— Нет, я больше не могу на это смотреть!
Дверь бесшумно затвердела, пропустив разъяренную Кейт.
— Господи, ну что там, что случилось? – Анна подошла к дочке, попыталась обнять, но Кейт лишь зашипела на нее.
— Эта сволочь с пятого этажа, опять за свое!
— Боже мой, Кейт, ну я тебе объясняла-объясняла, ну что еще…, — Анна устало опустилась на мгновенно отвердевшее под ней кресло. Кресло было новой модели. Старые могли диссоциироваться или проявляться лишь в определенном месте. Новая модель функционировала по всей площади квартиры, что было, конечно, намного удобнее – в любом месте садишься, и под тобой оказывается удобное, мягкое кресло.
— Я не могу, ма… ну не могу я…
— Кейт, — Анна снова вздохнула, чуть привстала, и снова села обратно. – Послушай…
— Я уже слушала! – Кейт сорвалась на крик. – Слушала, слушала, не хочу больше слушать!
Тихое потрескивание оконных стекол стало неожиданно громким в наступившей тишине. Значит, Ричард снова поставил их в режим усиленной аудио-видео-фильтрации, — механически подумала Анна. – Ну и правильно.
— Он отрезал кошке все лапы, и когда я вошла в подъезд, перерезал ей горло! Кровищи на всю прихожую! Она кричала, понимаешь – кричала, кошка, кричала, как человек, так нельзя, надо что-то сделать! – Кейт и сама уже кричала, заламывая руки. Щеки ее были влажные от слез.
— Вот сволочь! — неожиданно воскликнула Анна. – Сколько раз говорить ему, что прихожие и лестничные клетки запрещены для отправления культов! Ведь там фильтрация имеет ограниченное действие. Я пойду и скажу ему, чтобы он уважал нас, чтобы он занимался этим там, где это разрешено законом – в своем помещении, в пределах метра от его собственной двери и в специально отведенных законом местах для отправления его культа – как положено. Должно быть так, как положено, — словно гипнотизируя себя произносила Анна.
— Господи, ма…, — Кейт обалдевшим взглядом уставилась на нее, — да он резал ее именно там, под своей дверью, но неужели ты думаешь, что если он будет это делать перед своей дверью, кошке будет не так больно? Почему мы должны терпеть этого садиста!
— Кейт, послушай, дочка, — Анна все же подсела поближе и положила руку ей на коленку. – Так нельзя. Мы должны уважать древнюю традицию. Эта традиция существует уже двести лет, и нельзя оскорблять религиозные чувства людей…
— Людей??!! – Кейт вскочила, сбросив руку матери, — Людей??!! Это – люди? Люди? Они отрезают кошкам лапу за лапой, потом отрезают им головы, потом читают свои мерзкие молитвы…
— Нельзя так говорить! – Анна тоже встала, голос ее стал твердым. – Ты уже не ребенок, ты уже должна понимать, что просто не имеешь права говорить так о древних зарегистрированных религиях! Просто не имеешь права! Пойми – они такие, какие есть. Мы не должны осуждать их, не должны проклинать. Мы должны найти общий язык, мы должны жить друг с другом в мире.
— Я ненавижу этих мутавян! Ненавижу! – Кейт трясло от возбуждения, она совершенно потеряла самообладание. – И мерзкую их книжонку ненавижу, где написано, как надо пытать и убивать кошек ради их мерзкой сраной религии!
— Дело же не в книжке, ну послушай, — Анна снова попыталась урезонить дочку. – Не в книжке дело. Книжка их древняя, она такая, какая есть, и просто надо понимать ее правильно, а многие понимают ее неправильно, но мы не можем вмешиваться, мы не можем оскорблять религиозные чувства – слава богу мы живем в свободной стране!
Кейт открыла рот, чтобы выкрикнуть что-то еще, но бессильно замолчала и быстрыми шагами отошла к окну. Окно было запрограммировано на устранение последствий наиболее одиозных культов – специальная программа затушевывала трупы изуродованных кошек, лужи крови и тому подобные не слишком эстетические зрелища. Ты мог выбрать блокировку проявлений культов поименно из списка, или целыми группами или даже все сразу. Кейт одним шлепком полностью выключила модерацию внешнего вида, и – словно титановые пятна на нежной обшивке космолета, то тут, то там проявились разлагающиеся трупы животных. Согласно древнему учению мутавян, расчлененное животное должно лежать на своем месте 8 дней и 8 часов, прежде чем его можно будет убрать.
— Сволочи…, — бормотала Кейт, — суки, бляди, мерзкие нелюди…
— Ты где набралась-то этого, а? – Анна неодобрительно покачала головой, но на что-либо большее не осмеливалась. – Снова прадед тебе мозги вкрутил, не поедешь больше в деревню, это слишком плохо на тебя влияет!
Кейт медленно повернулась, выражение ее лица было каким-то странно-хищным, так что Анна даже сделала шаг назад. Взгляд Кейт упал на блюдо с фруктами.
— Ма, я смотрела записи старой рекламы, — Кейт неожиданно сменила тему. – Прикольная была реклама.
Лицо ее оставалось хищным, и Анна не понимала – что происходит, то ли снова возможен взрыв, то ли на этот раз истерика закончилась.
— Старая реклама оскорбительна, поэтому ее и не делают больше, — настороженно-дружески сказала она. – Я тоже видела. Ну зачем это, зачем?
— Что зачем? – огрызнулась Кейт? Я видела рекламу с апельсинами – целая куча ярко-оранжевых апельсинов…
— Ну и зачем это? – Снова спросила Анна. – Достаточно просто написать текст – «Вкусные апельсины», или, скажем, «Витаминизированные апельсины», и этого достаточно. Неужели ты не понимаешь, что вид ярких апельсинов может быть оскорбителен для некоторых людей? Нельзя быть такой бесчувственной. Посмотри…, — Анна приподнялась, подошла к столу, взяла в руки апельсин, — ты разве не видишь, какая у него морщинистая шкура? Раньше их могли совершенно без зазрения совести показывать по телевизору, потому что миром правили безжалостные законы наживы, бессовестной коммерции, попирающей все культурное – о людях совсем не думали! А ты себе представь – каково было бы смотреть на это какой-нибудь старой женщине? Ведь морщинистая апельсиновая кожура напомнила бы ей о том, что у нее целлюлит, что ее кожа потеряла былую привлекательность. К счастью, мы – цивилизованные люди, у нас есть суд и есть закон, и когда человек обращался в суд, сообщая о той моральной травме, которую он получил, суд вставал на его защиту, и подобная реклама запрещалась. Ты не должна смотреть на это однобоко, ведь законы защищают и тебя! Если по телевизору покажут что-то оскорбительное для твоей веры, для твоей психики – тебе достаточно нажать кнопку «я подаю в суд на этот сюжет», и в тот же день суд рассмотрит твое заявление, и будь уверена – суд будет справедлив. Разве ты не хотела бы быть под такой надежной защитой?
Кейт уставилась в телевизор, где шла реклама новых аэромотоциклов. На сером фоне появилась надпись: «уникальная экономичность ядерного двигателя». Затем надпись растворилась.
— Вот видишь, — удовлетворенно сказала Анна, — такая реклама культурна, человечна, она никого не задевает. По закону, реклама товара может содержать только перечисление конкурентных преимуществ товара. Это гуманный закон.
— Гуманный закон…, — пробормотала Кейт. – Пытать и убивать кошек – это тоже гуманный закон…
— Я уже говорила тебе, — подавляя раздражение отчеканила Анна, — это религия, мы должны уважать религиозные чувства людей, это основа нашей культуры – мультикультурность.
— Мультикультурность…, — снова пробормотала Кейт, и снова затаенная угроза послышалась в ее словах.
— Да, доча, мультикультурность. Это позволяет нам жить мирно, без религиозных столкновений и, не дай бог, войн.
Словно в ответ на ее слова, с улицы донеслись громкие крики – кричала женщина. Крики были жуткие, словно ее убивают. Анна вздрогнула, взгляд ее упал на окна.
— Ты забыла включить «культурный блок»!
Быстрым шагом, почти переходя на бег, Анна подошла к окну и ударила по кнопке. Трупы животных, валяющихся тут и там на дороге, замутнились и пропали, пропали и крики женщины, и с улицы теперь доносился только шум ветра и шелест ветвей.
— Ну вот. – Анна удовлетворенно повернулась. – Не забывай, пожалуйста, включать культурный блок на окнах, хорошо?
— Ты, наверное, имеешь в виду «мультикультурный блок»?
— Ой, ну хватит язвить, доча. Мы живем в мире, мы терпим друг друга, мы уважа… — Анна запнулась, и продолжила: — Мы должны уважать всякую культуру, короче, и хватит об этом, давай лучше…
Вдруг Анна замерла и медленно повернулась к дочке.
— Кейт…, Кейт! – с ужасом в голосе промычала она. – Как ты… как ты вообще… увидела ту кошку, ну ту, в подъезде, о которой ты рассказывала! Как ты СЛЫШАЛА ее крики, Кейт! Ты что, ты что, ты…
Анна подошла вплотную к дочке.
— Ты что, — почти прохрипела она, — гуляла БЕЗ культурных затычек для ушей? Ты гуляла БЕЗ культурных контактных линз??
Кейт вздрогнула и съежилась.
— Госссподи…, — выдохнула Анна и без сил опустилась на мгновенно возникшее кресло. Руки ее сначала повисли плетьми, а затем судорожно стали нащупывать кнопку связи на подлокотнике. Спустя несколько секунд словно издалека донесся густой мужской голос.
— Что там, Анна?
— Ричард, Рич, Кейт гуляла без культурных фильтров…
Было отчетливо слышно, как мужчина выругался.
— Ее застукали? Полиция что-нибудь узнала?
— Нет, нет, она уже дома, все в порядке, но Рич, что если бы она попалась!
— Если бы попалась? – Голос стал твердым, — ей уже двенадцать, и если бы эта дура попалась, она села бы в тюрьму! И мне пришлось бы выложить круглую сумму, чтобы вернуть ее домой, и хрен бы мы полетели с тобой в отпуск на Амальтею, вот что было бы, а в личном деле у нее появилась бы пренеприятнейшая, да, пренеприятнейшая отметочка, черт побери, и мне пришлось бы выкладывать еще одну круглую сумму, чтобы на это не обращали внимание в приемной комиссии университета!
— Рич, ты должен с ней поговорить, ну объясни же ты ей…
— Папа, ты когда приедешь, — невинным голосом спросила Кейт?
Рич лишь тяжело сопел, пытаясь справиться с возмущением.
— Кстати, Рич, ты помнишь, что в комнате твоей дочери блокиратор окон сломался на прошлой неделе, и мы закрыли его вручную?
— Ну…
— Ну так вот тебе и ну!, — Вдруг закричала Анна, — надо больше о воспитании дочери думать, и заботы больше проявлять! Она его выключает, вот тебе и ну! И сейчас при мне выключила, понимаешь? Так оскорбить собственную мать!
Снова донеслись звуки проклятий.
— Я сейчас же позвоню в техсервис, а пока побудь с ней, — голос Ричарда звучал твердо. – И вызови скорую помощь.
— Рич, она слышала совсем немного, наверное сосед сверху снова изби… ну то есть он общался с женой согласно их культурным особенностям…
— Делай, что я говорю!
— Ладно, Рич, ладно, — устало произнесла Анна. – Только ты приезжай поскорее.
Анна закончила разговор и секунд двадцать сидела без движения. Затем рука ее снова нажала на кнопку вызова.
— Скорую помощь, пожа…
Закончить фразу она не успела. Голова ее упала на грудь, тело медленно сползло с кресла и замерло в нелепой позе, словно она вымаливала прощение. Струи крови разбегались по полу. Бросив окровавленный нож, Кейт действовала быстро и четко. Подбежав к компьютеру, она загрузила «Основной закон о мультикультурном обществе». Так, шесть позиций. Священный текст. Кейт открыла ящик стола, засунула руку глубоко в груду электронных игрушек, и, покопавшись пару секунд, вытащила старый, пожелтевший лист бумаги. Окунув атомную ручку в кровь Анны, она быстро нацарапала несколько строк. Потом подумала, и дописала еще. Сойдет. Что там дальше? Доктрина! Доктрина должна опираться на священный текст. Ну это проще, чем написать сочинение «За что я люблю нашу мультикультурную родину». Спустя пять минут текст был написан и загружен в Интернет. Запрос на регистрацию… отлично, подтверждение придет минут через 10. Дальше – атрибутика.
Неожиданно раздался звонок. Кейт взрогнула и продолжила спазматично делать свое дело. Раздался щелчок, и мелодичный голос робота произнес: «принудительное соединение». Затем раздался хриплый низкий мужской голос: «Скорую вызывали»?
— Нет, просто ошибка, извините, мамы и папы нет дома, и я случайно нажала на вызов! – Кейт старалась говорить как можно спокойнее и даже развязно, в то время как ее руки делали свое дело, но, похоже, у мужчины был достаточный опыт в своем деле, так как за секунду до отключения связи она услышала его слова, обращенные куда-то не ей: «Тревога, срочный выезд по адресу…».
Кейт взглянула на часы. Минут через пять максимум они будут уже тут. Надо успеть. Что там после атрибутики?
Взломать дверь в квартиру для работников «Скорой помощи» — дело одной минуты. Еще минута – взломать дверь в комнату Кейт. Она ждала их – грудь еще вздымалась от напряжения, но на лице уже была злая улыбка. Перед собой она держала распечатку подтверждения из Министерства по делам религий: «Ваш религиозный культ зарегистрирован».