Что недоступно медицине, то возможно для медицины восприятий. Обычные болезни скоротечны, и ошибки в их излечении зачастую не дают возможности повторить опыт, попытаться найти другой способ излечения. Более того – ошибка в лечении может усугубить болезнь и ускорить разрушение тела.
В медицине восприятий всё совершенно иначе. Болезни восприятий часто длятся с самого раннего детства и до смерти. Они убивают неотвратимо, но медленно, что оставляет возможность для самых широких экспериментов. Именно поэтому метод проб и ошибок является здесь самым эффективным – пробуешь – смотришь на результат – снова пробуешь и т.д.
Разумеется, здесь тоже возможны осложнения и ухудшения состояний, и принцип «не навреди» остается в силе, но навредить в медицине восприятий довольно сложно, так что если принимать это во внимание, то тем более удивительным кажется то, что никто так и не попытался поставить на конвейер эксперименты с исправлением «вывихов» психики и излечением ее «опухолей». Наверное, причина именно в том положении дел, когда существующее ужасное состояние, которое влачит каждый человек с детства и до смерти, считается единственно возможным, правильным, нормальным и естественным.
С другой стороны, в медицине мы имеем довольно четкие критерии излечения – можно убедиться в том, что температура нормальна, что покраснение кожи прошло, что настроение пациента улучшилось, что его аппетит стал хорошим, можно судить об излечении пациента по многочисленным и разнообразным анализам и прочее и прочее. Медицина восприятий лишена такого удобства. Имея преимущество в том, что ей доступны многократные и разнообразные попытки вылечить человека на протяжении многих лет, она имеет ужасный недостаток в виде отсутствия не только объективных, но и субъективных критериев выздоровления!
Как? – спросишь ты, разве не заявлено, что медицина восприятий имеет своей целью сделать человека счастливым, и, стало быть, если он заявляет о том, что жить ему стало интереснее, приятнее, лучше, радостнее, то и лечение по определению может считаться достигшим результата?
Так-то оно так, да не совсем.
Что толку в заявлении слепого, что по его мнению картина, стоящая перед ним, некрасива? Что толку в заявлении глухого о чистоте издаваемого звука? Эти люди не могут видеть и слышать, кто же всерьез отнесется к их такого рода заявлениям?
Но ведь и обычный человек поставлен в те же условия. Он лишен навыков различения своих восприятий не в меньшей степени, чем слепой лишен зрения. Сказать-то он может что угодно, а что пользы в этом? Да ведь и сейчас многие из этих несчастных заявят совершенно уверенно о том, что довольны своей жизнью, что жизнь их даже прекрасна! Лицо его может при этом нести на себе неизгладимый отпечаток жалости к себе или ненависти, разложения от скуки и презрения к окружающим, но он будет твердить, что вполне счастлив. Жена, избиваемая мужем, может внушать себе, что она счастлива, так как ее муж еще не из самых плохих. Ребенок внушает себе, что его жизнь прекрасна просто потому, что слепо следует правилу говорить и думать о своей семье только в положительных, хвалебных тонах, да и другой жизни он не знает или знает едва, так что совсем несложно такому человеку с кастрированным жизненным опытом внушить всё, что угодно, особенно если подкреплять своё внушение вполне материальными угрозами. А разве самообман – это редкое явление? Желание принять желаемое за действительное, чтобы утешиться – разве это редкость? Сколько матерей считают добрыми своих детей-подлецов? Сколько детей считают добрыми своих подлецов-родителей?
Всё это составляет важную проблему медицины восприятий – проблему определения настоящего результата. Даже при самолечении эта проблема остается, так как на самом деле мало кто обладает мужеством самому себе говорить правду, и все те, кто оправдывает подлецов в силу родственных связей с ними, врут в этом вполне успешно самим себе, и сами верят в эту ложь так неистово, что возненавидят всякого, кто скажет им что-то поперек их веры.
Лечить обычного человека, не умеющего, да и не хотящего различать своих восприятий – всё равно, что лечить животное или младенца – о результатах можно судить только по очень косвенным признакам.
(Примечание: говоря о том, что нет четких критериев выздоровления, я не утверждаю то, что теперь вообще надо опустить руки. Нет четких критериев? Черт с ними – следуй нечетким, а там видно будет. Я, к примеру, так и делаю, и добился отличных результатов.)