Вечерний ветерок был приятно прохладен. Берта и Серена сидели рядом с Томасом на берегу будущего крохотного пруда у будущей стены будущего «динодома».
Такие прудики были широко разбросаны по территории, в них жили рыбы, настолько прикормленные и прирученные, что как только кто-то подходил к кромке пруда, они тут же сбивались в этом месте плотной кучей и начинали прыгать и носиться чуть ли не по спинам друг друга, выпрыгивая на поверхность. Было очень приятно опустить в пруд руку или ноги и играться со снующими туда-сюда рыбами, которые мелкими приятными щипками покусывали кожу.
Но здесь – на «спине динозавра», обустройство территории только начиналось. В Непале используемая земля делится на две категории – «зарегистрированная» и «незарегистрированная». Зарегистрированная принадлежит собственнику юридически и это отражено в официальных документах, а примыкающей вплотную к ней незарегистрированной землей можно пользоваться, но нельзя оформить на нее права собственности, и принадлежит она формально государству. Спустя пять или десять лет такого пользования землей ее можно регистрировать за небольшую сумму, и особенно просто это сделать в том случае, если кусок незарегистрированной земли лежит между частями зарегистрированной. Сейчас Базе удалось оформить право собственности на крохотный участок земли, лежащей на узком хребте, уходящим кверху от поселения, и несмотря на то, что его площадь была всего лишь три или четыре анны, с формальной точки зрения теперь вся незарегистрированная земля, лежащая между Базой и этим кусочком, находилась «между» принадлежащими Базе зарегистрированными территориями, так что за небольшую взятку они получили возможность обнести эту землю забором и присоединить к территории Базы. Лет через пять юристы доведут дело до конца, и эта земля станет официально и окончательно собственностью Базы.
Присоединенный кусок представлял собой узкую, шириной всего лишь в тридцать и длиной в сто метров, полоску земли, края которой были опущены, а центр приподнят по всей длине, и в самой середине на поверхность выходили скалы высотой в несколько метров, так что издали всё это очень напоминало спину какого-то динозавра. Решили, что эта территория будет использована под парк, и, кроме того, будет построен небольшой дом – «динодом», который можно будет использовать под уединенное жилище. Берта и Серена впервые получили возможность поучаствовать в оборудовании территории, и эта деятельность полностью их захватила, и с раннего утра до позднего вечера они копошились там, попутно продолжая свои тренировки.
Даже самые прагматичные и совсем, казалось бы, малоинтересные вопросы строительства вызывали большой энтузиазм – можно было самим, своими руками, добавить обитаемую территорию к Базе! Нижние края необходимо было выровнять, чтобы вместо хаотичного нагромождения мелких площадок, гурьбой спускающихся вниз, образовалось три-четыре уровня, ширина которых уже была бы достаточна для того, чтобы что-то на них строить. Мелкий бульдозер носился туда-сюда, срезая землю и оставляя за собой ровные полосы перепаханной территории. Вслед за ним ёрзал каток, уплотнявший получившиеся уровни. До наступления летних муссонов надо было построить каменные стены, которые обрамляют и поддерживают каждый вновь полученный уровень, предусмотрительно вставив в стены водоотводящие трубки, иначе мощные потоки воды пропитают землю, и под своей тяжестью она сползет вниз, сломав всю предыдущую работу. Поскольку высота нижнего уровня достигала пять метров, под ограждающую ее стену надо было вырыть метровый фундамент, и саму ее делать метровой толщины. Местные рабочие целыми стаями трудились над разными участками, и Берта с Сереной только и успевали, что обходить их, вносить какие-то поправки, принимать мелкие решения. Иногда хотелось поработать самим, и тогда они таскали камни и цемент, работали лопатами. Кроме них двоих, еще человек двадцать обитателей Базы время от времени появлялись на спине динозавра и участвовали в работах – кому-то нравилось высаживать растения, кто-то делал микро-пруды, кто-то следил за тем, как строится динодом, но Серена и Берта хотели успеть везде – всё казалось им интересным. Поучаствовали они и в проекте динодома. Было решено строить его на втором сверху уровне, и сделать его двухэтажным – по одной комнате пять на шесть метров на каждом этаже. Высота дома будет шесть метров, так что крыша будет немного приподниматься над поверхностью земли, и веранда, отходящая с крыши, будет как раз выходить в скалы.
Три стены обоих этажей динодома будут полностью стеклянными, а четвертая – из кирпичей. Весь дом будет очень плотно обсажен растениями, так что для его обитателей вид во все стороны будет только один – плотные джунгли. В крыше и в потолке первого этажа будут сделаны широкие стеклянные проемы, так что дневного света внутри будет много. Серена нарисовала на плане, а затем отметила на земле извилистую тропинку, которая будет вести ко входу в динодом – пройти в дом можно будет только в этом месте. Тропинка сначала опускалась еще ниже, затем поднималась, так что в целом всё, что находилось внутри густых джунглей, было бы очень сильно изолированным от всего внешнего мира. Туалет и душ будут за дверью в кирпичной стене.
Сейчас уже можно было приступать к насаждению зеленых морд, и они, сидя у заготовки будущего прудика размером всего лишь метр на два, который также будет внутри замкнутого мира динодома, листали каталог. В самом прудике решили посадить лотосы и немного Cyperus halpan. Основной «уплотнитель» окружающих динодом джунглей решили сделать из невысокого бамбука Schizostachyum silicatum Widjaja, а между ним высадить Araucaria cookii, Eucalyptus citriodora и Magnolia pterocarpa. С внешней стороны бамбуковый лес будет окружен кустами Excoecaria bicolor, Gardenia jasminoides, Euphorbia pulcherrima “Lutea” и Codiaeum variegatum “Delaware”. Столбы, которые будут поддерживать веранду в скалах, обовьют собою Bougainvillea peruviana “Subhra”, Combretum coccineum, Jasminum caerulea и Wisteria sinensis.
Днем, когда жара стала особенно сильной, а укрыться от нее на открытой территории было негде, они обе свалили вниз, в лаборатории, где с любопытством рассматривали в микроскоп недавно выведенную мутацию вируса гриппа. Джерри просто прыгал от восторга, любуясь фотками своего детища так, словно этот вирус ему еще и дрочить будет, но узнав поподробнее о его свойствах, они прониклись уважением к этому жалкому «кусочку ДНК в белковой оболочке». В своем естественном виде вирус вызывал легкий насморк и головную боль, и человек просто сказал бы, что «подхватил простуду». Простуда эта, правда, оказывалась довольно устойчивой к антибиотикам, и неделя, а то и другая в постели была обеспечена. Но суть была в другом – полученная мутация вируса имела маленькую особенность — всего лишь три дополнительных пары нуклеотидов в своей ДНК, и когда вирус проникал в человека и разносился кровью по всему организму, заражая его, то, встраивая свою ДНК в ДНК здоровой клетки, он вставлял и новоприобретенный участок. Самое важное состояло в том, что вирус гриппа оказался очень управляемым.
— Грипп – вечная головная боль человечества! – Разглагольствовал Джерри, нападая как смерч на любого, кто попадался ему на пути, хватал его за что придется и втолковывая, – сто лет все кричали о том, какой ужасный это бич человечества, какой он неуловимый, какой фантастически изменчивый, как он мгновенно мутирует, встретившись с антибиотиками – вечный бег по кругу – антибиотик, подобранный в этом году, уже в следующем неэффективен. И что же?
— И что же, — растерянно лепетала жертва, пытаясь незаметно выкрутиться из его рук.
— Да именно вот эта самая его изменчивость и делает его уникальным помощником человека! Мы не просто можем одним пинком заставить его принять нужный нам вид, выработать требуемый штамм, но больше того, мы можем ему указать, в какое именно место вставить то, что мы хотим! Ты понимаешь?
— Ну ясный пень, понимаю, — поддакивали ему, памятуя о том, что психических не надо беспокоить и лучше во всем с ними соглашаться.
— Да нихрена ты не понимаешь! – К ужасу своей жертвы гремел Джерри. – Я только что заставил этого уродца вставить кодон, который компенсирует делецию трех пар нуклеотидов по адресу «улица» хромосома номер семь, «дом» номер 7q31-32, «квартира» пятьсот восемь, понял? И этот парень пошел и принес почту по назначению, вставил как миленький мою посылку куда надо. Прощай муковисцидоз! Теперь всё, что грозит новорожденному, это грипп. Да его сразу после пренатальной диагностики можно лечить! Один день на диагностику, еще один день – заразить сладкую парочку моим гриппом, и еще через неделю уже во всех клетках кишечника, семенников, эндокринных желез экспрессия нужного гена идет совершенно нормально, ну а поплевать пару недель в платочек – не критично, неплохая замена циррозу, гепатиту и пневмонии с последующей смертью от легочно-сердечной недостаточности к тридцати годам максимум!
— И это только начало, ты понимаешь? – Забывая про первую жертву, бросался он на следующую. – Сейчас мы начнем выводить новый штамм, ну я не знаю какой, не спрашивай, ну пока еще не знаю.
Несчастный, и не собиравшийся ни о чем спрашивать, только вертел головой, подыскивая – на кого бы спихнуть эту заразу.
— Ну.. ну вот сейчас пойду и начну готовить почтальона, который отнесет мою посылку на двенадцатую хромосому, по адресу 12q22-24. Вмешаемся в производство фенилаланингидроксилазы! Что, ты не знаешь, что такое фенилаланингидроксилаза? Господи, а что ты вообще знаешь? Ну неужели так трудно запомнить двадцать аминокислот?? У фенилаланина радикалом является бензольное кольцо, а у тирозина – фенол. Чтобы из фенилаланина приготовить тирозин, надо оторвать от одного из атомов углерода, входящего в состав его бензольного кольца, атом водорода и присоединить на его место гидроксильную группу OH, то есть осуществить процедуру гидроксилирования. Ну а кто всем этим занимается? Белки, конечно, ферменты. Конкретно – фенилаланингидроксилаза. Если ген, кодирующий этот фермент, поломан, то кранты – тирозина не хватает, а фенилаланина – избыток. Миелиновая оболочка вокруг аксонов нервных клеток не может нормально формироваться, и мозг умирает. И тут ведь что важно, если человек болен фенилкетонурией, то все эти ужасы происходят с ним постепенно, а не сразу. Только родившиеся дети вообще совершенно еще здоровы, так что можно прямо сразу же бац! (Пользуясь последствиями эффектного жеста, жертва выворачивается и убегает, как сыр от вороны, но Джерри это мало беспокоит, и заканчивает свою фразу он уже в пустоту перед ним). И подсовываем ему грипп, и прощай, болезнь.
Пользуясь такой редкой возможностью послушать Джерри, и вызвав своим поступком к себе всеобщую любовь окружающих, Серена и Берта добровольно отдались ему, и он снова стал безопасен, прогуливаясь под их охраной по длинным коридорам и рассуждая вслух.
Но сейчас, сидя в предвечерней прохладе на бортике будущего пруда, они занимали свои головы совсем не бугенвилиями и жасминами, и не вирусами с ферментами.
— Мир акранцев мы будем изучать аккуратно и внимательно, — говорил Томас, — и никуда за его пределы пока соваться не будем. Сейчас главное – тренировка. Наработаете навыки, пойдем дальше, а навыков надо отработать целую кучу.
Берта и Серена слушали его молча.
— Я перечислю только основные задачи. Первое – научиться интегрировать восприятия живых существ.
— Но разве мы уже не делаем это? – Удивилась Берта.
— Делаете. Но для того, чтобы путешествовать в ОСах, требуется профессиональное владение навыками, а любительский уровень не годится. Конечно, не так трудно интегрировать восприятия даже в бодрствовании – созерцаешь, скажем, скалу, испытываешь твердость – вот и есть интеграция. Но это не совсем так. Та же твердость, которую вы испытываете в бодрствовании – какой она бывает максимальной интенсивности? Бывает ли так, что ты теряешь при этом чувство физического тела?
— Несколько раз было близко к этому.
— Здесь, в мире бодрствования, есть мощные щиты, которыми люди невольно защищают свою целостность. Привычка поддерживать эти щиты огромна, а в ОСах такой механизм проявляется на самом зачаточном уровне, поэтому, с одной стороны, там гораздо легче ставить эксперименты с интеграцией, но с другой стороны, щит потому и называется «щитом», что он защищает от нежелательных последствий, и если в ОСе мы обходимся без него, значит должны защитить себя от нежелаемых последствий каким-то другим образом.
— Например?
— Трезвостью. Трезвость, здравый смысл путешественника в ОСах должна быть феноменальной, отточенной до предела.
— Мы занимались с Флориндой такой практикой! – Вспомнила Серена. — Это было нелегко:) Она следила за каждым, ну буквально за каждым нашим движением, словом, и спрашивала – почему было сделано так, почему сказано это, какую цель преследует, является ли максимально эффективным для достижения этой цели, почему, а какие еще варианты мы рассмотрели… Один час такого выслеживания, и как будто на Эверест забежала:)
— Да, — кивнул Томас. – Практика выслеживания – отличный способ тренировать трезвость. Следующее средство защиты – решимость, то есть готовность принимать ответственные решения и следование принятым решениям. Нерешительность может полностью уничтожить эффект твоей трезвости.
— И этим мы занимались! Проводили целые кучи социальных экспериментов. Тренировались по отдельности противопоставлять свою волю воле других людей – сначала в ситуациях, когда и я сама и окружающие люди считали мою позицию справедливой, потом – когда я считала ее справедливой, а окружающие люди – нет, ну например такая веселая задачка, как зайти в клуб и начать требовать, чтобы там все перестали курить, окучивая одного за другим. Когда сталкиваешься с такой ненавистью, что люди, кажется, готовы тебя убить, становится нелегко. И потом – когда и я сама и окружающие люди считали мою позицию несправедливой.
— Ну естественно вы этим занимались, — заметил Томас, — иначе мы бы вас не выпустили даже к акранцам. Итак, после того, как некое восприятие интегрировано, его необходимо изолировать от остальной совокупности. Это, в общем, не является необходимым именно сейчас, когда доминирующая совокупность восприятий остается привычной, человеческой, но мы будем делать это для тренировки, так как чисто теоретически не исключена спонтанная интеграция значительной совокупности чужеродных восприятий, а может произойти даже враждебная интервенция, и если нет навыков изоляции, это может кончиться плачевно.
— Об изоляции мы ничего не знаем.
— Изоляция достигается формированием уверенности. Испытав чужеродное восприятие, необходимо породить твердую уверенность в том, что оно – чужеродное. Сила этой уверенности производит определенное действие, точной природы и точного механизма которого мы пока разбирать не будем. Достаточно того, что результат получается адекватный, а именно – если концентрация чужеродных восприятий превышает ту, которую человек способен безвредно воспринять, происходит естественное отбрасывание их всех или их части, своего рода рвота.
— Под «чужеродным» ты имеешь в виду то, которое неприятно или какое?
— Любое. Любое, даже очень приятное, если оно появилось среди твоих восприятий не путем резонанса с озаренными восприятиями, а путем интеграции, то есть – созерцания.
— Но ведь и созерцание включает в себя порождение ОзВ?
— Включает. Например, в процессе созерцания горы ты испытываешь к ней симпатию, но что, собственно говоря, ты здесь имеешь в виду под «ней»? Кто та «она», кто, как ты представляешь, испытывает к тебе симпатию? Нечто дорисованное, конечно, да и как может быть иначе, когда мы как раз и находимся в ситуации, когда прямого восприятия горы нет? Ну а любая дорисовка остается только дорисовкой, поэтому необходима трезвость. На самом деле, вопрос изоляции восприятий актуален только до того момента, когда мы не проверили его резонансным тестом, то есть не убедились в том, что оно резонирует с ОзВ. Запомните, что ОзВ – всегда и во всех ситуациях – конечный арбитр, а иногда и единственный спасительный круг. Например, интегрировав твердость, ты еще не знаешь – каково это восприятие, что оно с собой несет, и тогда ты, просто на всякий случай, сначала формируешь уверенность в том, что это – чужеродное восприятие, неизвестное…
— Слово чужеродное несет в себе негативную окраску, — заметила Серена, — словно мы заведомо приговариваем его к чему-то негативному, неприятному, опасному, может быть выбрать какой-то другой термин?
— Это слово выбрано не случайно. Да, оно имеет окраску не столько негативную, сколько настороженную, а именно это нам и требуется – алертность, готовность встретить опасность и адекватно и оперативно прореагировать. Поэтому – «чужеродное». Итак, ты формируешь уверенность, что оно чужеродное. Затем ты даешь ему обозначение-якорь, подбирая наиболее резонирующее с ним слово. Затем – тренируешься впрыгивать в него несколько раз, чтобы запомнить это состояние, не упустить его. И затем порождаешь ОзВ и попутно впрыгиваешь в это состояние, проверяя, таким образом, его «на зуб» — резонирует с ОзВ или нет.
— И если да?
— Тогда ты перестаешь считать его чужеродным. Восприятия, прошедшие цензуру ОзВ, мы называем «принятыми» или «близкими» — одного устоявшегося термина нет.
— Не сложно ли будет, породив уверенность в том, что оно чужеродное, переменить отношение к нему как к близкому?
— Нет, — помотал головой Томас. – Резонанс с ОзВ сам по себе снимает все прочие ассоциации.
— Хорошо, — подытожила Берта. – Значит – созерцание, обозначение, «чужеродное», цензура ОзВ. Пока все выглядит достаточно просто.
— Пока да. Но есть особенности. Есть такие восприятия, которые на проверку ОзВ не реагируют никак. Совсем никак. И не резонируют, и не антирезонируют. С этим-то как раз самые сложности и возникают. Среди тех восприятий, которые мы можем перенять в бодрствовании, опасных нет вовсе – просто потому, что если восприятие прошло через щит, оно уже по определению безопасно. Так что, бегая по полянкам, вы можете сколько угодно созерцать растения, реки, облака, комаров, капли росы – что угодно. С ОСами по-другому. Там мы иногда сталкиваемся с восприятиями, которые навсегда остаются в категории «чужеродных» в силу своей нейтральности к ОзВ.
— То есть ты хочешь сказать, что любые восприятия, которые мы интегрируем в бодрствовании, обязательно резонируют с ОзВ? – Удивилась Берта.
— Все. С теми или иными. Например, твердость сильно резонирует с решимостью и отрешенностью, а шероховатость, ну или кому-то больше нравится «шершавость»…, с игривостью, зовом. Наверное, можно вывести какую-нибудь философскую систему всеобщего и частного единства из этого факта, но… пока никто из нас такого рода философией не занимался, есть, видимо, и более интересные занятия:)
Томас немного задумался и вернулся к прежней теме.
— Итак. Восприятия, которые нейтральны к ОзВ, мы навсегда обозначаем как чужеродные. Это правило железобетонное и не следовать ему, значит потерять трезвость и, в конце концов, рано или поздно, получить серьезные проблемы. Чужеродные восприятия делятся на множество типов, и мы будем изучать их в такой последовательности – сначала опыт, потом разговоры.
— Интересно, — Берта выглядела озадаченной. — Значит ощущения – это просто множество восприятий, которые входят в совокупность под названием «человек».
— И не только «человек», да.
— Когда я в ОСе или ВТО, то восприятий ощущений нет, но при этом я чувствую, что я – это я, я различаю свою индивидуальность.
— Ну… грубо говоря можно сказать и так, — согласился Томас, хотя это верно лишь отчасти. На самом деле, и в ОСах и во внетелесных опытах возможно словно «подтянуть» восприятия ощущений, то есть интегрировать их обратно. Конечно, это будет восприниматься совсем по-другому… ну, и что дальше?
— Дальше… Эмоции, это тоже самое – множество восприятий в нашей совокупности. Я могу «выплести» их из этой совокупности, такие состояния мне известны, когда эмоции попросту испытать невозможно.
— Да, — кивнул Томас. – Такие состояния существуют и достичь их несложно.
— Мысли – аналогично!
— Да.
— Желания. Здесь сложнее… я не вполне уверена, но мне кажется, что состояния без желаний могут быть.
— Ну…, — Томас улыбнулся, — считай, что интуиция тебя не подвела. Такие состояния точно есть.
— Ну а… что же остается-то??
— Остается различение себя как индивидуальность.
— А может ли уйти и различение?
Томас усмехнулся.
— А ты как думаешь?
— Ну, если опираться опять таки на интуицию, то есть, собственно, на озаренное различение, то я предположу, что такое возможно, но при этом индивидуальность исчезнет полностью.
— Так и есть.
— А что же тогда будет-то??
— Я не знаю.
— Хм. Мне казалось, ты знаешь все.
— Это потому, что сама ты знаешь очень мало, но когда ты узнаешь намного больше, ты поймешь – как многого мы все не знаем. Откуда нам было все это узнать? Вся история последовательного исследования ОзВ началась семьдесят лет назад, в двухтысячном году.
— Но ведь и раньше были те, кто испытывал ОзВ! – Воскликнула Серена.
— Я говорю – «исследования», а не «переживания». Поплавать в ОзВ – да, нам известны примеры людей, которые были на это способны. Но что тебе известно о том, как они все это исследовали?
— Ничего. То, что я читала, иногда отзывалось во мне, но оставляло скорее недоумение – «что с этим делать»? Ничего, помимо практики, я не знаю, что хотя бы близко можно было бы назвать «исследованием ОзВ».
— Ну вот… когда-нибудь мы это узнаем, но сейчас мне, например, интересно исследовать именно интеграцию восприятий, то есть расширение того пучка совокупностей восприятий, который нам дан изначально. Мне интересно расширять свой мир, а не сужать его, хотя я согласен, что сама задача выглядит крайне интересной, и кто знает – не последует ли за этим «сужением» такое «расширение», какое нам и не снилось? Я не знаю. Мы узнаем это тогда, когда найдется кто-то из морд, кто пустится в это путешествие. Пока таких или нет или я о них не знаю.
— А Бодх?
— Он ничего мне об этом не говорил, во всяком случае, но он вообще ни с кем и никогда не говорит о том, что не входит в сферу прямо опыта его собеседника.
— А я с ним могу поговорить? – Спросила Берта и вдруг испытала нерешительность.
— Это решает он сам. – Томас помотал головой и не стал продолжать эту тему. – Итак. Чужеродные восприятия… делятся условно на несколько групп. Из них самая важная – «юрассики».
— Звучит мило:)
— Мило. Юрассики делятся на два типа: критические и обычные. При интеграции критического юрассика происходит нарушение связи между другими, казалось бы, незыблемо связанными восприятиями. Это переживается очень похоже на то, как люди описывают сильное отравление ядом, как если бы ты неожиданно оглохла или ослепла или потеряла осязание и здравый смысл или все сразу вместе. И последствия такие же, вплоть до скоропостижной смерти.
— Мило…
— Обычные юрассики делятся тоже на три типа: ингибиторы, агглютинаторы и эмульгаторы.
Берта вытащила свой комп и стала записывать. Серена, подумав последовала ее примеру, и Томас начал диктовать, прямо как на лекции.
— Интеграция ингибиторов приводит к потере способности к дальнейшей интеграции восприятий. Это не опасно, но эксперимент придется закончить – сбросить все вплетенные восприятия, вернуться из ОСа в бодрствование и начать все сначала. Других негативных последствий не наблюдалось. Для некоторых ингибиторов нам удается находить противоядия – такие восприятия, которые всё-таки удаётся интегрировать, после чего ингибитор тут же выплетается обратно – это, конечно, очень удобно… Агглютинаторы приводят к более неприятным последствиям – теряется или резко ослабевает способность отделять уже интегрированные восприятия. Это в самом деле неприятно и утомительно, хотя и не опасно в конечном счете. Когда твои силы исчерпаются в попытках выбраться из сложившейся ситуации, срабатывает некий механизм самосохранения, и тебя выкидывает обратно – истощенного, измученного до крайности, но живого и без видимых осложнений. Несколько дней на восстановление, и ты снова как огурчик. Так… записали?
— Да, готово! Не терпится в бой! – Серена ерзала и чуть не подпрыгивала на попе.
Берта, как обычно, выглядела не столь самоуверенно.
— Третий из наиболее распространенных типов обычных юрассиков – эмульгаторы. Их действие довольно специфическое: они производят что-то вроде перекомпоновки. При обычной интеграции ты чувствуешь себя как? Как нечто цельное, некое «я», то есть совокупность привычных нам пяти видов восприятий, плюс, скажем, интегрированные юрассики. При этом ты всегда различаешь и отдаешь себе отчет в том, какое восприятие к какой группе принадлежит. Эмульгатор вносит хаос в эту картину – можно условно сравнить это с опьянением, и оно может быть довольно опасным. Скажем, желания и эмоции ты продолжаешь различать как свои, исконные восприятия, а мысли начинают восприниматься как чужеродные. Хуже, когда какое-то из чужеродных восприятий ты начинаешь воспринимать как своё исконное – это уже потеря трезвости, и такая ситуация считается критической, и необходима спасательная операция – дайвера нужно выводить обратно. Эмульгаторы влияют на дайвера довольно хаотично, но пока в детали вдаваться не будем.
— Ты сказал, что юрассики – лишь один из типов чужеродных восприятий, и они – самые основные, почему? – Поинтересовалась Берта.
— Не самые основные, а самые важные, — поправил ее Томас. – Да просто потому, что интеграция юрассика может привести к летальному исходу, вот почему.
— Ясно.
— Мир юрассиков, соответственно, нами очень плохо изучен, и мы как-то не рвемся его изучать, хотя конечно, это совсем не означает, что данное положение окончательно. Ничто не стоит на месте, и наши познания в ОСах и в интеграции восприятий – тоже, так что кто знает, может когда-нибудь, лет через сто или пятьсот, именно юрассики откроют нам дверь в какие-нибудь новые миры, никто этого сейчас не знает.
— А другие?
— Другие чужеродные восприятия…, — Томас взглянул на часы, — наиболее интересные из них, бесспорно, это «увлекающие потоки». Они делятся, в свою очередь, на два типа – «горизонтальные», или их еще называют «поверхностными», и «вертикальные» или «восходящие», это как вам больше понравится. Из названий, я думаю, уже понятно, что поверхностные увлекающие потоки обладают способностью переносить нас через линии в нашем поле, а восходящие уносят нас в так называемые «вертикально-ориентированные миры». Ну… давайте так – пока всё, позже еще вернемся к этой теме, но сначала нужен опыт – больше опыта, так что встретимся… встретимся мы сегодня у акранцев.
И демонстративно-шутливо помахав рукой, он удалился, оставив девушек в состоянии приятно-томительного ажиотажа.