Русский изменить

Ошибка: нет перевода

×

Глава 18

Main page / Майя-6: Листопад Оорта / Глава 18

Содержание

    — Нет и не может быть никакого равенства, — твердо произнес я, и Роджер удивленно откинулся на спинке кресла, как-то неловко улыбаясь и рассматривая меня, словно чудную зверушку. – А что тебя удивляет, Роджер? Что ты на меня вытаращился?:) Какое может быть равенство между тобой, например, и каким-нибудь мудаком с Земли, который сидит как важный прыщ, уверен что жена и дочь должны его обслуживать, а сам не имеет ни малейшего представления ни о поясе Койпера, ни о цианобактериях, ни о Булгакове или Стругацких, и мозг которого содержит единственную извилину от фуражки? Ты в самом деле считаешь его равным себе? Человека, который никогда не задумывался о связи нежности и сексуальности, о справедливости и цензуре, о деструктивности семейного сектантства и оптимального подхода к образованию детей и о прочем и прочем. Никогда он о таком не думал, не думает и не будет, и более того – если ты сунешься к нему со своими идеями и размышлениями, он не улыбнется неловко и не сообщит, что ему это неинтересно. Он даже не отмахнется равнодушно, отвернувшись к телевизору. Он тебя обматерит, возненавидит, решит что ты уёбище ничтожное, которое нужно сломать, посадить в тюрьму и вправить мозги. И вот такое вот «нечто», что язык не поворачивается назвать человеком, ты считаешь равным себе? Вот правда считаешь?

    — Если так ставить вопрос, сравнивая…

    — А иначе его ставить и нельзя, — перебил я его. – Когда и если вот прямо сюда войдет такое уёбище, составляющее, могу тебя уверить, не менее девяноста процентов мужского населения бывшей Российской империи, ты будешь говорить о равенстве? Или ты захочешь сделать так, чтобы это больше никогда тут не появлялось? А если сюда придет нормальный такой бюргер из Австралии или Вирджинии и начнет тут, закатывая глаза, петь гимны во славу божию? И он точно так же будет тебя ненавидеть за любые твои вопросы, за то, что ты отказываешься читать молитвы перед едой и говорить, припевая, разные «доброе утро» и «как дела»? С точно такой же единственной извилиной, просто немножко более окультуренный, привыкший, что морду бить – неэтично, а ненавидеть за любое движение мысли – нормально и правильно. Ты тоже будешь говорить о равенстве?

    — Макс, а как может существовать мир без равенства? Ты хочешь, чтобы появились граждане первого сорта и второго? Граждане десятого сорта?

    — Вообще-то именно это мы и хотим сделать, — рассмеялся Кай, сидя на коленках у Дэвида и как-то несколько двусмысленно, с точки зрения нормального земного обывателя, поеживаясь на нем. – Гражданство первого и второго сорта. И третьего. И десятого.

    Роджер пришел к нам поболтать и застал меня, Дэвида и Кая за обсуждением вопросов гражданства, и я не увидел ничего нежелательного в том, чтобы посмотреть на его реакцию на те или иные наши идеи. Как и девушки, прилетающие по контракту родить нам марсиан и обязанные сразу после этого вернуться на Землю, так и Роджер собирался вскоре вернуться на Землю, правда уже по собственному желанию. Он был глубоко привязан к своей земной жизни, и  несмотря на то, что глубоко увяз тут в проекте добычи и исследования астероидов, носящихся в великом множестве между орбитами Марса и Юпитера, сильно скучал и по своей семье, и вообще по всему тому, к чему он привык на Земле. Вряд ли он задержится тут больше, чем еще на год – не дольше, чем потребуется для того, чтобы в целом подготовить проект для дальнейшего развития, чтобы затем управлять им с Земли. Будучи интеллектуально весьма развитым человеком, он был при этом, несомненно, носителем вполне традиционных для Земли ценностей, так что у нас не было никаких особых личных, так сказать, точек пересечения помимо чисто производственных вопросов, и появлялся он у нас вот так, чтобы просто посидеть и поболтать, довольно редко.

    — Гражданство десятого сорта? – Рассмеялся он. – На Земле это вряд ли поймут и одобрят… а вы не боитесь, что когда-нибудь и вас признают людьми третьего сорта?

    — Чудесная страшилка… — меланхолично заметил Дэвид, приобнимая Кая за плечи и нежно поглаживая его темно-фиолетовую спинку. – Да еще и с подменой терминов. Это нехорошо – подменять термины, Роджер, это недостойно ученого:).

    Улыбнувшись, он шутливо погрозил ему пальцем и снова сосредоточился на своих ощущениях от необычно упругой кожи марсианского мальчика.

    — Позволь, о какой подмене ты говоришь?

    — Не люди третьего сорта, а граждане третьего сорта, — пояснил Кай. – В этом большая разница. Это лично для меня существуют люди более или менее близкие, а с точки зрения государства, ну или с моей же точки зрения, но когда я выполняю функции государственного служащего, существуют граждане более или менее адекватные, и делать вид, что все типа «равные», значит прямиком идти в ту же жопу, в которую пришли земляне со своими заигрываниями  в «равенство». Или ты одобряешь то, что в Провансе все женщины обязаны ходить в абайе, а в Померании, по недавним новостям, дефицит бюджета уже десять процентов, потому что люди предпочитают сидеть на пособии и тупеть, пока все не развалится, а пособия уже брать неоткуда, потому что дураков, желающих содержать армию бездельников, все меньше и меньше?

    — Нет, ну это я конечно не одобряю… но что такое «гражданин третьего сорта» мне не очень понятно.

    — Нам пока тоже это не очень понятно, — рассмеялся я. – Вот мы и обсуждаем варианты. Но суть при этом нам кажется очевидной. Нет равенства, есть равные возможности. Вот, я бы сказал, квинтэссенция того, что мы тут пытаемся на коленках создать. Люди рождаются равными – в этом сомнения нет. Никто не имеет никаких преимуществ ни в связи со своей расой, ни с социальным или финансовым положением своих родителей и так далее. Ты рождаешься равным, и это первый и последний момент, когда это равенство существует. Сразу после этого оно исчезает, чтобы никогда не вернуться. Сразу после рождения, после краткого момента состояния безусловного равенства ты попадаешь в мир равных возможностей, где равенства не существует уже по определению.

    — Сразу после рождения? – изумился Роджер.

    — Сразу. А что тебя смущает?

    — Ну… как может ребенок в возрасте, скажем, одного месяца пользоваться какими-то возможностями?

    — Сейчас этот вопрос чисто теоретический, конечно, — согласился я. – То есть вот так абстрактно, теоретически, я уверен, что и месячные дети уже проявляют себя по-разному, но это не имеет никакого значения, поскольку для вопроса о гражданстве имеет значения только та сфера деятельности человека, когда он активно вливается в окружающий его мир и начинает на него как-то влиять, чего ни месячный, ни годовалый ребенок делать, конечно, не может. А вот двухлетний уже может, кстати, это точно. В этом я уверен хотя бы по опыту наблюдения за Сучкой и Риком… но вопрос сейчас не в том, чтобы облизывать разные мелкие детали. Сейчас мы хотим решить вопрос в целом, а потом его уже можно уточнять и дорабатывать. Фактически, мы хотим создать систему баллов, которые человек может набирать. Чем больше баллов ты набрал, тем более высокий статус как гражданин ты имеешь. И, соответственно, тем большими правами и возможностями ты обладаешь. Например, вес твоего голоса при голосовании напрямую зависит от твоего количества баллов. Таким образом мы сохраняем демократию, но понятие «человек» у нас, фактически, заменяется на понятие «человек с тем весом, который ему удалось получить благодаря своему личностному развитию».

    — Хм…, — Роджер взял со стола кусок самородного палладия и стал вертеть его в руках. – Но ведь вам придется каким-то образом расставить приоритеты, и не получится ли так, что, скажем, условные «физики» по умолчанию будут иметь приоритет над «лириками»? Как избежать цеховой дискриминации?

    — Создав разумную систему баллов и корректируя ее по мере опыта, — ответил Дэвид. – Чтобы избежать дискриминации, надо просто изначально не вводить ее в систему, вот и все. Я могу увидеть тут ряд технических трудностей, но не вижу трудностей принципиальных.

    — Да, мы думаем, — вставил я, — что если, во-первых, изначально исходить из антидискриминационных соображений, и если, во-вторых, согласно этой системе влияние того или иного человека будет тем больше, чем он более конструктивен, неагрессивен, несклонен к дискриминации и тупости, то мы вполне можем создать саморегулирующуюся систему. Я не говорю, что это будет просто сделать, но в любом случае это огромный шаг вперед в социальном устройстве человеческого общества. Прочь от разрушительной тирании и дискриминации, прочь от разрушительной тупой прямолинейной демократии. Мы возьмем лучшее от демократии и от меритократии. Вообще-то мне странно, что до сих пор этим вопросом не занялись в какой-то недавно появившейся мелкой стране, где вопросы политического и социального устройства так или иначе подвергаются пересмотру после отделения от метрополии.

    — Для меня не странно, — пробормотал Роджер. – Просто это настолько… настолько сильно задевает инстинкты цивилизованного человека, воспитанного на идеях равенства…

    — На догмах равенства, я бы сказал, — перебил его я.

    — Ну пусть так… но все равно, это не менее шокирующе для обычного цивилизованного землянина, чем…

    Его взгляд скользнул по обнаженным ляжкам Кая, которые Дэвид гладил и потискивал, и он замолчал.

    — Настолько эта идея накопления «баллов гражданина» шокирующа и неприемлема, что ты готов ее отвергнуть даже несмотря на то, что она является несомненно прогрессивной и влечет за собой более разумное, комфортное устройство общества?

    — Я не сказал, что готов ее отвергнуть… но с другой стороны… я и не уверен, что ее введение не повлечет за собой больше негативного, чем позитивного. Нет, поймите меня правильно, — он поднял обе руки, словно сдаваясь, — я не говорю, что идея плохая, просто она совершенно, ну совершенно идет вразрез со всем тем, что каждый цивилизованный землянин впитал с молоком, так сказать, своей духовной коровы:)

    — У нас нет коров, — возразил Кай. – Наше молоко из порошка. Это, конечно, фигово, так как по вашим словам натуральное молоко намного вкуснее. Но у нас нет и сиськи, к которой мы бы присосались с отупевшим взглядом, отключив мозги и уповая на мудрость предков, духовные скрепы и прочую хуету. Мы руководствуемся собственным здравым смыслом, мы сами строим тут все.

    — Я не против, совсем не против ваших экспериментов, Кай. Я просто говорю о том, какие мысли и сомнения у меня возникают. История человечества знает немало разных социальных экспериментов, последствия который были просто ужасны.

    — Это не повод отметать эксперимент как таковой, — вступился я, — разве не так? Не тебе, ученому и инженеру, мне это объяснять. Давай мы отменим науку, апеллируя к ужасам атомной бомбардировки Хиросимы?

    — Нет… науку не надо, пожалуй, отменять, — рассмеялся он, продолжая чуть ли не влюбленно рассматривать блестящий кусок палладия. – Иначе я не доберусь до Пояса Астероидов, не притащу оттуда множество вот таких вот прекрасных штуковин, и мы не сможем делать разные вещи… кстати, вы знаете, для чего мы в основном используем палладий тут, на Марсе?

    — Мембраны для очистки водорода?

    — Да. Водород исключительно легко проходит через палладий, а остальные элементы – хуй. Поэтому мы пропускаем водород с примесями через палладиевую мембрану, и на выходе получаем его в чистом виде, а водорода нам нужно очень много, поэтому мы запасаем его в том числе в специальных пористых веществах, которые так же состоят в основном из палладия, так как палладий отлично его обратимо аккумулирует. Редкий и дорогой элемент даже тут, на Марсе, а вот дайте мне время, и я заловлю для всех нас такой чудный астероидик, в котором этого палладия будет несметное количество. Вообще сам термин «редкоземельные металлы» скоро уйдет в лингвистическое прошлое, утратив свой практический смысл… да, ну это я отвлекся…

    — Немного:)

    — В целом я согласен с тобой, Макс. Согласен с вами. Ваш эксперимент очень интересен, тем более что он не влечет сам по себе никакой угрозы никому. Просто лично мне трудно представить, как все это сделать.

    — Очень трудно представить, как построить ловушку для астероидов, если никогда не занимался космоинженерией, — подколол его Дэвид. – Когда-то надо начинать. Для меня несомненно, что идея имеет будущее, а значит надо начинать ее реализовывать. Кстати, вот лично ты хотел бы получить гражданство Марса?

    — Я? Нет… я нет. Я земной человек, ребята. Мне оттуда никуда не деться, у меня там все…

    — Я спрашиваю не о том, хотел бы ты жить тут или нет, а о том, хотел бы ты получить гражданство Марса, и сопряженную с этим возможность принимать участие в его развитии, принимать те или иные решения, участвовать своим голосом в голосованиях?

    — То есть, стать гражданином Марса, оставаясь гражданином Новой Зеландии и живя на Земле?

    — Да.

    — Ну… в таком случае почему бы и нет. Да, это было бы любопытно. А что это даст вам? Хотя в общем понятно, да… Значит, вы будете предлагать гражданство Марса и землянам?

    — Конечно. К чему приводит деструктивная изоляция мы уже не раз видели на примере земных цивилизаций… мы не хотим отстраниться и запереться тут. Мы хотим взять лучшее и развить его. Мы хотим сблизиться с теми, с кем мы можем быть близки, то есть с теми, кто наберет большое количество баллов в нашей системе и станет, таким образом, ценным гражданином. Ценным и в интеллектуальном смысле, и в финансовом, и в общечеловеческом, так сказать. Девочка, способная испытывать нежность и ласку, для нас так же ценна, как инженер, способный построить вездеход. Именно этот подход мы и должны суметь отразить в нашей системе присвоения баллов.

    — Баллы за нежность? – изумился Роджер.

    — Разумеется. В том числе и за нежность. Или для тебя не имеет значения – способен человек быть нежным, или он бревно?

    — Для меня лично – имеет. Но мы говорим о значимости человека… о его величине в гражданском смысле, в смысле… хотя… если человек испытывает нежность, то это значит, что он определенным образом может влиять на окружающий мир, и конечно для меня это влияние более привлекательно, более важно, чем влияние холодного бревноподобного человека. Что-то в этом есть, да… но это же не диплом об окончании университета, получение которого зависит от независимых оценок сотен преподавателей в десятках разных дисциплин. Нежность… кто, черт возьми, способен дать оценку степени нежности человека, Макс?

    — Ну, Роджер, — скривился Дэвид, — не надо только петь дифирамбы университетскому образованию тут, среди не чуждых образованию людей… мы прекрасно с тобой знаем, что среди обладателей одинаковых, в сущности, бумажек бывают как гении, так и идиоты, так что это еще посмотреть надо, в самом ли деле оценка Макса или Кая нежности того или иного человека менее объективна, чем диплом.

    — Ну, это во многом зависит от нас, от того, насколько мы сами делаем наши образовательные институты разумными и… насколько мы можем избегать таких ситуаций, когда дурак получает бумажку, уравнивающую его с талантливым человеком…

    — И тут все зависит от нас, — вмешался Кай. – Если ты погладишь меня по попке, то я могу сравнить это с тем, как это делает Макс или Сами и выставить тебе свою оценку нежности. И если это сделает еще десяток человек, то ты считаешь, что итоговая оценка нежности не будет достаточно точной?

    — Думаю что будет. Значит надо будет гладить попки, чтобы получить оценку? Моя жена будет против, как мне кажется:)

    — Нежность проявляется не только в том, как и что ты гладишь. А и в том, как ты смотришь, разговариваешь, реагируешь на проявление к тебе симпатии и нежности. И кроме того, если ты настолько убог, что позволяешь своей жене диктовать тебе, гладить тебе мою попку или нет, то это и означает, что в нашем, марсианском обществе, ты являешься недорослем, инфантильным подкаблучником.

    Роджер как-то болезненно скривился и было понятно, что Кай задел его весьма чувствительно.

    — Речь не о подкаблучности, Кай. Речь о взаимном уважении. Если для моей жены болезненен тот факт, что я кому-то глажу попку, то я и не хочу ее гладить, чтобы не делать ей больно…

    — О.., — перебил я его, — ты зря полез в эту материю. Тут Кай тебя положит на лопатки, даже не задумываясь. Роджер, ты ведь имеешь представление о том, что я за человек, ну хотя бы самое общее. Кай учился у меня всему всю свою жизнь, тебе следует это понимать. Промывать ему мозги с помощью мантр типа «моя мама за меня переживает поэтому она меня бьет» — пустой номер.

    — Я понимаю, — кивнул он, — понимаю вашу точку зрения, но не согласен с нею. Вопрос об ответственности человека за свои комплексы, за свою ревность… ведь часто это просто сильнее человека.

    — Типа бедный человек на одной чаше весов, а грозная ревность на другой? – ухмыльнулся Кай. – Это она испытывает ревность, это ее ответственность. Это ее ответственность также в том, что она ни пальцем не ударила, чтобы попробовать разобраться со своей ревностью, и не ударит.

    — Ты так хорошо знаешь мою жену? – с некоторой неприязнью поинтересовался Роджер, начиная смотреть на Кая несколько сверху вниз.

    — Я вообще ее не знаю, — отрезал Кай. – Ты знаешь ее лучше, ты честный человек, ты близкий для нее человек, вот ты честно нам и скажи. Скажи, сколько ты получил от нее страниц с описанием анализа своей ревности. Скажешь? Нет? Тогда скажу я. Ноль. Я не знаю твоей жены, но я знаю, что ровно ноль страниц, ноль часов и ноль минут она потратила на то, чтобы попробовать разобраться в том, что такое ревность, почему она ее испытывает, как это влияет на твою и ее жизнь, нужна ли ревность и прочее и прочее. Поэтому не надо мне втирать тут про несчастную жертву. Она сама выбирает. И ты тоже сам выбираешь поддерживать ее в этой позиции, и с твоей точки зрения это проявление дружбы и уважения? А с моей – это предательство. Если твоя жена начнет отпиливать себе руку, а ты будешь ей помогать поддерживать пилу и называть это «уважением», то ты просто дурак. И если ты считаешь, что пила менее сильно калечит, чем ревность, то ты опять таки дурак. Я еще ты надменный дурак, потому что смотришь на меня свысока, хотя я что-то в этом разговоре не очень-то заметил проявлений твоего недюжинного ума. Ты умеешь рассчитывать параметры космических траекторий и в этом ты профи. Но почему-то это дает тебе право, как ты думаешь, смотреть свысока на меня и думать, что ты в свои пятьдесят лет несомненно умней меня. Покажи тогда свой ум, продемонстрируй, ведь пока что то, что ты тут говоришь, это детский лепет. Не это ли та самая объективность, которую ты так ценишь? Хочешь доказать свою способность строить космические аппараты – докажи, не это ли ты скажешь соискателю вакансии в твоем конструкторском бюро?

    — Похоже, как гражданин я вам уже не очень нужен? – Язвительно поинтересовался Роджер, чувствуя себя все более и более неуютно тут, в нашей компании.

    — Если это и есть демонстрация твоего ума, то крайне неудачная, — парировал Кай. – Ты получил бы довольно низкие баллы в том, что касается важных параметров уровня психического развития – и потому, что никогда, видимо, не задумывался всерьез о вопросах ответственности, ревности, нежности. И потому, что обидчив как коза, когда тебе прямо говорят о твоей некомпетентности в этих вопросах.

    — Как коза, говоришь… — Роджер неожиданно заржал, как конь, раскачиваясь в кресле. – Да, Кай, ну ты меня прищучил, нет слов. Действительно, слышать такое вообще-то не очень приятно, а когда тебе это говорит ребенок, то как-то вот совсем… но ты прав, конечно. Вообще-то интересно, что у вас получится с этими «баллами гражданства».

    — Я вообще несколько иначе представляю себе государство на Марсе, — перевел я тему, воспользовавшись удобным случаем перемирия. – Я представляю это так, что государство не должно иметь ни территории, ни собственности, тогда и не будет никакой этой вечной борьбы за власть, мотивированной жаждой обладания, жаждой власти.

    — Я что-то тебя не очень понимаю, Макс… как это «нет государственной собственности»?? А чья тогда есть собственность?

    — Частная. Я понимаю государство будущего как совокупность общественных договоров. Как совокупность частных собственностей.

    — Я не понимаю… ну вот например…

    — Ну смотри. Вот к примеру я тебе предложу стать гражданином Марса. Для тебя практически это будет означать следующее. Во-первых, ты можешь рассчитать свой индекс гражданства. Во-вторых, сообразно гражданскому весу, определяемому этим индексом, ты сможешь принимать участие в управлении Марсом. В-третьих, ты можешь вступить в систему договоров. Например, у тебя есть дом?

    — Ты имеешь в виду на Земле?

    — Да.

    — Есть, конечно.

    — Отлично. Ты можешь добавить свой дом в состав марсианского государства…

    — Нет, спасибо! – запротестовал Роджер и засмеялся. – Коммунизм… это не мой, знаешь ли, конек. Ребята, вы коммунисты что ли?

    — Погоди. Ты можешь добавить свой дом как недвижимость, как территорию в состав марсианского государства на определенных договорных условиях. Например ты не против, если бы я приехал к тебе в гости? Пожить у тебя недельку, чтобы попялиться на окрестности, погулять, получить впечатления от путешествия?

    — Я? Нет, я не против.

    — А если я приеду с Каем?

    — О!… – снова заржал Роджер. – Нет, нет, я не против, конечно. Кай парень с норовом, но мне это нравится.

    — Теперь допустим, что и я, и Кай, и Сами и другие марсиане имеют определенный индекс, который дает им право получит паспорт «гражданина Марса первой категории». Значит свой договор с государством Марса ты мог бы сформулировать так: «граждане Марса первой категории имеют право выслать мне запрос на проживание в моем доме». Или ты можешь сформулировать свой договор более детально сразу, если у тебя есть какая-то ясность. Например тебе понятно, что ты не хотел бы толкучки в своем доме, так что ты можешь заранее ограничить количество одновременно приехавших гостей тремя людьми, например. Ты неплохо знаешь меня, некоторых других граждан первой категории, так что у тебя есть серьезные основания полагать, что и другие граждане той же категории будут для тебя скорее всего интересными собеседниками, что с высокой вероятностью они могут стать приятелями.

    — Хм… ну пока вас тут, марсиан, десяток человек, то конечно. А если вас, граждан первой категории, станет тысяча?

    — Ты против того, чтобы появилась тысяча людей, которые нами воспринимаются как приятели?

    — Я-то за, но… каждый ли из этих людей будет приятен мне?

    — Нет, не обязательно. Но согласись, что есть обоснованное предположение, что скорее всего многие из них смогут стать тебе интересными, что со многими из них у тебя могут наладиться приятельские отношения. Мне кажется, ты не понял, Роджер. Твой дом остается всецело твоей собственностью, и этот договор, о котором я тебе говорю, это не имеющий юридическую силу документ, имеющий отношение к распределению прав собственности. Это лишь что-то вроде дружеского соглашения. Типа «ребята, если хотите, заезжайте в гости». При этом каждый гражданин Марса должен иметь свой идентификационный номер, и если кого-то конкретно ты не хочешь приглашать, ты попросту ставишь конкретно ему запрет на пользование этим приглашением. Но это не меняет сути того, что в целом ты встраиваешься в социальную сеть «марсиане», и твой дом, таким образом, включается в понятие «марсианского государства», поскольку вовлечен в некий инфраструктурный оборот. Теперь, когда я посмотрю на карту Земли, я увижу, к примеру, что в Окленде есть двадцать домов, включенных в эту сеть. Я могу посмотреть ту или иную дополнительную информацию о социальных взаимосвязях тебя и других граждан, сделать свой выбор и послать запрос. Получив подтверждение, я могу приехать к тебе и пожить недельку. Собственно говоря, такие сервисы уже так и так есть в интернете, но они лишены какой-либо привязки к статусу человека. То есть некий человек, будучи домовладельцем, получает какие-то оценки от его гостей, но вся эта система оценок болтается в воздухе и не привязана к единой платформе. Например Кай точно получил бы матерную оценку от какой-нибудь матроны за свою распущенность, в итоге его рейтинг стал бы низким, а для меня-то в этом какой смысл? Какое мне дело до того, что человек, который в моих глазах пустое место, низко оценил приятного мне человека? Эта же система, которую я предлагаю, вносит определенный фундамент, привязывает всю систему оценок к единому знаменателю. По-прежнему, разумеется, это все носит вероятностный характер, но это уже, тем не менее, хоть и вероятностный, но все же прочный фундамент. И в тот момент, когда ты решишь, что тебе все это надоело, ты просто снимаешь галочку в поле «я гражданин», и все! Из карты «территория Марса» твой дом исчезает. И никто тебе уже не напишет никаких запросов, и не приедут никакие гости – ты автоматически и мгновенно прекращаешь быть гражданином. Можно ли в подобных обстоятельствах как-то надавить на тебя? Угрожать чем-то? Шантажировать? Как только марсианское государство, по твоему мнению, переходит допустимые границы, бац, ты снимаешь галочку, и ты больше не гражданин. В этих условиях попросту отсутствует антагонизм между государством и гражданином. Государство может возродиться и исчезнуть, но твоя частная собственность, твоя совокупность твоих личных коммуникаций остается незыблемой. Разве это плохо?

    — Прикольно… но получается, что такое государство как бы виртуально, что ли?

    — Оно виртуально в том смысле, что является всего лишь объединением на добровольной основе. Социальной сетью. И оно совершенно не виртуально, а очень даже конкретно по тем возможностям, которые будут существовать на базе этого объединения людей.

    — Но все же правовая защита…

    — Это государство может вырасти только на базе существующих сейчас государств, конечно. Более совершенное вырастает на почве менее совершенного. Текущая государственная система незыблема потому, что именно она, пока что, обеспечивает защиту твоих прав личности, твоих прав на владение частной собственностью, и если кто-то из марсиан станет тебе надоедать вопреки тому, что ты его забанил, то именно полиция Окленда, существующая на твои налоговые платежи, вмешается по твоему запросу и обеспечит его посылание на хуй, а то и высылку за пределы страны с запретом на въезд, а то и прибегнет к еще более жестким мерам. То есть сейчас, поначалу, государство нового типа может вырастать только на почве сильной существующей государственной власти, обеспечивающей социальное функционирование. А как постепенно эти два типа государства будут прорастать друг в друга, как они будут видоизменяться – это я сейчас даже предположить не в состоянии. Что-то интересное, конечно, будет, это точно.

    — Да, ребята… — Роджер потянулся в кресле. – Ну что, ну интересно, конечно… Но территория Марса тоже, значит, будет частной собственностью?

    — Да. Сейчас она, по сути, в частной собственности у меня и моих детей… ну вот так получилось, так сложилась история. Но мы будем расширять список собственников. Активно будем расширять, кооптируя в него наиболее достойных, по нашему мнению, людей – именно они получат первую категорию гражданства. При этом каждый марсианин, независимо от категории, будет иметь право иметь и собственность, принадлежащую именно и исключительно ему. Я уверен, что очень многие из Пингвинии получат первую категорию гражданства – просто потому, что там уже заранее была проведена очень серьезная селекция, и стать гражданином Пингвинии уже по умолчанию означает пройти серьезный отбор.

    — Я уверен, — вмешался Дэвид, — что такое государство будет на порядок, на два порядка эффективнее имеющихся, и более того, оно может серьезно оздоровить существующие, обычные государства. Просто потому, что такая система просто начисто срезает многие социальные болезни в тем большей степени, чем более оно распространено, чем более тесно оно пронизывает все общество. Ну представь себе, у твоего друга есть дача на море. Тебе тоже хочется, да?

    — Это вопрос? – неожиданно оживился Роджер? – Да, кстати, давно хотел дом на берегу! У моего приятеля… ну ладно:), и что?

    — Люди, которым очень хочется что-то иметь, склонны к неадекватным поступкам. Например ты попрешься в банк, возьмешь кредит и купишь себе дом. Все вроде замечательно, но… но во-первых, теперь ты работаешь на этот кредит, отдавая и часть стоимости дома, и проценты. Во-вторых ты обнаруживаешь, что этим домом ты пользуешься существенно реже, чем думал ранее. Отсюда – был ли смысл тратить столько? Отсюда дополнительные расходы на поддержание дома в порядке. В конце концов этот дом ложится на твой горб таким грузом, что ты начинаешь проклинать и его, и море, и банк и весь мир. Имущество, которым владеют люди, используется крайне неэффективно именно в силу недостаточно тесных социальных связей. Один обеспеченный человек может купить себе дом, после чего он может предоставить его в пользование своим друзьям. Ну своего рода таймшер. И этим друзьям уже не надо будет залезать в кредиты, они могут, во-первых, пользоваться этим имуществом, и во-вторых поддерживать приятные для себя социальные связи. Виртуальное государство обеспечивает таким людям ресурс поиска приятелей, можно и так сказать. Поставь свой дом в систему «территория Марса», открой туда условный доступ гражданам первой категории, или первой и второй и третьей, если твой опыт показывает, что и оттуда вполне можно черпать интересных людей, и знакомься, делай выводы, создавай свою систему допуска. Это позволит использовать недвижимость с удесятеренной, удвадцатеренной эффективностью. Это оздоровит семейные бюджеты, ведь теперь двадцать семей не будут влезать в долги и покупать слабо-нужный дом на берегу, а потратят свои деньги на образование, на развлечение, на что-то, что им в самом деле нужно.

    — Довольно розовая картина, не находишь? – улыбнулся Роджер.

    — Розовая, конечно.

    — Почему всего этого не происходит на базе обычных социальных сетей?

    — Потому что они совершенно оторваны от предметной реальности. В нашей социальной сети отношения между людьми и конкретная, весомая частная собственность переплетены. Став гражданином первой категории ты получаешь возможность не просто пиздеть в форуме, а принимать участие в непосредственном управлении судьбой Марса и всей системы марсианского государства с помощью веса своего голоса. Ты можешь совершенствоваться, чтобы твой голос был весомей. Став гражданином любой категории, ты получаешь доступ к системе взаимопользования частными территориями граждан.

    — Макс, ну и это просто совершенно разная платформа для объединения людей, — перебил меня Дэвид. – Чтобы стать участником сообщества любителей попугаев, ты должен просто стать его участником, и все. Никто по сути даже не проверит, в самом ли деле ты любишь попугаев, или нет. Кроме того, любителями попугаев могут быть настолько разные люди, что при каком-то личном контакте у них возникнет ненависть друг к другу. В нашем системе такие вещи тоже возможны, конечно, и все-таки у нас есть фундамент, есть ориентир, который можно сформулировать как «уважение к личностному росту человека». Тот, кто повысил свой индекс, сдав экзамен по японскому языку, становится немножко более личностно развит чем тот, кто никогда в жизни не шевелил мозгами. Тот, кто повысил свой индекс за счет получения профессии сантехника или слесаря третьей категории или окончания первого курса астрономического факультета – эти люди получают некий объединяющий их опыт – опыт получения знаний и навыков. И чем больше знаний и навыков получает человек, с тем большим уважением от относится к тем, кто занят тем же самым. Это относится и к психологии, и к физике, и к дрессировке собак – неважно какие именно области знаний осваивает человек. Неважно, учится он устранять ревность, выращивать свеклу, запускать спутники или ремонтировать ванны. Он учится – вот что главное. Он не положил хер на свою жизнь. А вот чтобы расставить нужные акценты, как раз и потребуется начать продумывать и постоянно пополнять и совершенствовать систему начисления баллов. Это работа большая, но ее надо с чего-то начать. Вот и начнем.

    — И кстати, такое сообщество будет более прочным. Вероятность того, что человек найдет интересных себе людей, вырастет, ведь у любого человека сильно ограничено время на поиск знакомых, и чем более эффективно он будет этим временем распоряжаться, тем больше вероятность того, что он будет в самом деле находить друзей, — добавил я. – В этом смысле система категорий и баллов станет инструментом, удобным для ориентирования. Несмотря на то, что сейчас, вроде бы, куча социальных сетей, люди в них по-прежнему сильно изолированы, и всякие виртуальные дружбы почти всегда основаны на примитивнейших дорисовках, что мгновенно выясняется при более или менее тесном личном контакте. Поэтому существующие сети не решают проблемы катастрофической разобщенности людей, что создает благоприятную почву для функционирования всяких злоебучих сект, в первую очередь сект семейных. Ведь намного проще запугать, оболванить, превратить в раба ребенка, который не имеет возможности пообщаться с другими людьми, узнать разные взгляды на разные вопросы. Труднее бороться с ревностью, когда кроме жены ты ни с кем и не трахаешься, и нет достаточно количества подруг, с которыми у тебя складываются какие-то интимные отношения. Тут замкнутый круг: существующее человеческое общество категорически разобщено, что усиливает сектантство, в первую очередь секты-семьи, что закрепляет и усиливает разобщенность.

    — Ерунда какая-то, — смачно произнес Роджер, вылез из кресла и стал прохаживаться взад-вперед. – Ну это я в позитивном смысле:) А вообще, я тут прикинул… я думаю, сначала вам надо определить удельный вес той или иной стороны развития человеческой личности в общем индексе. Нельзя, например, допустить, чтобы только за счет развития в боевых искусствах человек приобрел бы такой же «государственный» вес, как и тот, кто занимается только развитием интеллекта – все-таки мозги поважнее мышц в том, что касается развития государства. И нельзя допустить, чтобы лишь интеллектуально развитый человек получил бы такой же вес, как и тот, кто развит психически, кто испытывает дружественность, нежность опять-таки, способность к совместной деятельности… ведь интеллектуалы первым делом перегрызут друг другу горло, что везде и происходит, это мы уже проходили… то есть получается, что надо придать определенный вес каждой стороне личностного развития человека… а вот как дальше, я пока не очень понимаю. А вы понимаете?

    — Ну так… в общих чертах:) На самом деле мы еще и не приступали к детальной проработке вопроса в цифрах. Как-то все руки не доходят…

    — Надо положить свои руки на этот вопрос, — авторитетно заявил Кай, взяв руку Дэвида и положив ее на кое-что другое… — Ведь уже скоро урожденных марсиан станет восемнадцать. Офигеть, восемнадцать!

    — Ну, Кай, если уж на то пошло, то прежде чем родятся эти двенадцать, мы должны начать приглашать в гражданство первой категории пингвинцев и пингвинок… так что конечно, вопрос уже назрел и перезрел, а я пока что не понимаю даже самого принципа начисления баллов. Или мы возьмем некую максимальную величину, скажем тысячу баллов, разобьем эту тысячу на главные направления личностного развития, и каждое направление может получить свой максимум, и не более того. При таком варианте удобнее всего выставить некий баланс между разными областями, но что делать с тем, что один человек может достигать какого-то прогресса в разных областях?

    — Я думаю, что вам надо пойти по принципу экспоненциального снижения значимости получения тех или иных навыков по мере их роста… я понятно выразился?

    Роджер подошел к столу, взял планшет и стал чертить на экране линии.

    — Каждая конкретная область навыков должна иметь свою точку насыщения. Ну допустим, что знание языков имеет число двадцать в качестве предела насыщения. Достиг определенного уровня в одном языке – получил, скажем, десять баллов. Два языка – пятнадцать, а вот три – уже только восемнадцать, а четыре и более – двадцать. Клево придумал?:) То есть я отталкиваюсь от значимости количества выученных языков – как для уровня развития самого этого человека, так и для меня как его собеседника. Человек, который выучил один язык, заметно отличается от того, у кого такого опыта нет. Тут и опыт тренировки памяти, и способность прилагать усилия, и тренировка интеллекта, возникающая просто от того факта, что человек может выражать мысли на двух языках, и прочее и прочее. Если человек знает два языка, то он получает заметный прирост в своих интеллектуальных качествах, особенно если это языки существенно разные, но этим пока можно пренебречь. А вот сильно ли отличается лично для меня человек, знающий два и три языка? Я бы так не сказал. Чувствую ли я разницу сам для себя, сравнивая себя, когда я знал два языка, и когда стал знать три? Лично я бы сказал, что некий прирост личностного совершенствования все равно достигается. А вот если я дальше развиваюсь в этом направлении, это конечно доставляет мне удовольствие, но с общественной точки зрения я уже не могу только за счет этого преодолеть некий предел, понятно?

    — Понятно. – Кай соскочил с колен Дэвида и подошел к столу. – Если каждая область личностных навыков получит свою точку насыщения, свой предел роста, тогда как раз и получится сделать так, как ты предложил – взять некое число, являющееся суммой всех возможных точек насыщения, и индивидуальный коэффициент рассчитывать как отношение суммы, полученной человеком, к этому предельному числу.

    — И если мы решим как-то сместить точки насыщения или добавить еще направления, то легко будет скорректировать всю эту систему – фактически, одним нажатием кнопки, это вопрос уже к программистам, и это элементарно, — поддержал Дэвид.

    — Но собрать всю совокупность человеческих навыков в одну схему…

    — А зачем, — перебил я Роджера. – Зачем именно сейчас нам заниматься этой гигантоманией? Надо просто следовать за реальностью.

    — То есть?

    — То есть разбивку каждой области по степени ее значимости конечно надо провести уже сейчас – интеллект, практические навыки, эмоциональное развитие и так далее. Но это, во-первых, работы на полчаса-час. А во-вторых, мы всегда сможем подправить коэффициенты, если увидим, что с нашей системой получается какой-то явный перекос. А дальше мы просто можем взять нас самих. Ну, я имею в виду «нас» в расширенном составе. Сначала мы введем в состав граждан человек сто-двести, может триста-пятьсот. У нас есть Пингвиния, так что это не проблема. Затем мы составим список всех тех знаний и навыков, которыми уже владеют граждане. На их основе мы и составим первый, самый грубый список, который позволит нам провести ранжирование среди граждан. Если появляется следующий гражданин, и если оказывается, что анализ его личности выявляет что-то, что мы не учли, то мы просто добавляем это в нашу систему, при необходимости внеся поправки в те или иные коэффициенты. Перерасчет индексов остальных граждан – дело секунды работы программы. И я не думаю, на самом деле, что повод для перерасчетов будет возникать часто, потому что какой-то новый навык не отменяет значимость других. Например у нас появится специалист по ракетной технике. Мы просто добавляем эту позицию к другим аналогичным, определяем ее удельный вес по сравнению с другими, аналогичными навыками, и все, не надо никаких перерасчетов.

    — Я думаю, надо просто начать, — Роджер перестал пялиться в свои рисунки и выпрямился. – Так вот, глядя сверху на все это, сейчас это не кажется сложным. Чтобы определить удельный вес значимости для интеллектуального развития окончания первого курса Массачусетского технологического по сравнению с третьим курсом Кембриджа, придется покорячиться совсем немного, поскольку можно просто опереться на их международный рейтинг. А вот чтобы сравнить первый курс Кембриджа с каким-то уровнем освоения японского языка… тут, кажется, покорячиться придется:), и именно тут вас… нас и ждут наиболее частые коррекции, по крайней мере на первое время. Но в процессе всего этого будут сформированы сами принципы сравнения, и чем дальше, тем будет проще. Так что да, надо начинать. Жаль, что у меня нет времени на это, у меня астероиды… но вы мне высылайте результаты, ок? Хоть я и не гражданин Марса. Ну пока не гражданин, скажем так, оптимистично:)

    Кай усмехнулся и уже было открыл рот, чтобы что-то ему ответить, как в этот момент в кабинет буквально ворвалась Реми. Ее изящная, немного лисья мордочка выражала волнение. Остановившись на пороге, она, словно в растерянности, замерла, озираясь, потом уже более спокойно подошла к моему уснувшему на время разговора компьютеру и тыкнула в него пальцем. Монитор загорелся — в верхнем углу почтовой программы мигал значок полученного письма. Реми открыла почту и я увидел, что одно письмо было от Фрица. Когда Реми уверенно открыла именно его, я уже понял, что поступила какая-то важная информация, которую мы тут проворонили за своим обсуждением.

    «Вот так!» — сообщало письмо. Не слишком информативно…, но Реми уже запустила прикрепленный к письму ролик. Видеопрограмма запустилась, сначала были какие-то люди со странным выражением на лицах, потом я неожиданно увидел Клэр, и тоже с каким-то не очень здоровым, я бы сказал, выражением ажиотажа, потом еще какие-то дергания, и я чертыхнулся, потому что на Клэр я бы посмотрел еще… а потом вдруг появилось крупным планом лицо очень заспанной девушки с немного даже окосевшим взглядом, и у меня в первую секунду мелькнула мысль, что напрасно ее разбудили и помешали выспаться, и лишь еще секунду спустя до меня дошло, что на меня смотрит Сага.