Легкий, четырехместный экраноплан мягко скользил над прерывистыми облаками, весь салон был освещен мягким солнечным светом. Прозрачный фюзеляж защищал от радиации, а матовое пятно автоматически передвигалось вслед за солнцем, чтобы снижать ослепляющую яркость его лучей. В остальном и пол, и стены, и потолок – все было прозрачно, и можно было чувствовать себя стремительной птицей. Перелет от Джомсома до Сипадана займет целых два часа. Можно, конечно, было бы воспользоваться обычным рейсовым воздушным «дельфином», который бы пронзил пространство со скоростью, немыслимой в те времена, когда создавались экранопланы – минут пятнадцать-двадцать, но Торе захотелось неторопясь попялиться на небо, на землю, на облака, перепрожив вчерашний разговор. Однако мысли начали хаотически прыгать, и Тора не стала препятствовать этому, так как чувствовала, что это не просто паразитический хаотический внутренний диалог, а скорее способ дать полученной информации перевариться, и не вмешиваться логикой до поры до времени во вчерашние впечателения.
Да, можно было бы прилететь на «дельфине»… сначала казалось, что экранопланы завершают линию развития авиации – они были достаточно быстры, исключительно надежны, и Комитет по рационализации технического прогресса закрыл это направление. Тогда много чего закрывалось… у нас нет времени ждать до завтра, поэтому я хочу кратко разъяснить, что у нас тут происходит… ведь как все раньше было? Миллионы, миллиарды людей были вовлечены в бессмысленную, бесконечную и безнадежную гонку за усовершенствование всего, что только существовало. Взять, например, унитаз, или стиральную машину. Уже в двадцать первом веке… да нет, даже в двадцатом были созданы машины, которые стирали белье. А что им еще делать, как не стирать? Вот они и стирали. И стирали, между прочим, вполне добротно. А унитазы, разве они не справлялись со своей задачей? Справлялись, и какашки исправно утекали в канализацию. И утюги гладили. И чайники кипятили воду. И смесители смешивали, и телефоны звонили. Но люди тогда были сумасшедшими… изменения – стремительны, все происходит быстрее, чем мы можем это понять или хотя бы систематизировать. Мы, конечно, будем проводить конференции, и пусть ученые изучают, но мы – не ученые, мы – дайверы, и нас неудержимо влечет чувство тайны, зов, предвосхищение, поэтому мы не хотим ждать выводов ученых, мы хотим действовать – прямо сейчас, быстро, не откладывая, не перестраховываясь… и они строили заводы за заводами, миллионы технологов, инженеров, компьютеров, станков, менеджеров, коммерческих фирм… целые армии, целая гигантская махина ворочалась для того, чтобы выпустить еще одну модель утюга. Спрашивается – на кой черт?? К чему это, зачем? Если моя стиральная машина стоит себе в углу и стирает, и будет стирать еще 20 лет, а когда она сломается, я нажму кнопку, и через два часа у меня будет стоять новая, так на кой черт тратить миллионы человеко-часов для того, чтобы создать новую, которая, положим, на десять сантиметров будет тоньше старой? Им что, сантиметров не хватало? Хватало. Не хватало им другого… сегодня утром произошло еще одно событие, которое, с одной стороны, совершенно необъяснимо, а с другой – отчетливо укладывается в цепочку тех удивительных событий, что обрушились на нас. Ты не видела тут одну малышку, Лу? Нет еще? Она живет в поселке, но иногда прибегает сюда, то одна, то с подружками, но чаще одна. Носится со своими псинами, ласкается с кем захочется, иногда просто сидит и слушает наши разговоры, иногда дрыхнет. Сегодня к нам приходили Пурна, Макс, еще несколько ребят – они очищают сейчас северный базовый лагерь Аннапурны, рассказали про то, что случилось с Лу… еды им например, не хватало, элементарного порядка, и где-нибудь в Африке тысячи, да что тысячи — миллионы детей и взрослых умирали от голода или геноцида, а весь «цивилизованный мир» изо всех сил тужился создавать новые утюги и унитазы. Ну вот и доутюжились… Потом, после третьей мировой, задумались, но не хватило ни желания, ни времени додумать до какого-то ясного завершения, а там и Большая Детская Война разразилась… и уже потом поняли, наконец, что это фантастически тупо, бессмысленно тратить такие грандиозные финансовые, человеческие ресурсы на то, чтобы мобильный телефон стал на миллиметр тоньше, а автомобиль – роскошнее предыдущего. Да и выбора, собственно, уже не было, — попросту некому стало поддерживать эту холостую машинку, людей-то осталось – капля в море… из ведущих технологов и ученых сформировали Комитет по рационализации технического прогресса – КОРП, сосредоточились на том, что в самом деле необходимо, и начали возвращаться к природе… да, кто-то иронизировал – мол не к природе, а в пещеры, на деревья возвращаемся, господа, но будущее – теперешнее настоящее – доказало, что содержание жизни люди все же нашли не в унитазах, не в шубах и автомобилях, не в новых утюгах, а в возврате к тому, мимо чего мы со свистом пролетели, обуреваемые ненавистью, алчностью, маниакальными хватательными рефлексами, негативными эмоциями и концепциями… и что удивительно – как она смогла? Безо всяких тренировок, без того, чтобы быть коммандос или уж хотя бы опытным дайвером… это что-то врожденное, по наитию, взяла да и совершила проникновение, причем какого чистого качества! Я думаю, да, я почти уверен, что причина в том, что она исключительно способная девочка, ей легко даются экстатические озаренные восприятия, она легко проникает в камни, деревья, но, видимо, достаточно поверхностно, а тут — когда она столкнулась нос к носу с этим тигром… если бы она испытала страх, ничего бы не было, а она буквально взорвалась нежностью, восторгом, преданностью, вплоть до того, что, по ее описаниям, на какое-то время потеряла способность двигаться… — типичный признак экстатических ОзВ, откуда в ней это?… и когда вместо того, чтобы изобретать способы лакирования царапин роскошных бамперов, люди занялись насущными исследованиями, то среди прочего раскрыли и тайну передвижения дельфинов, ведь с ума сойти – он почти не шевелит плавниками, почти что вообще не двигается, а несется с такой скоростью, что и скоростной катер не обгонит его. Заодно проникли в еще одну тайну воды – вода вообще оказалась таким существом… возможно, одним из самым таинственных существ из известных нам сейчас… очень хочу исследовать эту морду, очень хочу испытывать проникновение к ней… и на том же принципе решили строить «дельфины», так как выигрыш в скорости был колоссальный, а экранолеты тоже оставили, они очень удобны для коротких перелетов… да, дети… разговор с Менгесом получился неожиданный. Рассказ о встрече Лу с тигром настолько странный, в него трудно было бы поверить… и Чок прислал вот это…
Тора взяла в руки небольшую распечатку – последние сочинения Йена в школе для щенов. Написано неуклюже, по-детски, и тем не менее… Йен – пацан, почти как и Лу – ему пять лет, полтора года учится в школе.
«Единство. Единство – когда хочу его описать, есть образ восходящего над океаном солнца – океан и небо до восхода солнца были разделены мягким горизонтом, а потом солнце поднялось, лучи запрыгали, залили все ярким, золотистым светом – и границы вдруг исчезли, я хотел их найти и не смог, не мог различить — где небо, а где океан – всё затопил солнечный свет, вдруг стало смешно, везде во всем теле смешно, такая радость, что все это есть – и солнце, и океан, черепахи, барракуды, разные морды. Как будто меня что-то подталкивает вперед, невозможно устоять на месте, хочется нестись. Как взрыв, и нет сомнений, нет прошлого, ничто не держит. Потом мир исчез, взрыв заполнил собой все, золотистый свет, только радость, восторг, и вдруг – как будто все они – маленькие, а я – большой, обнимаю их, даю им силу.
Единство с мордами Земли – когда оно есть, я сливаюсь с ними, как будто вливаюсь в них – как когда я писаю, струйка сливается с океаном, я проникаю в деревья, песок, солнечные лучи и растворяюсь. А когда есть единство с людьми, то как будто мы одно целое, равное».
Менгес прав – что-то происходит. Хочу посмотреть на Йена… [… этот фрагмент запрещен цензурой, полный текст может быть доступен лет через 200…]. Значит – он хочет, чтобы я изучала историю предыдущих войн, для того, чтобы это не повторилось. Нет, конечно это не может повториться именно так, как было, но мы не можем допустить даже малейшего подавления. Во-первых, появились дети, каких раньше не было. Скорее всего, влияет и сама атмосфера, которую вот уже сто лет создается вокруг детей – дайверы и коммандос, волкодавы и прочие – это передний край, это люди, которые посвятили всю свою жизнь достижению ОзВ, исследованию открывающихся при этом миров, но даже если взять ту же Пурну, Макса, остальных ребят, ведь это средний уровень человечества на данный момент – насколько огромная пропасть пролегает между ними и теми людьми, которые жили раньше, варясь в ядовитой каше негативных эмоций, раздавленной сексуальности, алчности, серости, тупости… Во-вторых… сумасшедшая идея, Торе пришлось приложить усилия для того, чтобы отнестись к ней всерьез… да нет, до сих пор она не может это переварить. Менгесу тоже, судя по всему, это дается не просто – вот именно поэтому и необходимо изучить ту войну, чтобы не оказаться в позиции тех взрослых, которые были слишком самодовольны, чтобы понять, что зреет сила, которая сметет их с лица земли. Мы не должны подавлять их, и они не должны объявить нам войну, мы должны вместе… нет, ну никак невозможно к этому привыкнуть… необходимо это сделать. Необходимо трезво разобрать все факты и тогда, возможно, мы сможем научно подтвердить – морды Земли – не просто абстрактно живые существа, не просто обладают осознанием, существование которого в целом уже признано достаточно давно. Все зашло гораздо дальше. Морды Земли выходят с нами на контакт. Первыми. Не мы, а они проявили инициативу, а ведь мы можем им казаться столь же далекими, столь же непостижимыми, как и они нам. Животные – на переднем крае соприкосновения морд Земли и человека, и это понятно почему – они ближе всех к нам. Интегрировать восприятия камня – возможно, Тора это уже делала. Интегрировать восприятия ручья – можно, облака, горы – да. Но при этом не образуется дружественной связи, возникает танцующий хаос восприятий, мир не фокусируется в отчетливую, устойчивую позицию – мы слишком разные, во всяком случае пока что мы не нашли прямую дорогу друг к другу, а через животных наша связь может быть установлена намного легче, органичнее. Ведь дельфины помогли группе Чока! Несомненно. А тигр – пришел к Лу. Тоже несомненно. К кому же ему еще приходить, как не к такому пупсу… Тигр… все-таки это потрясающе… так чертовски хочется обтискать тигра! Носиться с ним, играться, валяться, рычать, путешествовать в осознанных сновидениях, в разных мирах, где мы можем освободиться от той формы, в которой существуем здесь, перенимать друг у друга столько всего! Это ж захлебнуться можно – сколько всего можно перенять, испытать, если соприкоснуться с их восприятиями, с их миром! Лу говорит, что тигр вылизывал всю ее морду, и от каждого его урчания, покусывания, прикосновения языка, лап, шкуры, у нее внутри все взрывалось блаженством. И я хочу! Но до тигра я доберусь потом, сейчас – дельфины. Дельфины, которые вышли на контакт с Чоком, скоро, совсем скоро я уже их увижу, я предложу им обмен восприятиями, проникновение друг в друга… может быть я испытаю то же, что и Лу, когда в итоге интенсивной симпатии и игривости ее вынесло туда, где, с одной стороны, она потеряла внешнее осознание, а с другой стороны – смогла близко соприкоснуться с тигром, а через него – с чем-то вовсе непостижимым… рассказы Лу слишком путаны, много провалов, лишь фрагменты, у нее еще так мало опыта различения восприятий, возможно мне удастся… я пока не могу это доказать, Тора, не могу даже достаточно обосновать, но есть гипотеза, что перед нами всеми – людьми, животными, растениями, горами, ручьями, — всеми мордами Земли, открываются перспективы, интересные перспективы… новый эволюционный шаг вперед, мы, возможно, сможем перенять друг у друга интересующие нас восприятия, сотрудничать, как это ни дико звучит. И сама Земля – как планета – это то, что завораживает меня больше всего… она – словно позади всех морд Земли, она – то, что дает им все и даже больше, что они еще не могут взять, и мы вместе проникнем к сокровищам нашей планеты… настоящим сокровищам – это не то, что елозить экскаватором или бурить дырки в поиске нефти – мы проникнем к настоящим сокровищам… мы узнаем ее, как живое существо, дающее нам неисчерпаемые пространства состояний… когда я думаю об этом, я чуть не взрываюсь от жажды деятельности, от предвосхищения…
Или вот этот отрывок – Тора перелистнула распечатку — это тоже пацан, только окончивший школу щенов на Сипадане – уже постарше, ему 7 лет:
«…это блаженство! Я испытываю блаженство – несомненно это блаженство, я не могу его ни с чем спутать – блаженство в сердце и в груди. Если сосредотачиваться на этих центрах – грудь и сердце, то все ОзВ только усиливаются, обостряются (50 секунд блаженства), откликается в разных частях тела новыми островками наслаждения. Сейчас фраза «бороться за экстатические ОзВ» воспринимается как самое главное, самое настоящее, что есть в моей жизни, — всегда бороться за экстатическое блаженство, преданность. Всё в один миг словно рухнуло и восстало заново, обновленным. Как сильно это отличается от довольства! И нежность снова проявилась – нежность проявляется неожиданно и мягко – как бабочка, прилетевшая на цветок, как жук севший на плечо маленькой пухлятине-девчонке».
Ведь это именно то, за что боролись первые практикующие… триста лет назад… все только начиналось, они в самом деле верили, что настанут такие времена, о которых они мечтали?
И еще записи того же пацана:
«Я испытываю преданность не к тому, кто думает, что у него мало омрачений, и ничего с этим не делает только потому, что «все не так уж плохо», а к тому, кто отдает себе отчет в том, что у него очень много омрачений, и борется с ними. Даже если у него десять поражений на один успешный результат – преданность к нему не ослабевает, ведь он борется, решительно, несмотря на то, что ему сложно.
А еще преданность сопровождается мурашками по всему телу, особенно на нижних лапах, по всей поверхности нижних лап носятся игривые цыплята. От области живота, от пупка есть ощущение, будто стекают маленькие тоненькие струйки воды, стекают очень отчетливыми плотными полосками, на которых если сосредотачивать внимание, то усиливается преданность.
Струящаяся преданность, которая стекает из области пупка и вытекает через пальчики на лапах. Тело наполняется до краёв, преданность быстро становится распирающий, тело напрягается, начинается вибрировать. Вибрация сначала не сильная, похоже на слабый гул, мягкий, тонкий. Потом появляется отчетливая нежность и вибрация усиливается на секунду, может на две, появляется предвкушение взрыва, и после того, как этот переломный момент наступил, возникает взрыв в теле. Они бывают разными, эти взрывы — бывают в области груди, или во всем теле. Взрыв в области груди более мощный, чем взрыв в теле, происходит что-то похожее на щелчок, надлом. Перед таким надломом всегда возникает состояние затишья, но интенсивность ОзВ при этом не снижается, а пронзительность снижается, возникают такие необычные, такие… не знаю как сказать… покачиваются лапы елей под тяжелым снегом, но я никогда не видел елей и снега! Я лишь видел в стереовизоре, но в эти моменты я знаю, что такое лапы елей под снегом… нет, неправильно – я знаю – каково это – быть лапами ели, быть снегом на них — лапы чуть покачиваются на ветру, я знаю – как это – быть ветром, мягко хрустит снег. Но потом происходит надлом и ОзВ меняют свои качества и появляется новое ОзВ, которое сейчас я совсем не могу точно определить, но сильнее всего хочется сказать «безмятежность» — ласкающая, струящаяся, возникает распирание, наполненность. А когда есть взрыв во всем теле, то он мягче, чем надлом в груди. Расширение границ. Когда происходит расширение, образуется пространство, которое тоже заполняется ОзВ. Мне очень, очень нравится, когда я – это и я, и в то же время – лапы елей, хрустящий снег, ветер… мне так мало слов, я хочу узнавать новые слова, но мне говорят, что придется их создавать самому, я хочу!»
Этот пацан – это тоже звено той же цепи. К Лу приходит тигр и дает ей возможность прикоснуться к миру, который он в себе несет, и более того – к тому миру, к которому он проводник, к Чоку приходят дельфины и помогают пробиться к первым дракончикам, к … как его зовут… — Тора перелистнула страницу – к Тику приходит само по себе проникновение в деревья, которых он никогда не видел живьем, в ветер со снегом – какой снег на Борнео! – и все же снег приходит к нему… да, неужели – это начало? Начало нового витка эволюции? Бесконечное путешествие… им – триста лет назад – казалось, что они – в самом начале путешествия, они были первые, кто вообще все начинал, и вот – триста лет позади, и мы снова в самом начале – всегда в самом начале, и чем интенсивнее, чем яростнее и искреннее – тем больше ты в самом начале, чувство вечной весны, чувство бесконечного путешествия – в каждый момент, захлебываешься, жизнь полна так, как просто невозможно. Немыслимо – всего этого могло не быть, все могло закончиться в зловонной луже ненависти!
Хочу еще, еще читать их отчеты, их первые исследования, первые ростки: это было триста лет назад, но как это близко – эта искренность, устремленность, и как это удивительно перекликается с записям тех, кто стоял перед лицом полного уничтожения сто лет назад – в каких-то местах даже слова почти одни и те же!:
«Когда смотрю на лица людей, то возникает сильное отчаяние и решимость, желание прорваться любой ценой. То, что меня окружает, нельзя назвать ни «лицами», ни «людьми», ни тем более «личностями», какими они хотят себя считать — это медленно и вяло передвигающиеся трупы, все что в них есть — ненависть, вялость, зависть, чувство превосходства, злорадство и желание довольства. Когда иду по улице, не хочется смотреть по сторонам, отторжение и неприятие тех трупных состояний, которые «они» считают выражением своей личности, неотъемлемой её частью. Каждый раз, когда вижу всё это и безупречно устраняю НЭ, зов и предвкушение борьбы усиливается. Устранение самого ничтожного всплеска НЭ сопровождается мыслями «это ещё один шаг, ещё одна победа», когда НЭ не устранены безупречно, порождаю мысль «я приложила усилие, испытала поражение, но поражение — тоже шаг вперед — было усилие, формируется позиция непримиримости к омрачениям». Желание прорваться резонирует с образом дикой пантеры, рвущейся через темный густой лес – это существо безжалостно пытается пробиться, добраться до цели, нет времени на расслабление, нет времени на остановки – необходимо добиться цели любыми способами. Мощные лапы, гибкое тельце, горящие глаза и оглушающий рёв – нет места расслабленности, нет места довольству и жалости, нет времени остановкам. Когда в этом месте всё затапливает отчаянием, то ясность, что негативные эмоции — это разъедающий яд, становится пронзительной, невыносимой, хочется броситься в бой и разорвать омрачения, добиться ОзВ, свободы.
Я уверена, что всегда буду бороться за экстатические ОзВ, и хочу продолжать культивировать в себе эту уверенность, потому что она резонирует с чувством тайны, преданностью, радостью, нежностью, самоотдачей, зовом, решимостью – все знакомые ОзВ просыпаются, состояние свежести резонирует с образом вкусно пахнущей разрыхлённой земли. Свежесть – это океан, которого я никогда не видела, это горный ручей, которого я никогда не видела, это игривые ветки влажных берез, которых я тоже никогда бы не увидела по-настоящему, если бы не узнала, что путь к экстатическим ОзВ возможен. Я бы продолжала ходить по улице, по лесу, по берегу океана и не понимать — почему НИЧЕГО нет, когда я смотрю на такие красивые места? Почему нет НИЧЕГО, кроме жалости, апатии, безысходности? Я бы никогда не увидела ручья, веток, листьев, небольшой лужицы среди опавших сосновых иголок.
Возврат невозможен – его даже нельзя сравнить со смертью, смерть – это неизвестное, я не знаю что такое смерть, мне это слово ни о чем не говорит. Я вижу то, что вокруг, я вижу то, чем сейчас сама все еще преимущественно являюсь – набором из лжи, неискренности, вялости, довольства, страха, ущербности, все это плотно упаковано в красивую упаковку – но я больше не хочу быть этим набором, больше невозможно, я знаю, что у меня по-настоящему огромное количество омрачений, но я не сдамся.
Восторг и отчаяние, экстатическая решимость, я теперь знаю, что такое экстатическая решимость, я сейчас её испытываю, и желание прорваться – как ураган, как птица, плавно и неумолимо рассекающая воздух, как дерево с шершавой и извилистой шкуркой – сейчас всё – экстатическая решимость и преданность.
Ощущение боли и давления в груди – ощущение вдавливания, ямы в области груди посредине. Тяжело дышать, жжет под левой лопаткой и мурашки по всей спине, в уголках глаз тоже жжет – тело вибрирует от желания прорваться, от желания бороться и никогда не останавливаться. Появилась нежность, мягкая преданность, благодарность, чувство красоты и свежесть. Свежесть после экстатической решимости, преданности и нежности. Никогда не думала, что такие восприятия возможны, что можно вот так сидеть на стуле и испытывать то, что я испытываю сейчас. Мы не сдадимся, я знаю это точно – война закончится победой, свободой от того рабства, в котором сейчас живут люди.»
Рядом два парня, негромко о чем-то разговаривавшие, сначала начали дрочить друг дружке, потом сосать, а теперь они уже трахались. Тора с удовольствием смотрела на их загоревшие, стройные тела. Тот, что светлый и поменьше ростом, лежал на спинке со спущенными шортами и задранными лапами, а второй сидел у него между ног и неторопливо трахал его. Почему-то особенно возбуждало то, что они не стали раздеваться, а лишь спустили свои шорты и трусы. Трудно было оторвать взгляд от члена, который плавно скользил в попке – Тора придвинулась чуть ближе и каждый раз, когда член входил в попку, возникало щемящее наслаждение в горле, а когда он выходил – в груди. Иногда он полностью вытаскивал член и игрался головкой с дырочкой, потом снова вставлял его, и сильно возбуждало, как головка медленно, с небольшим усилием проскальзывает вглубь. Одну задранную лапу он прижал к своему лицу, вторая с мягким изгибом лежала у него на бедре и покачивалась с каждым движением. Очень красивые лапы, даже смотреть на эти изгибы тела – наслаждение. Так сильно возбуждает, когда он держит его за бедра и мягким усилием насаживает его попку на свой член, а член того парня при этом вздрагивает, привстает… так сильно хочется взять его в рот, чувствовать, как он набухает, а может он кончит мне в рот, и тогда вкус спермы растечется по всему рту… но хотеть хочется еще больше. Как мираж наплыли воспоминания из файлов о прошлом – какие уродливые у них были тела! Почти у всех без исключения! Как ужасно уродуют негативные эмоции! Фотографии истощенных до полусмерти заключенных в концлагерях, идущих в газовую камеру, поражают не больше, чем вид этих «нормальных» людей в сытости, серости, довольстве или недовольстве. Как они вообще могли заниматься сексом друг с другом? Тела людей уже начиная с 18-20 лет – это уже тела стариков, с целлюлитом, с блеклой, неприятной на вид кожей. А тела людей в 30 лет и старше… это ужас, ужас… А какую ненависть испытывали люди к сексу мальчиков с мальчиками и девочек с девочками. Если член входит в письку – это «нормально». Да даже если член входит в попку, но это попка девочки – тоже «нормально», хотя уже не очень, и можно смотреть на это и возбуждаться. А вот если это такая же аппетитная, загорелая, упругая и чувственная попка, но попка мальчика – это уже «извращение», «омерзительно». За это даже сажали в тюрьму. За это убивали! И с каким трудом ростки чувственности, страстности пробивались сквозь этот бетон непрошибаемой тупости и догматичности… равенство – люди боролись за равенство, а когда они его получали, они не знали – как им распорядиться, равенство превращалось сначала в уравниловку, а потом – в анархию, а потом – опять тирания, круг за кругом. Они не понимали – как можно совместить равенство и отличия. Или не хотели понимать. Неужели это так сложно – догадаться, что безусловно, каждый человек равен другому в том, что оба имеют естественное право быть таким, каким он хочет, и при этом с точки зрения общества один неравен другому, потому что пользуются они своей свободой по-разному, и поэтому имеют разные права, разные возможности, но не как приговор, а как стимул к действию. Раньше выдавали паспорта всем подряд, и все – гарантировали одинаковые права! Тем самым, конечно, гарантируя отсутствие каких-либо прав… только после Войны, когда все начали строить сначала, паспорт превратился в своего рода накопительный сертификат, дающий гражданские права по мере получения гражданских навыков, а как же иначе может быть? Если ты хочешь стать парашютистом, ты должен получить опыт прыжка с парашютом, это же всем ясно? Если ты хочешь прыгать с большой высоты, часто, заниматься воздушной акробатикой, тебе необходимо получить эту квалификацию, получить соответствующие навыки, и тогда ты получишь сертификат продвинутого парашютиста, и тебе будет доступно больше, чем тому, кто прыгнул пару раз или вовсе ограничился прочтением брошюрки с теорией. Это же так очевидно, почему им не было очевидно, что если человек хочет реализовать свое право быть гражданином, иметь расширенные права, то он должен получить этот опыт – каково это – быть гражданином, он должен получить соответствующий опыт, навыки. Как можно уравнивать в правах людей, один из которых пьет пиво, смотрит телевизор и бьет жену, а другой проходит курсы устранения негативных эмоций, социальные курсы… да, сама идея социальных курсов даже не приходила в голову, похоже, хотя это так просто. Как можно пригрозить кому-то тюремным заключением, если он в тюрьме ни разу не был, и даже издалека ее не видел? Сейчас – чтобы увеличить свой индекс гражданства, ты должен в том числе пойти в тюрьму и посидеть в ней. Ты на неделю садишься в тюрьму, и через недельку понимаешь – каково это! И, выйдя из нее, ты получаешь дополнительные баллы к индексу гражданства, а когда в твою голову закрадывается преступная идея, теперь ей противостоят не абстрактные фантазии, а реальный опыт – опыт катастрофической изоляции, невозможности реализовывать огромное множество своих радостных желаний. Вот раньше они пеленали детей, значит. Они же могли ввести такое правило – родил ребенка – проведи сам пару дней, замотанным в пеленках. После такого опыта уже не так просто будет пеленать своих детей, уже будет ясность – какой же это садизм…
Черт возьми – и каким же чудом мы из всего этого выбрались… значит – пробьемся и дальше.
Тора сложила и убрала распечатку, выключила инфокристалл и закрыла глаза, погружаясь в легкий сон – голубое пространство неба проникло сквозь ее веки и мягко укутало.