгливостью? Как именно он ее лизал?
— Ну как…
— Да, как? Как именно он водил языком?
— Ну вообще он просто целовал ее…
— А! То есть он все-таки не лизал?
— Ну если говорить именно о том…
— Именно, Ира, именно об этом. Мой вопрос именно такой – он лизал или нет?
— Нет.
— Я так и думал. Хорошо, давай дальше. Когда он засунул палец тебе в попку, как он им двигал? Я люблю засовывать пальцы девочке и в письку, и в попку, и мне нравится играться с ней, двигать пальцем в попке по-разному, смотреть – как девочка реагирует на то или иное движение… как делал он?
— Ну… двигал вперед и назад.
— И все?
— Да.
— Ты могла бы назвать эти движения разнообразными?
— Нет.
— Он спрашивал тебя – как тебе больше нравится?
— Нет.
— Ага. Получается немного не та картина, которую ты рисовала до сих пор – вместо страстного мальчика, который лижет письку и трахает тебя пальцем в попу, появляется парень, имеющий патологическую брезгливость к письке, так что поцеловать он ее даже не может, пока она не побрита, но и побритую он не может и не хочет ее лизнуть. Он засовывает палец тебе в попку и просто тыкает им туда-сюда, и даже не интересуется – а как тебе приятнее, и потом он вынимает палец из твоей попы, даже не спросив, а может ты хочешь еще. Образ человека, которого совершенно не интересует то – получает ли девушка наслаждение.
Ира никак не прокомментировала этот вывод. Ее взгляд несколько рассеянно бродил по сторонам.
— А он вообще за весь ваш секс спросил тебя хоть раз – как тебе больше нравится?
— Нет, — уже несколько меланхолично ответила она.
— А давай так – позвони ему прямо сейчас и спроси – почему же он ни разу тебя об этом не спросил? Ну может он просто очень застенчивый, а не бесчувственный.
Ира посмотрела на него, затем опустила глаза.
— Мы не обменялись телефонами.
— Вау! То есть, когда вы расстались, он не попросил у тебя телефона?
— Нет.
— Как такое возможно? Это ведь значит, что ему совершенно все равно – будешь ты с ним еще трахаться или нет. Это или импотенция, или ты ему неприятна, так как он считает тебя шлюхой, которая дает в первый же раз, но явно ведь это никак не укладывается в образ страстного мальчика!
Ира молчала.
— А ты сама кончила?
Она отрицательно помотала головой.
— Не получилось?
— Да нет, дело не в этом. Мне хочется долго трахаться, но если я кончаю сразу… в общем мне не нравится быстро кончать.
— И ты ему сказала, что не хочешь сразу кончать?
— Да, и ему это понравилось, и он сказал, что тоже умеет долго трахаться и не кончать, и он тоже не кончил.
— А как вы делали? Когда ты подходила к оргазму, ты его просила остановиться.
— Да.
— Он сразу останавливался.
Молчание.
— Ира, он сразу останавливался?
— Нет.
— А как?
— Ему хотелось, чтобы я кончила, и он много раз продолжал меня трахать, и мне приходилось силой останавливать ее.
Андрей откинулся на спинку стула.
— Ты объяснила ему, что не хочешь кончать, потому что так тебе больше нравится трахаться?
Она кивнула.
— Ты понимаешь, что его действия – это изнасилование?
— Ну почему изнасилование…
— Ну потому, по определению. Изнасилование – это сексуальные действия, направленные против воли девушки, преследующие целью получить какое-то свое удовлетворение ценой того, что ей может быть неприятно.
— Я бы не стала называть это изнасилованием.
— Хорошо, давай не будем. Назовем это безразличием. Согласна? Он проявлял вопиющее безразличие к твоему удовольствию, к тебе.
Ира молчала, никак не выражая ни согласия, ни несогласия.
— И вот сначала ты сказала, что он тоже мол долго трахается и любит не кончать. А почему ты решила, что он «любит» не кончать? Что такое «любит»? Он получает наслаждение от этого? Ну вряд ли, ведь он всеми силами пытался заставить тебя, чтобы ты кончила, значит ему совершенно непонятно – нафига это надо, не кончать.
— А почему же он сам так и не кончил?
— А, вот давай и подумаем. Например, он хотел доказать тебе, что он крутой парень, а сразу после того, как ты ушла, он мог тут же сдрочить и обкончаться, чтобы попасть в привычное состояние импотенции.
— Но это просто догадки какие-то…
— Догадки, конечно, но не «какие-то», а основанные на том, что мы узнали о нем. А кстати, ведь обычно когда парни не кончают, они испытывают недовольство, а он как?
— Он не высказывал недовольства, наоборот.
— Наоборот? В каком смысле?
— Ну он говорил, что вот видишь, я сумел не кончить…
— Ну Ира, так это и есть подтверждение моей догадки. Вместо того, чтобы вместе с тобой порадоваться тому, что вы оба не кончили и теперь можете и дальше испытывать эротические и сексуальные чувства, он всеми силами пытается заставить тебя кончить, а сам в конце секса гордится собой и предлагает и тебе восхититься его достоинствами. Это и есть – самолюбование, вот причина его некончания. И телефон ему твой не понадобился, поскольку как только ты уйдешь, красоваться ему будет уже не перед кем, и он может просто сдрочить и все. И кроме того – зачем ему еще раз с тобой встречаться? Для него в этом нет смысла, ведь придется снова делать вид, что ему нравится не кончать, а в противном случае разрушится образ, который он при тебе рисовал.
Ира тоже откинулась на спинку стула и рассмеялась.
— Смешно получается.
— А когда вы вчера расстались, что ты испытывала? Усталость от секса, желание поскорее лечь спать или, наоборот, приподнятость, энергичность, радость, сексуальные желания?
— Хотелось спать и усталость.
— Значит, я могу предположить еще кое что.
— Что?
— Что ты была его женой, то есть делала не то, что тебе хотелось, а то, что ты считала правильным сделать, чтобы не обидеть муженька.
— Ну нет, тут ты сильно ошибаешься. Я никогда не делаю того, чего не хочу.
— Я не могу в этом ошибаться, — мягко возразил Андрей. – У меня большой опыт в сексе, и я точно знаю – если не делать того, что не хочешь, и не кончать, то после секса состояние очень приятное и энергичное, хочется активности, почитать что-нибудь, написать что-нибудь, познакомиться еще с кем-нибудь и так далее, короче – ты становишься живее. А если ты подавляешь свои желания, и плюс к этому из неловкости или заботы ты делаешь не то, что хочешь, то состояние хреновое – хочется уткнуться в подушку и уснуть, или упереться в телевизор – в общем, как после отравления. Давай мы проверим это…
— Как?
— Сейчас подумаю.
Андрей посмотрел в потолок, гладя рукой свою недельную шерсть на морде.
— Пока не знаю, как, ну можно еще тебя порасспрашивать, может что-то и выявится. Ты ему сосала?
— Да.
— Сколько раз?
— Несколько, я не помню.
— Тебе его член нравится?
— ммм… ну да.
— Что-то не нравится?
— Он слишком сильно загнул кверху, и когда трахаешься, не совсем те ощущения, какие хочется. Но сосать было приятно.
— А когда ты ему сосала? При каких обстоятельствах? Первый раз, например?
— Первый раз… перед тем, как он лизал… то есть целовал меня там.
— То есть сначала ты пососала, а потом уже предложила ему?
— Да.
— Ты в самом деле тогда хотела ему сосать, или пососала, так сказать, «на бартер», чтобы ему было неловко отказать?
— Хотела.
Ира о чем-то задумалась, и Андрей ее не торопил, но она молчала.
— А ты ему хотела сосать только стоящий член, или когда он был мягкий, тоже сосала, или он всегда стоял?
— Когда был мягкий, тоже сосала.
— Понравилось?
— Да.
— А когда он был мягкий? Почему во время секса его член вдруг упал?
— Это было как раз тогда, когда я хотела, чтобы он меня там полизал.
— Ага. И ты пососала ему, чтобы у него снова встал?
— Не только.
— Я думаю, что мы как раз нашли одну из таких ситуаций – ты пососала ему не потому, что хотела пососать, а потому, что хотела, чтобы член встал.
— Ну… а что тут такого? Да, я пососала ему, так как это было средством получить результат.
— Единственным средством? Из всех возможных средств поставить его член, посос был единственным средством? Разве не было множества других, возбуждающих тебя? Ты, наверное, и не искала их – ты просто решила «ну пососу». И от таких действий и возникает отравление.
— Ну я не знаю, — в голосе Иры послышалось раздражение. – Нельзя ли все время заниматься таким самокопанием, я же не робот!
— Почему нельзя? Можно. Ведь цель – удовольствие. Если мы сейчас разберем ситуацию, найдем твои ошибки, потренируемся…
— Не знаю, — стала еще более активно отмахиваться она, — «ошибки», «потренируемся»… это секс, понимаешь? Это чувства, страсть, а ты говоришь об этом как… ну совершенно бесчувственно. Все мы не идеальны, ни ты, ни я, и ни он. Это естественно, зачем нужно превращать это в какой-то спорт по поиску ошибок?
Стало ясно, что девочка сделала свой выбор и заняла определенную позицию – только вежливость сейчас мешала ей выражаться более агрессивно.
— «Естественно»…, — повторил за ней Андрей, вспомнив давний разговор с Йолкой об «естественности» семейного секса.
— Ну да, естественно, — с напором повторила Ира.
— Но что это такое, «естественно»?
— А…, — поморщилась Ира, — ну только не надо этих вот разговоров. В таких разговорах одна путаница.
— Ну то есть ты называешь что-то естественным, а что-то неестественным, и когда я предлагаю тебе определить – что это такое, ты говоришь, что такие разговоры утомляют.
— Конечно утомляют! Ну давай сейчас начнем определять – что есть секс, что есть естественное, что есть личность…
— Намного интереснее просто жонглировать словами, не понимая их значения, не так ли? – С усмешкой произнес Андрей.
— Да чушь это. – Отмахнулась она. – Все мы прекрасно понимаем, что такое естественное и неестественное, и ты понимаешь тоже, просто хочешь запутать своими разговорами меня и себя, и конечно, если ты достаточно наловчился, тебе это удастся, ну и что из этого?
Андрею стало интересно – как она отреагирует, если он просто повторит ту аргументацию Йолки.
— А вот скажи, секс жены с мужем, это естественно?
Ира вздохнула.
— Ну да, ну конечно, ну что ты глупости спрашиваешь…
— А вот я считаю, что он как раз неестественен.
— Ну да, ну понятно…, — глаза Иры стали совсем тусклыми и стало ясно, что она сейчас ищет любого повода, чтобы закончить разговор и уйти.
— Нет, ты послушай. Я считаю, что секс жены с мужем в рамках современной семьи неестественен, так как он противоречит генетическим законам.
Ира почти не слушала его, нор он продолжил.
— Ты ведь знаешь, что если близкие родственники будут трахаться, то в скором времени их поколения станут вырождаться? Например евреи в течение тысячелетий старались спариваться только с евреями, и тот, кто позволял себе жениться с нееврейкой, изгонялся из общины, подвергался всяческой обструкции. Это, кстати, и сейчас так в современном Израиле. В итоге – евреи имеют специфическую национальную генетическую болезнь, которая будет все усиливаться и усиливаться, поскольку они и не собираются отказываться от того вопиющего расизма, который декларируется в их «священных» текстах.
В глазах Иры появился призрак интереса.
— И мы знаем, что в Европе целые королевские кланы вырождались благодаря близкородственному скрещиванию.
— Ну да, да, я знаю, но семья то тут причем? – Вяло возразила Ира.
— Притом. Ты ведь знаешь немало семей, в которых есть братья и сестры.
— Ну у меня самой есть брат.
— Отлично. Тебе когда-нибудь хотелось трахаться с ним?
Глаза Иры округлились, и Андрею снова показалось, что только вежливость удерживает ее от того, чтобы немедленно встать и уйти.
— Нет!
— Конечно. Ты можешь порасспрашивать разных людей, и ты увидишь, что это правило почти без исключений – у брата не встает на сестру, на мать или отца, у сестры тоже не встает на брата, мать или отца – они совершенно сексуально безразличны друг к другу, а почему? И вот тут мы можем предположить, что такое безразличие запрограммировано генетически, чтобы человечество не вымерло от близкородственных смешений.
— Ну, наверное…, и что?
А как именно включается этот механизм, вот в чем вопрос? Ну как именно наш организм узнает, что вот эта девочка передо мной – сестра? Ведь должен быть какой-то спусковой крючок, который и запускает в действие генетически запрограммированный механизм сексуального безразличия к близким родственникам.
— Ну…
— Единственное отличие голого брата от голого одноклассника состоит в том, что с братом у тебя долгая совместная жизнь, а с одноклассником – нет. Само наличие бытовых отношений и является признаком семьи.
— Ну что ты хочешь сказать…
— Я хочу сказать, что муж обязательно перестанет хотеть жену, а жена – мужа, и случится уже через год-два совместной жизни, и произойдет это неизбежно в силу работы генетически запрограммированных механизмов, согласно которым у тебя не встает на тех, с кем у тебя совместный быт.
— Глупость какая! Ну а что ж теперь делать? – Ира выглядела растерянной и возмущенной.
— Ебешься с парнем – не заводи с ним семью, вот что. Ты можешь выйти за него замуж и иметь общее хозяйство и детей, но не имей с ним совместного быта – покупайте себе еду сами и готовьте сами, отдельно друг от друга ешьте, трахайтесь с другими парнями и девчонками, имейте побольше секретов друг от друга.
— Ну ты даешь! – Расхохоталась она. – Да кто ж так живет?
— Я про то и говорю, что никто. И ты никогда не увидишь семью, в которой муж хочет ебаться с женой, в которой муж и жена интересны друг другу – и это именно потому, что против генетики не попрешь. И смешно то, что психологи стараются именно «укрепить» семью, чтобы возродить их интерес и влечение друг другу, а «укрепить» в их понимании, это опять таки иметь совместный быт, совместно проводить время – то есть они советуют именно то, что и приводит к ускоренному взаимоумерщвлению. Впрочем, психологам это выгодно – это поддерживает спрос на их услуги.
— Когда я выйду замуж, мой муж будет либо только со мной, либо он мне не муж. – Отрезала Ира.
— Да, но ведь…
— Чушь ты тут придумал… я же говорила, что если начать запутывать себе мозги, то обязательно их и запутаешь.
— Вообще-то это называется «рассуждать».
— Что называется рассуждать?! Предлагать мужу и жене жить как чужие?? Изменять друг другу? Это, что-ли, «рассуждать»? Ты вообще сам-то понимаешь, какие глупости говоришь?
— Можно, я твои ножки поцелую? – В лоб спросил Андрей, резко меняя тему.
Ира запнулась.
— Нет, нельзя.
— Тебе не нравится это?
— Нравится, но секс – не самое главное в жизни…
— О! – Андрей встал и рассмеялся. – Я ожидал именно этой фразы.
Повернувшись, он просто ушел, и только спустя час понял, что ни разу не вспомнил об Ире, не подумал о ней – ее просто не стало в его жизни, и это было очень здорово – уметь выбрасывать разный мусор из головы.