Фриц выглядел довольным и вальяжным – ну как всегда, в общем. Бросая на меня короткие взгляды, он изо всех сил старался скрыть свою заинтригованность, но уж я-то хорошо умел читать его мимику и повадки даже с экрана монитора.
Я потратил предыдущие два дня на размышления, поэтому торопиться и сейчас было некуда, и я просто тянул время, пытаясь понять для себя самого – что же я, по сути, хочу. От себя, от него, от Марса, от Земли… И он, конечно, прекрасно понимал, что звоню я ему не для того, чтобы поговорить о погоде, и, будучи человеком терпеливым, и понимая, что терпеливость зачастую вознаграждается при общении с неглупыми людьми, он вполне исправно выполнял свою роль собеседника для «small talk».
— И че там в Брюсселе? Надежда есть?
— Я далековато оттуда, Макс. Своими глазами не видел. Но по слухам и Фландрия, и Валлония, и Бургундия устали терпеть всё это. Собираются вводить войска и полностью сносить этот гадючник. И в целом их все поддерживают – и в Европе, и вне её. Так что, видимо, общими усилиями порядок там все-таки наведут. Конечно, кое-кто по-прежнему призывает к гуманизму и прочим хуизмам, только гуманизм в том и состоит, чтобы все там подчистую снести, что спасти уже нельзя, а тараканов выселить обратно, на историческую родину, в резервации – пусть сидят на пальмах, если хотят, и пуляют друг в друга из автоматов. Конечно запустили там всё уж очень сильно…
— Я вот не понимаю… они рассчитывали, что африканцы ассимилируются сами по себе как-то? Будут сидеть в своих компактных анклавах и потом вдруг вот чудом возьмут и ассимилируются?
— Нет… они просто рассчитывали, что всю работу сделает кто-то другой, Макс. Никому марать руки не хотелось. Ведь у нас после Второй мировой войны как стало – если скажешь что-нибудь про интеллектуальный, психический и нравственный уровень марокканцев или прочих товарищей с юга, то потом всю жизнь не отмоешься. Тут же пришьют тебе и расизм, и фашизм и бог знает что еще. Кому охота свою голову класть на плаху? Лучше переехать подальше, а там уж сами пусть разбираются. Дуболомный фанатизм – он фанатизм и есть, и суть его остается одна и та же, будь это фанатизм фашистский или антифашистский, коммунистический или антикоммунистический, и ведет это к одному и тому же. Ну тебе ли не знать… Так что после Гитлера Европа попросту потеряла иммунитет в результате оголтелого политкорректного фанатизма – стараясь дистанцироваться от расизма, они в итоге упали в яму соглашательства и бесхребетности. И получили уже не Гитлера, а слуг Аллаха. Ты понимаешь… они же изначально с ними никак не пересекались. Это ведь началось в девятнадцатом веке.
— Разве? — Я был в самом деле удивлен. – Но я так понимаю, что именно в начале двадцать первого…
— В начале двадцать первого наступило начало конца, а начало начала было в девятнадцатом. Тогда еще была цельная Бельгия. Они резко рванули вперед со своей промышленной революцией, да так рванули, что только ветер в ушах свистел. Первыми на континенте построили железную дорогу, а ты представляешь себе – что такое в те времена железная дорога? Это все равно что в наше время прокладывание маршрутов к планетам и спутникам Солнечной системы.
— Ну эта аналогия страдает, Фриц, — возразил я. – Освоение планет даст нам неограниченный доступ к минеральным ресурсам, а железные дороги больше дают эффект связности страны.
— Не придирайся. Любая аналогия страдает. А насчет доступа к ресурсам, так это вторая сторона той же медали – растущим как на дрожжах заводам нужна рабочая сила. Дешевая рабочая сила. Без претензий чтобы. Отсюда – колониальная политика. Бельгийское Конго например. И потекли потоки африканцев на благодатные бельгийские просторы. При короле бельгийском Леопольде втором этим самым африканцам такая житуха была обеспечена… этот Леопольд был похлеще Пол Пота. Так что, кстати, желающие поговорить об исторической справедливости и кармическом возмездии найдут тут неплохую почву…
— Ты тоже желающий?:)
— Я? Нет… одна несправедливость не отменяет другую. Просто их становится две. Сначала страдали невинные люди в Конго, а потом опять страдали и снова невинные люди, но уже в Бельгии… Так что толпы африканцев, особенно северных, все ехали и ехали, становясь винтиками в развитии европейской промышленности. Никто их ассимиляцией на самом деле и не занимался и не думал об этом – таких вопросов в то время вообще не ставилось. Время было другое. А после Второй мировой старая промышленность стала постепенно сдуваться. А африканцы продолжали приезжать и плодиться. И началась стремительная маргинализация. И вот тут-то бы в срочном порядке и надо было бы принимать меры, да куда там… на фоне оголтелой гитлерофобии те самые меры, которые как раз и были нужны, считались непристойными. И вот я же говорю – европейцы так никогда и не пересекались по-настоящему с понаехавшими. Они даже не представляли себе, какая пропасть отделяет их от африканцев. Ну то есть как-то в общем представляли, но слишком расплывчато. А пропасть-то на самом деле огромна. Попросту непреодолима без специальных мер.
— Каких например?
— Например помещения их в резервации, под охраной колючей проволоки и пулеметом. Категорическое изъятие детей при рождении и помещение их в семьи европейцев.
— Да, но в таком случае они бы, получается, становились рабами без шансов…
— С шансами, Макс. Я не против шансов. Шансы я всегда готов людям предоставлять. Но чтобы они знали свое место. А их место – за колючей проволокой. И если кто-то хочет свое место изменить – он должен вместо того, чтобы получать субсидии на всех своих многочисленных родственничков, и вместо того, чтобы на эти субсидии спокойненько себе жить, воровать велосипеды и разрушать окружающую цивилизацию – он должен блять сидеть на зоне и пользоваться своими шансами, если хочет. Курсы ассимиляции – это пожалуйста. Но с жесточайшим режимом. Не хочешь учить язык этой страны? Проявляешь нетерпимость к основополагающим принципам? Не хочешь работать? В самолет его и взад, на пальмы. Сделать в Африке огромные резервации и пусть там сидят на пальмах. А детей все равно отнимать. И вот это, конечно… ну представь, что вот это я предложил бы кому-нибудь лет тридцать назад? Да меня бы просто со свету сжили те же самые европейцы, которые сейчас по подвалам прячутся… Только я не устаю повторять одну простую мысль: those who would give up essential liberty to purchase a little temporary safety, deserve neither.
— А сейчас шансы есть? Думаешь, сейчас они дозрели?
— Мне кажется, что да. Но процесс болезненный… Все боятся палку не перегнуть, не свалиться обратно в примитивный расизм. Но выбора-то просто уже и нет, иначе конец Европе. Да и какой тут расизм? Это просто здравый смысл и жизненная опытность.
— Ли Куан Ю потратил пиздец сколько времени и политической воли, чтобы китайцы, малайцы и индусы ассимилировались в единое государство, и коммунистов сразу сажал, за что ему тоже фашизм приписывали.
— Ну, Макс, сравнил… китайцы, малайцы и индусы, которые там были у него, они же были примерно одинакового уровня развития. Там проблемы были чисто технического характера, и решались они тоже чисто техническим путем. Например он запрещал компактно селиться представителям одного этноса. Нельзя было заселить дом одними индусами, например – просто нельзя и точка. А тут ситуация кардинально другая. Тут, считай, современный человек и неандерталец. Посели их друг с другом на одной лестничной площадке, и что будет? Да ничего хорошего и не будет. Там, где поселится питекантроп, там и будет питекантропия в чистом виде. То есть тут нужны методы драконовские – вот такие, какие я описал. И бессмысленно кивать на гуманизм. Гуманизм не в том, чтобы уничтожать цивилизацию и возвращать нас всех на пальмы с автоматами. Гуманизм в том, чтобы дать им шанс доказать, что они не питекантропы. Не какой-то там «шанс в поэтическом смысле слова», а конкретный шанс – вот тебе курсы, бесплатно, ходи, учись. Но чтобы по десять часов в сутки, и чтобы работал, и чтобы дети твои получали образование не в твоей стае… в общем, я уже сказал.
— Интересно, а мы не попадем в такую же ситуацию?
— Мы? Ты имеешь в виду Марс?
— Нет, я имею в виду нас с тобой – и Марс, и Пингвинию… в расширенном смысле того слова:)
— А… намекаешь? Ну да, расширяемся. Не можем мы тут на одном пятачке в Чили все сидеть. Процесс-то идет.
— Рассчитываете в основном на Канаду?
— Ну пока да. А что… природа очень красивая, пространства бездонные…
— Сколько там сейчас у вас территории?
— Пока немного. В масштабах планеты немного:)… для нас уже много, но мы все равно продолжаем привлекать финансирование, выкупаем территории. Скорее впрок, чем для текущего использования. А то Маша так развернулась со своими курсами Селекции, что я думаю, поток усилится. Да и вот ситуации типа афганской… тоже прибавляют народа:)
— Как там Салва? Сидит? О, блин. Я наконец понял, как запомнить ее имя. Почти как Слава, только Салва.
— Сидит, куда ей деваться. Да она счастлива по уши, что все так получилось, что не зря они рискнули своими жизнями. Так что она будет делать все, что надо, чтобы не обострять.
— Я думаю, через неделю-другую их можно выпускать. Обоснование простое – проявили добрую волю, раскаялись, ну и мы даем шанс перевоспитаться, типа под надзором кураторов, исправительная работа… хорошие пилоты ведь вам нужны?
— Еще как!
— Отлично. Под надзором опытных педагогов сбившиеся с пути граждане обретают новый шанс, чтобы влиться в трудовую семью, перековать мечи на орала и прочий понос. Опять-таки, никто же не будет против перевоспитания преступников…
— Да, я так и думал. Сделаем, Макс. Вот как раз в Карибу и пошлем. Сейчас там, конечно, все упростилось, когда юридические вопросы с отдельным государством больше не стоят. Теперь у нас есть государство, Карибу, и дальше все зависит от нас самих. Сколько земли выкупим, столько к себе и присоединим – процедура элементарная – покупаем кусок земли, даем ему статус самоуправляемой территории, селим там людей, они устраивают референдум и присоединяются к Карибу – это уже как на конвейере. Ну Эмили там активную деятельность развела, да и команда у нее энергичная. Пока за пределы Манитобы стараемся не выходить, хотя саскачеванцы в общем и не против продавать. Ты ведь не был еще там?
— Нет.
— Зря. Там пиздец красиво. Озерная страна. Озерно-лесная. К Гудзонову заливу нам надо постепенно продвигаться… Ну со временем… С нами там ЮНЕСКО еще вяло пытается конкурировать – их интересует территория к востоку от озера Виннипег, ну а мы доказываем, что под нашим управлением эти места будут сохранены гораздо лучше, чем под какой-то расплывчатой международной организацией. Нам доказывать просто – показываем на то, как развивается жизнь на уже освоенных территориях. Канадцы довольны, мы — тоже. Так что пока вопрос с передачей этой территории в список Всемирного наследия безнадежно буксует, и мы продолжаем покупать. Там будет огромная работа, Макс. Не хуже, чем на Марсе:)
— Не сомневаюсь.
— А что ты говорил про то, что не будет ли у нас то же самое… это ты о чем?
— А, ну я о голландской болезни. Русские и арабы сидели на трубе, вот и досиделись – нам бы так не подсесть на минералы, которые мы будем вычерпывать в космосе. Промышленная революция у нас тоже в самом разгаре. Тут и инфраструктурные проекты типа гипертрубы и «Санта-Марии», и технологии прут с такой скоростью, что не успеваешь и читать о том – где что появляется нового. Вот например про киберкожу ты что думаешь? А это, оказывается, мода, которая распространяется со скоростью лесного пожара! Впрочем… хрен с ней, с киберкожей, не надо, не хочу знать, что ты о ней думаешь:) Мне и без этого Настя уши прожужжала:). Я себе вставлю кусочек, посмотрю…
Фриц с улыбкой наблюдал за моими излияниями, и так до сих пор ни слова не проронил насчет того, за каким же чертом я ему звоню. Терпеливый! Ну потерпи ещё…
— Да ну… ерунда, — ответил он, дождавшись, когда я закончу свой пассаж про киберкожу. — Не дураки же у власти. Да там, где не дураки, там и нефть принесла только выгоду – посмотри на норвежцев например – никакой тебе голландской болезни. Если мозги есть, то ни деньги, ни ресурсы, ни инфраструктура тебе не помешают.
— А люди? Людей и так не хватает. Ну это еще Марс нас ограничивает очень серьезно в экспансии. В наших условиях тут хочешь не хочешь, приходится очень постепенно развиваться и расширяться, и все равно смотри – уже восемь городов, куча мелких поселков типа Эгиды, да еще и кочевники:)…
— Кто-кто?? – Фриц задрал брови и рассмеялся. – Кочевники?? Татаро-монголы?:)
— Ага… татаро-коосы, я бы сказал…
— Я что-то еще ничего про это не слышал.
— Ну это пока на уровне разговоров, но в целом идея многим нравится, так что скоро на Марсе появится кочевая культура. Или несколько. Любители тишины, так сказать. Я тоже не люблю шума, да и вообще тут мало кто его любит…
— Тут тоже. Ты уж нас за дикарей не держи!
— Не держу. В общем Коос настолько увлекся в свое время прокладкой маршрутов по планете, что привык к фактически кочевой жизни. И в городах ему тесно. И не только ему. Там у них и те, кто хочет постоянно жить как кочевники, и те, кто к ним хочет присоединяться время от времени. Так что в смысле туризма идея неплохая, и в этом смысле самоокупаемость для них не проблема. Я думаю, и с Земли у них будет немало клиентов – кочевая жизнь на Марсе, посмотреть-то тут есть очень много чего.
— Прикольно. А ресурсы…
— Да так же, как на Земле.
— На Земле кочевники травку ели, рыбу ловили, охотились. А ваши на кого охотиться будут? На каменных бегемотов и пылевых червяков?:) На такой диете долго не проживешь…
— Будут базовые точки в качестве опорных – там будут склады, подпитка энергией и все такое – под землей, так что снаружи все будет чисто. А для перемещения они разрабатывают специальный транспорт – что-то типа плоского дирижбанделя, который будет сзади каравана тащиться, и по их расчетам с таким запасом, который в такой транспорт уместится, человек двести могут хоть год кочевать по Марсу.
— Тоже, значит, назад на пальмы? – Сострил Фриц, подозрительно на меня поглядывая.
— Ну они так не считают.
— А ты?
— Я… тоже не считаю. А ты что, думаешь, что я тоже подамся в кочевники?:) Нет… я конечно люблю побыть одному, и все такое, но не до таких же пределов. Нет, это не для меня. Я разве что в гости к ним буду летать. Да на самом деле и их интеграция в остальное сообщество будет гораздо шире, чем они себе это представляют, ведь они же будут продолжать работы по созданию и гипертрубы, и не только, а там только с этой трубой работы на несколько лет, а за несколько лет столько нового будет… и кроме того они вообще не считают, что кочевая культура как-то ниже, хуже, чем городская.
— Ну человечество-то в свое время…
— А, — отмахнулся я. – He sits there the very image of dotage… Фриц, не будь таким наивным. Неужели ты думаешь, что они вот именно этот, лежащий на поверхности аргумент, типа и не заметили, да? Там люди не дураки:) С их точки зрения переход с оседлой на кочевую жизнь вообще не является прогрессом. То есть, блин, наоборот. С кочевой на оседлую. Если смертельный вирус поражает кочевника, то что происходит дальше? Кочевник умирает, племя уходит и никогда не возвращается. Вирусу кранты. А город – рассадник инфекции. Всякая болезнетворная живность совершенно не заинтересована в том, чтобы паразитировать, не доставляя слишком больших проблем своему носителю – один умрет, так рядом другой есть… не возникает условий для появления человеколюбивых штаммов. Кроме того – в городе ты вынужден жить там, где живешь. А значит – подчиняться имеющейся власти, а значит – становиться соглашателем, подавлять себя. А кочевник встал и ушел. И свободен.
— Ага. Свободен, конечно:), — рассмеялся Фриц. – Свободен жить в заднице и ежедневно бороться за выживание. Цивилизация выросла все же в городах, а не в тундре. Потому что кроме соглашателей есть еще и другие люди, оседлость которых как раз и вынуждает их к развитию, к динамике, к борьбе. И с болезнями все не так уж гладко. В городах именно в силу распространения инфекций начинает сверхактивно работать иммунитет, даже генотип людей меняется, и у тех же бактерий заимствуются не только отдельные гены, но и целые гаплотипы, а потом кочевники подходят к городам, осаждают их… и дохнут от болезней – примеров таких полно.
— Ладно, — я поднял обе руки вверх. – Не буду спорить. Тем более, что я и сам осёдлый:) Ну в известных пределах…
— Ну впрочем я согласен, — сменил Фриц гнев на милость. – При современном уровне технологий оседлая жизнь вполне может быть прекрасной, не хуже других. Просто не нужно сюда приплетать сказки о свободной жизни древних кочевников:)… И да, конечно, людей нам надо больше. Но мы и так много чего для этого делаем. Я не знаю, есть ли такая страна, есть ли такой город на Земле, где не было бы курсов Селекции… даже в Московии есть. Хорошо еще, что Маша в последнее время упёрлась в этот вопрос, было бы полезно пересмотреть существующую систему, и надо активнее добираться до детей, вот с этим сложнее… успевать дать им знания еще до того, как родители начнут промывать им мозг. С этим сложно…
— Главное, не повторить ошибок индустриальных стран Европы девятнадцатого века, не снижать планку.
— Не снизим, — Фриц махнул рукой. – Уж чего-чего, а это нам не грозит. Но вот есть идея создания промежуточных территориальных зон, где сомнительные кандидаты могли бы проходить обкатку в совместной жизни. Создавать такие зоны в Пингвинии и в Карибу неохота.
— Сюда мне бы тоже их не хотелось…
— Ну это само собой… просто получается, что на каждого, кто годится для перемещения и постепенной ассимиляции приходится десяток, а то и два тех, кто вызывает сомнения на этот счет. Пока что мы вынуждены просто оставлять их на месте, а вот если бы создать какой-то буфер…
— Это будет непросто, Фриц. Это же не просто зал ожидания. Это надо создавать именно буферное государство. Чтобы люди могли там жить, может быть по многу лет, чтобы у них там были условия для…
— Ну ты прямо как мама, Макс. Ну надо, да. Создавать. Так вот пусть они и создают!
— Разумеется пусть они и создают. Но процесс нужно возглавить. Руководить такими буферными государствами все равно должен кто-то из наших, чтобы и наблюдать за их прогрессом, и выявлять подходящих и неподходящих, и не позволять им сваливаться в деструктивные отношения. Надо поискать желающих, кто бы хотел этим заняться.
— Надо… Эмили вроде и ищет, это её идея… ну, что еще обсудим?
Я рассмеялся.
— Что, кончилось терпение?
— А, нет, да ради бога, Макс. Я с тобой могу хоть до вечера тут сидеть. Можем еще кого-нибудь подключить. Кстати, нет, серьезно… я конечно понимаю, что у тебя сейчас что-то есть конкретное, но ведь в самом деле, нам было бы полезно собираться в таком, я бы сказал, узком кругу… обсуждать общие вопросы… без какого-то плана, а так, что в голову придет.
— Узкий круг, это человек пятьдесят?
— Ну может и пятьдесят, почему нет.
— Клуб ветеранов?
— Нет, почему ветеранов. Стой, не жужжи. Ты подумай, мысль-то хорошая. Не ветеранов.
— Ключевых людей?
— Ключевых… но в каком смысле? Я бы сказал – людей, которые в данный период наиболее активно вовлечены в наиболее существенные процессы. А? Потому что, например, если у кого-то затишье, то пусть и отдыхает или занимается там своими делами тихо-мирно. А если у кого важный проект, ну вот типа как у Эмили, которая сейчас собирает земли для Карибу, как у Маши с развитием курсов, или ваши дела на Фобосе, или какие-то важные технологические прорывы типа той же киберкожи, или вот не знаю, слышал ты или нет, фабрику по выращиванию нейронов у вас запускают…
— Ну так, краем уха. Блин, это… интересно, посмотрю.
— Ага… много ведь всего важного. Вот тот же запуск кочевой марсианской культуры, или основание нового города, или вот у твоей Насти с Реми…
— А что у Насти с Реми, — насторожился я. – Ты-то что об этом знаешь?
— Меньше чем ты, Макс:) Но понятно ведь, что контакты с бегемотами относятся к перспективным направлениям нашего развития, и их эксперименты могут дать очень многое… ну неважно, не будем отвлекаться. Слушай, это ведь очень просто. Для оценки подходящести человека для очередной встречи… как бы это назвать… как тебе название «Смарт-клуб»?
— Так себе. Речь же не просто об уме, а об актуальности на данный момент…
— Да, ладно… пусть будет «Экьют-клуб»… для оценки нужно лишь перемножить три параметра: социальный статус человека умножить на значимость проекта, в котором он участвует, и умножить на его значимость в этом проекте. Тупо взять и перемножить. А потом не менее тупо берем и отсекаем верхние десять или двадцать или пятьдесят человек, сколько захотим. Да бог с ним, — он махнул рукой, как будто я его от чего-то отговаривал, — я сам… дам команду программистам, они за полчаса мне такую программку сделают. Отличная идея, Макс. Чаепитие в Экьют-клубе. Чудесно. Часть встречи можно сделать публичной, чтобы любой мог смотреть, а часть будет закрытой.
Он сделал какие-то пометки у себя в компьютере, затем откинулся на спинку кресла, воззрившись на меня и сцепив пальцы рук, демонстративно изображая полное внимание.
— Торкел расшифровал послание, — неохотно начал я.
Фриц выпрямился, наклонился вперед, так что его морда заняла пол экрана, положил локти на стол и очевидно напрягся.
— Что ж… передай ему мои поздравления…
— Ага… К сожалению, расшифрованный текст послания нуждается в расшифровке.
— Даже и не сомневался в этом. А ты что, ждал чего-то другого? Милый Макс, даже для того, чтобы расшифровать тексты твоего соотечественника Андрея Курбского и перевести их на современный язык так, чтобы еще и смысл понять, требуется изрядно покорячиться. Я уж не говорю о шумеро-аккадских табличках. А тут – другая форма жизни. Сознание, состоящее из чистой энергии, собирающее восприятия хрен знает какой природы. Разумеется, что тут будет целая эпопея с интерпретациями.
— Эпопеи наверное не будет, потому что я не думаю, что кто-то сделает это лучше, чем Торкел и его команда. Нам придется просто принять к сведению тот вариант, который они рассматривают как наиболее вероятный.
— Ну знаешь, бывали в истории и занятные случаи относительно расшифровок…
— Бывали, только это не тот случай. У нас не получится подождать, пока какой-нибудь новоявленный шампиньон испытает прозрение. Нам придется или принять вариант Торкела, или отвергнуть его, после чего расшифровка будет иметь уже чисто академический, так сказать, интерес, и снимется с повестки дня.
— И отчего же так?
— Торкел считает, что нам назначили встречу.
— Хм…, — Фриц усмехнулся и с сомнением покачал головой. – Что-то трудно себе представить это. Нам до Облака Оорта не добраться даже с новыми двигателями, а им сюда тоже вроде как соваться не с руки?
— Да. Вот поэтому рандеву назначено на Япете.
— На Япете??… Ну… туда мы сможем ведь добраться?
— Туда сможем.
— И они смогут так близко подобраться к Солнцу?
— Ну очевидно смогут, если предлагают. Конрад выдвинул такую гипотезу… вполне разумную, на мой взгляд, что в связи с их природой они могут жить только в областях пространства, где поблизости нет слишком мощных источников энергии. То есть, их естественная среда обитания – на периферии звездных систем, где излучаемая светилом энергия не разрушает их энергетической структуры. У нас есть скелет, ткани, клеточный каркас и все прочее, так что мы можем нежиться на пляже, а они, сотканные буквально из лучистой энергии… непонятно, правда, каким образом, не могут позволить себе такой роскоши. Открытое космической пространство им не подходит по той же причине – жесткое космическое излучение им не по нраву.
— То есть они, получается, комфортно себя чувствуют где-то в районе за гелиосферой, где солнечный ветер наталкивается потоки межзвездной плазмы, в результате чего образуется своего рода штиль?
— Наверное. Солнце сравнительно прохладная звезда, поэтому и гелиосфера не слишком велика, ну в космических масштабах, разумеется. Так что в этом смысле нам повезло. Если бы мы жили в системе с очень горячей звездой, скажем класса Вольфа-Райе, которая в несколько тысяч раз горячее Солнца и испускает гигантское количество вещества, то до собирателей мы бы никогда не добрались, как и они до нас.
— Если бы мы жили в системе звезды типа Вольфа-Райе, Макс, мы бы возможно как раз скорее до них добрались:), — с совершенно довольной физиономией промурлыкал Фриц. – Дело в том, что это очень старые звезды. Настолько старые, что весь водород в них уже выгорел. А значит цивилизация на планетах, если они в той системе есть, уже настолько мощная и развитая, что нам и не снилось.
— Если бы мы жили в системе звезды Вольфа-Райе, Фриц, — произнес я, вторя ему и словами и интонацией, — то мы давно бы оттуда свалили к чертовой матери, потому что если водород там весь выгорел, значит внутри идут реакции слияния гелия, а такие реакции намного более чувствительны к температуре. Начинается активное слияние ядер гелия – звезда расширяется, давление и температура падает, синтез приостанавливается, звезда начинает «падать в себя» и схлопываться, температура снова вырастает и снова начинается синтез, в который к тому же вовлекается водород, остающийся на периферии, и так далее. Такие звезды пульсируют, и наша планетка в таких условиях или превратилась бы в плазму, или замерзла как кочерыжка… понял?:) Так что ты слушай давай, а в звездах я не хуже тебя разбираюсь.
— И не сомневался даже…
Фриц состроил нарочито уважительное выражение, хотя вот лично я очень сомневаюсь, что он в этом не сомневается…
— Проблема не в Япете. Туда мы так и так полетели бы. Там и Титан рядом, и Энцелад… дохуя всего там рядом, надо сказать:) Проблема в сроках. И вот тут как раз мы и должны для себя решить. Или мы считаем, что овчинка стоит выделки, или…
— И почем овчинка?
— Дороговато. Они там посидели, подсчитали, и получается, что как ни крути, а лететь надо буквально сейчас.
— Сейчас мы не полетим. Сейчас нам и лететь не на чем. Разве что с помощью батута?…
— Мы не успеем подготовить ни «Пинту», ни «Нинью».
— А «Санта-Марию»?
— А ты как думаешь?:)
— Тебе бы только издеваться над стариком… думаю, что «Санта-Марию» успеем, иначе какого хрена ты бы тут сейчас это обсуждал.
— Ну вот видишь! Можешь ведь, когда хочешь:) А там и фабрика нейронов подоспеет… ты, наверное, уже разместил заказик? Не верю, чтобы ты, да и не сунулся в какой-нибудь очередной головокружительный проект. Вот странно, ты старше меня лет на сто, наверное, а как мальчишка тянешь в рот всякую гадость.
— Нет, не разместил. Но когда начнутся испытания, я там буду неподалеку, уж не сомневайся:) Кусочек киберкожи, во всяком случае, у меня уже вживлен.
Он вытянул руку и покрутил перед камерой внутренней частью предплечья, на котором красовалась внушительная, примерно пять на десять сантиметров, заплатка переливающегося зеленоватого цвета.
— Фигасе… не знал. Смотри, жабой станешь… Ну потом расскажешь. Мы успеем спустить «Санта-Марию» со стапелей, но не успеем ее даже по сути и погонять туда-сюда. Понимаешь? Риск же получается вообще неадекватный. Новый корабль, новые двигатели…
— Ну двигатели, положим, не совсем уж и новые, — перебил меня Фриц. – На них уже летают, и довольно прилично летают.
— Между Землей и Марсом, — уточнил я. – И напомню, что на «Санта-Марии» будут стоять не совсем те же самые двигатели, а существенно модифицированные.
— Так и на них летают!
— В тестовом режиме! Ну о чем мы спорим, Фриц?
— Мы и не спорим. Мы уточняем.
— Насколько я понимаю характер твоих уточнений, ты хотел бы рискнуть…
— Я-то конечно хотел бы рискнуть. Только рисковать придется не мне, а тем, кто полетит.
— Вот именно… они полетят на новом, необкатанном даже в пределах Марса корабле, на новых двигателях, на которых еще ни один рейсовый корабль не летал, да еще и в чертову жопу аж к Сатурну. И в полном одиночестве.
— Ну и одиночество будет не совсем полное… че ты драматизируешь? Как только «Пинта» и «Нинья» будут готовы, они отправятся вслед.
— Но несколько месяцев они будут одни.
— Несколько месяцев – да. Но «Санта-Мария» — все-таки не консервная банка, а серьезный корабль. Даже если что-то там где-то накроется, ну… подождут, пока не прилетит подмога.
— Пятидесятитонный танк тоже не консервная банка, а серьезная машина. Вплоть до того момента, когда он провалится в болото. Не надо мыслить категориями, берущими свое основание в привычном тебе уголке мира, если ты собрался высунуть нос наружу. Особенно – так далеко наружу. Мы НИЧЕГО не знаем о том, что нас там ждет. Мы только ползаем по поверхности наших мелких планеток и разглядываем газовые гиганты в свои мелкие стекляшки. А
— Кое-что знаем и непосредственно.
— Ты имеешь в виду спутники? Эти мелкие клопики, которым посчастливилось выжить и одним глазком глянуть на пространства, которые мы не можем пока охватить даже своей фантазией? Между прочим, выжили далеко не все, и далеко не всегда мы знаем, от чего некоторые скопытились. А ведь предстоит не просто полетать рядом с Сатурном. Предстоит высадить людей на Япете, построить там базу. Понятно, что наша миссия именно подобные цели и ставила, и что корабль заточен именно под такие задачи, но это же всё будет впервые. И уж могу поклясться дыркой от бублика, что отнюдь не все пойдет гладко.
— А я и не утверждал, что все пойдет гладко. У меня вот недавно тут унитаз засорился… На Земле. В моем собственном доме…. Я просто говорю, что от нас требуется лишь создать достаточный запас прочности, чтобы в случае чего люди смогли дождаться подлета других кораблей.
— Кто бы знал, что такое «достаточный»… Эксперименты на людях у нас запрещены, между прочим, ты в курсе?
— Пиздобольство тем более вне закона:) А если это намек, то напоминаю, что подозрения с меня сняты официально, в результате суда. И уж поверь, на том суде было немало страстно желающих засадить меня надолго, а то и отправить на виселицу – меня и Эмили. Только руки оказались коротки… Ну ладно, — примирительно закончил он, снижая накал своей филиппики, — в общем… нет, Макс, я не склонен так уж прямо переживать из-за всего этого. Не вижу я тут, хоть убей, никакого такого риска, из-за которого нам стоило бы не лететь. А вот контакты с собирателями… это, знаешь ли, даже не бегемоты и не псины. Это может дать нам такое фантастическое преимущество перед разными недалекими товарищами с Земли, и такой возможный скачок…
— Преимущества у нас хватает, положим, — возразил я. – Нам другого не хватает. Людей адекватных нам не хватает. Так что и ты меня шапками не закидывай. С точки зрения науки – согласен, это было бы нечто эпохальное. Но вот что это прямо как-то серьезно изменит само существо нашей жизни к лучшему… это вряд ли, и надо это ясно понимать.
Фриц развел руками и воззрился куда-то вбок. Видимо, это означало вынужденное согласие при существенном особом мнении.
— Но ты прав по крайней мере в том, что твои аргументы выглядят сильнее.
— Потому и выглядят, что являются:)
— Остановимся на том, что выглядят – на самом деле это сейчас главное. Ведь если они таковыми выглядят, значит люди примут соответствующее решение.
— Ну… не знаю…, — как-то загадочно скривившись протянул Фриц. – Это бабушка вдвойне сказала.
— Нихт фершеен, Фриц. «Бабушка надвое сказала», а не «вдвойне». А вообще ты о чем?
— Я о том, что люди ничего не решат, если не будут решать.
— А… ну не думаю, что этот вариант оптимален. Нет, не думаю…
— Думаешь или не думаешь, а пока что про всё это кроме тебя, меня и Торкела никто не знает. И как я понимаю, Торкел вполне надежный и вполне лояльный человек, чтобы выполнить любое твое решение.
— Нет, я так не хочу.
— Но до сих пор никто этой информацией не владеет, вот что я хочу сказать. И что помешает тебе думать и дальше? До того момента, когда сообщать будет уже поздно.
— Помешает то, что я так не хочу. Я посоветовался с Фобосом, как там обстоят дела. На данный момент согласно планам работы должны закончиться буквально за пару дней до момента, когда надо вылетать. Это что касается самого корабля и физической его доставки до Япета. А ведь еще надо в авральном режиме запустить изготовление посадочного и жилого модуля именно для этого спутника, ведь вообще-то сначала планировалось изучать систему Юпитера – и поближе, и возможностями вроде как побогаче.
— Так значит ты уже сейчас тоже тянешь время?
— Да не тяну я ничего. Подготовка к авральному режиму запущена сразу же, как только я получил информацию. Подумать можно и сейчас, без спешки, но в случае, если мы все же решимся, у нас должно быть как можно больше времени в запасе.
— И как ты им объяснил?
— Никак. Как ты заметил, на Марсе немало людей, которые относятся к моим настоятельным просьбам с полной серьезностью. Но конечно, чтобы развернуться полномасштабно, и чтобы люди понимали – что и зачем они делают, надо вскрывать карты.
— Вскрывай.
— Ладно… если у тебя нет других соображений…
Фриц покачал головой, задумчиво и многозначительно выпятив губы.
— Что, Фриц?
— Есть вот у меня такое соображение, Макс… сдается мне, что ты сам намылился туда, правда ведь?
— А что ты предлагаешь? Отсиживаться?
— Нет… ничего я не предлагаю, просто спрашиваю. И Настю бери.
— Возьму. В крайней случае у нас будет возможность перейти в параллельное, или какое-там… время, и возможно в нем так же, как и с бегемотами, получится войти в контакт с собирателями.
— Давай… а если что пойдет не так, Марс останется без тебя?
— Марс и без меня прекрасно справляется, как мы уже могли видеть. А там я сейчас буду нужнее. У меня с Настей есть единственный, пожалуй, понятный метод контакта. А что там будут делать без нас? Замерять вольтметром искажения магнитного поля Сатурна, когда стаи собирателей будут виться вокруг них? Если контакт и будет, то без нас там никак. Так что… вернусь я еще на Марс. Попозже. А сейчас уж так складываются обстоятельства, что снова мне надо лететь. Как и в тот раз. Главное, чтобы история не повторилась… но мы и подготовлены будем несравнимо лучше. И сразу за нами полетят другие. Разберемся.
— И сколько у тебя тут осталось?
— Думаю, около месяца. Вот так… сидел тут на даче, камешки кидал, в курс дел входил… и пора снова сниматься с места. Это я не жалуюсь. Хотя немного грустно, конечно – тут столько всего затевается, и столько всего пройдет без меня. Снова вернусь, как в другой мир, совсем устарею:)
— Не устареешь. Тебе там новые технологии будут нужны не меньше нашего, а скорее и больше, так что это мы тут устареем, пока тебя будут пичкать всем самым современным. Наладим вам поставки… кораблей пришлем, людей побольше. Да, пожалуй это и к лучшему, что ты полетишь. На тебя я могу положиться.
Сделав неопределенный взмах рукой, Фриц отключился, а я поудобней устроился в кресле и, помедлив ещё пару минут, нажал кнопку запуска экстраординарной конференции и стал добавлять туда людей из автоматически выпавшего списка ключевых персонажей Марса и нашей части Земли. Через несколько минут история Марса, а может и история всего человечества совершит резкий зигзаг, последствия которого вряд ли кто-то возьмется предсказать.