Термин «искренность», используемый в повседневной жизни, довольно размыт. Им называют правдивость, его употребляют в словосочетаниях вроде «искренний гнев» и «искреннее непонимание». Человек может назвать своего друга искренним, но если ему задать вопрос — что он имеет в виду, ответом может быть что угодно (например, «Ну если его достали, он сдерживаться не будет, сразу врежет»). Использование слов с такими размытыми границами приводит к тому, что речь превращается в пустое сотрясение воздуха, ведь каждый из слушателей понимает там что-то свое.
В этой главе (и вообще на этом сайте) слово «искренность» употребляется в значении радостного (то есть сопровождающегося предвкушением) желания различать восприятия, отдавать себе отчет в том, что я сейчас испытываю, какие у меня возникают желания, даже если в результате пойму о себе что-то неприятное. Людям свойственно подавлять свою искренность: ее подавление агрессивно навязывают с раннего детства, называя это и другие, не менее «развивающие личность» действия, «воспитанием». Должна улыбаться, когда приходишь в гости к бабушке и она тебя целует, и мало ли что тебе это не нравится, даже думать про это не смей. Примеров таких наставлений каждая из нас может написать тысячи. Поэтому неудивительно, что гибкий человеческий мозг направляет свой невероятный потенциал на создание многочисленных механизмов самообмана: человек стремится не просто не показывать того, что он испытывает, ему необходимо даже не осознавать этого. Ведь осознание может разрушить привычную, тухло-уютную картину мира до основания, достаточно различить какую-нибудь мелочь вроде того, что я не испытываю к своим родственникам предписанных обществом чувств.
Конечно же, современные нейробиологи не ставят своей целью поиск в человеческом мозге механизмов формирования и поддержания уверенностей, тем не менее существуют исследования (в основном медицинские и маркетинговые), в ходе которых всплывают и подтверждаются относящиеся к ним факты. А интересующиеся исследованием восприятий люди могут их использовать, делая собственные выводы, которых (прежде всего по этическим соображениям) ни один ученый не сделает.
Итак, факт первый: любое несоответствие между входящими сигналами вызывает в мозге дискомфорт. Это эволюционно развившееся свойство, необходимое для выживания, которое можно назвать «что-то не так -> стоит насторожиться».
Обстановка логова привычна и успокаивающа, мозг знает, что в нем никого не должно быть, но вдруг за спиной раздался хруст ветки — что-то не так! Такой же хруст ветки во время прогулки в стае себе подобных может остаться незамеченным, ведь для него есть логичное объяснение, подтверждающееся другими органами чувств (например, зрением и обонянием).
В этом примере отражена одна особенность мозга (не обязательно человеческого): входящими сигналами для него может быть как сенсорная информация, так и наборы хранящихся в нем нейронных цепей, кодирующих какие-то факты («я в логове одна»), уверенности («в логово никто не мог проникнуть, оно безопасно»), идеи, убеждения, которые в нужный момент всплывают в сознании и подают тот самый входящий сигнал. И эти уверенности могут касаться чего угодно, начиная от «знаний» о мире и заканчивая «фактами» о себе. Слова «знания» и «факты» здесь заключены в кавычки из-за того, что уверенность в чем-то совсем не означает объективности, соответствия ее содержания действительности. Люди обычно не разделяют уверенности и факты, ставя между ними знак равенства. И ставят на одну полку «бесспорная истина» утверждения типа «небо синее» и «если в святой праздник намазать на лоб красную пасту, моему богу будет приятно и я буду благословлен».
Ментальный дискомфорт не менее (а иногда и более) неприятен, чем физический, поэтому мозг стремится от него избавиться, приведя картину мира в гармонию. Ежедневно, ежечасно, иногда ежеминутно мозг каждого человека проделывает эту работу, оказываясь перед лицом противоречия вроде столкновения уверенности «мама меня любит» с фактом «мама на меня орет за то, что я разбила коленку». В этой ситуации мозг ребенка с вероятностью 99,99% находит один выход: «я плохая, поэтому так получилось», и противоречие снято. Этого никто не замечает и не заметит, потому что все живут именно так, и такая необоснованная уверенность ребенка не то что не будет опровергаться, но будет агрессивно насаждаться обществом.
В некоторых случаях (являющихся объектами внимания психоневрологов) в мозге обнаруживаются поражающие воображение схемы, позволяющие избежать дискомфорта от противоречивых сигналов ценой поддержания уверенностей, полностью бредовых для стороннего наблюдателя. Например, при анозогнозии человек, у которого парализована (например, после инсульта) половина тела, отрицает то, что она парализована! Он не может ходить, двигать одной из рук, но всему этому он находит «рациональные» объяснения: «Я просто отдыхаю, не хочу никуда идти», «Мне удобнее делать это левой рукой», «Доктор, я вчера весь день гулял, а сегодня не хочу», «Да вот же я стою!»… и переубедить его невозможно. Более того, глядя на других парализованных наполовину людей, он может доказывать что и у них все в порядке. А при апотемнофилии человек убежден, что одна из его конечностей ему не принадлежит. Это вызывает более или менее неприятные восприятия, иногда доходящие до того, что человек требует ампутировать приделанную к нему отвратительную чужую конечность (и некоторые действительно добиваются ампутации).
В остальном люди с такими заболеваниями абсолютно нормальны (в смысле «не более, а иногда и менее сумасшедшие, чем среднестатистическая человеческая особь»). И подобные симптомы периодически возникают неожиданно после повреждения мозга (например, гибели части клеток в результате инсульта), причем описывающие очень похожие восприятия люди не имели возможности сговориться и согласовать показания. Поэтому ученые ставят эксперименты, пытаясь найти в нарушении мозга причины всего этого, и находят: в недостаточности или противоречивости сигналов мозга, обеспечивающих например восприятие своего тела как своего.
При апотемнофилии существующая в мозгу каждого человека карта тела (имеющая физическое выражение в виде определенного участка коры головного мозга) нарушена: в ней не хватает одной конечности. Человек воспринимает себя как существо с одной рукой, у которого просто не может быть двух рук, но при этом к нему постоянно поступают сенсорные сигналы от какой-то приделанной к нему руки! При проведении экспериментов была зафиксирована паника таких людей, возникающая от прикосновения к «несуществующей» руке, на уровне реакций кожи (выделение пота, как при излишней вовлеченности в просмотр фильма ужасов) и возбуждения миндалины (области мозга, отвечающей за испытывание страха, выделена красным цветом на схеме вверху). Мозг не может терпеть такое противоречие убеждения «я однорукий и не могу другим быть» и сенсорных сигналов от руки (и от собственных глаз, видящих, что эта рука к нему приделана), поэтому находит такую позицию, где все это объяснено. При этом логика такого объяснения может быть совершенно неадекватной, но переубедить человека невозможно. Перед глубинной потребностью сформировать непротиворечивую картину мира логика бессильна.
Исследуя случаи анозогнозии, ученые обнаружили, что подавляющее их большинство связано с травмой правого, а не левого, полушария мозга. Вилейанур Рамачандран утверждает, что это не случайность, а прямое следствие различий между полушариями: и в способе сопоставления противоречащих сигналов, и в способе сглаживания, а то и устранения, этих противоречий. Сталкиваясь с таким несоответствием, как противоречие уверенностей («я здоров») и сигналов тела (невозможность двигать всей его левой половиной), левое полушарие устраняет конфликт, иногда выдумывая самые разные «законные» поводы не двигаться для здорового человека, или прямо игнорируя телесные сигналы, и минует несоответствие. Фактически, левое полушарие в этом случае запускает множество механизмов отрицания и забвения, сглаживая и устраняя таким образом расхождения.
В случае ведущего к половинчатому параличу повреждения левого полушария, оставшееся здоровым правое полушарие в подавляющем большинстве случаев действует прямо противоположным образом. Оно замечает несогласованность уверенности «я здоров» и отсутствие телесных сигналов, проверяет каждое на адекватность и «признает» паралич.
Таким образом, ответственность за бредовые разрешения противоречий между мозговыми сигналами Рамачандран возлагает на какую-то из областей левого полушария. Конечно же, не в каждом случае повреждения правого полушария левое начинает развивать настолько неадекватные теории, но количество таких случаев подтверждает то, что это не случайность или особенность какого-то конкретного мозга, а объективная, существующая в человеческой популяции и обусловленная строением мозга закономерность.
Интересно, что в развлекательной околопсихологии принято изображать левое полушарие как занудно-логичного сухаря, а правое как преувеличенно эмоциональную, витающую в фантазиях «творческую личность». Это опирается на некоторые факты о специализации полушарий (типа того, что за абстрактно-логическое мышление отвечают области левого, а при чувственном восприятии, творческих обобщениях активируется больше областей правого), но по исследованиям Рамачандрана похоже, что именно правое полушарие отвечает за «здравый смысл». Левое может досконально анализировать сигналы, воспринимая их буквально, но именно правое оценивает, что же значат эти сигналы и как их можно интерпретировать, совмещая факты из самых разных областей и делая вывод, обычно приписываемый интуиции, потому что человек не в состоянии объяснить по пунктам, как у него сложилась такая общая картина, как именно возникла ясность о чем-то. Если не использовать нейробиологическую терминологию, а описать это в терминах Селекции Привлекательных Состояний, получается, что левое полушарие отвечает за получение рассудочной ясности, не переживаемой на уровне уверенностей, не вызывающей непосредственного резонанса с эмоциями. А ясность как озаренное восприятие, сопровождающаяся удовольствием от понимания, изумлением, интеллектуальным наслаждением, приятно переживаемая как «это так, и по-другому быть не может», возникает именно в правом полушарии.
Факт второй: каждый человек болен предвзятостью подтверждения, то есть склонностью уделять больше внимания данным, которые подтверждают его убеждения, чем тем, которые им противоречат. Несмотря на всеобщую веру в адекватность человечества каждой из нас очевидно, что столкнувшись с неприятным фактом о своем муже, женщина выберет его проигнорировать: она либо не поверит (даже если видела все своими глазами), либо смягчит, придумав благовидное объяснение, либо просто моментально вычеркнет из памяти само существование этой ситуации.
Ученые из Университета Эмори нашли механизмы, обеспечивающие это свойство психики, исследуя убежденных сторонников Демократической и Республиканской партий. Важно, что это были именно политически активные люди, приверженность партии для которых была одним из «столпов личности».
Испытуемому, лежащему в аппарате для функциональной магнитно-резонансной томографии, или фМРТ (позволяющем определять, какая часть мозга человека активна в данный момент времени), сообщали о его любимом кандидате сведения, которые заставили бы рационально мыслящего человека по крайней мере усомниться в своем выборе.
Во время получения и обдумывания информации области лобных долей, которые задействованы в рациональном мышлении, оставались неактивными. То есть человек не совершал никаких усилий для того, чтобы проанализировать информацию, сопоставить с уже имеющейся, сделать выводы. Зато система эмоциональных модулей головного мозга (в том числе тех, которые активируются при возникновении огорчения, отвращения и внутреннего конфликта) ярко светилась на мониторе исследователей, доказывая, что обработка и ответная реакция на полученную информацию происходили именно там. В реальном времени ученые наблюдали неопровержимое свидетельство того, как вместо анализа мозг сопротивлялся поступающей информации.
Потом участников эксперимента просили прокомментировать полученную информацию (они при этом продолжали находиться в томографе). Каждый из них сообщил, что его первоначальный выбор партии остался неизменным, а новые сведения неважны или даже подкрепляют его выбор. То есть человек не только скрывал, что испытывал негативные эмоции по поводу этой информации, но и заявлял о том, что она ему приятна. Учитывая безграничные способности людей к самообману, скорее всего они скрывали это не только от экспериментаторов, но и от себя.
Описания исследуемыми своих эмоций по поводу полученных фактов и сделанных на основании их выводов выглядели весьма запутанными для экспериментаторов, что не удивительно, так как они очевидно должны были противоречить здравому смыслу. Ведь лобные доли, отвечающие за логическое мышление, во время переваривания информации и принятия решения не работали. При этом обосновании своего решения характер активности в мозге участников эксперимента изменялся: теперь возбуждение наблюдалось в системе, отвечающей за удовольствие. Способности к логическому мышлению каждого из этих людей хватило бы на то, чтобы проанализировать свои высказывания и заметить их нелогичность. Но вместо такого анализа они испытывали удовольствие от того, что придумали, как выкрутиться и остаться при своем мнении.
Опыт людей, занимающихся Селекцией Привлекательных Состояний показывает, что достаточно усилием воли «включить» осознание информации (устранив механическое желание цепляться за дорисовки), чтобы избежать попадания на этот протоптанный обезьяний путь вытеснения фактов. А так как мозг очень пластичен и непрерывно подстраивается под то, как именно он используется, протаптывание такой новой, адекватной тропинки позволит прикладывать с каждым разом немного меньше усилий, чтобы оставаться трезвомыслящей.
Факт третий (и удивительно, что уже документально подтвержденный учеными при исследовании мозга): люди не различают того, что они испытывают. Во время опытов, проводимых профессором психиатрии и неврологии Марко Якобони для исследования зеркальных нейронов, этот факт просто кричал о себе (конечно же, ученый его не сформулировал в таком виде: несмотря на свойственную ему некоторую здравую неполиткорректность, вызванную столкновением с человеческой психикой, до такого кощунства профессор не дошел). Мне результаты этих исследований кажутся очевидными, потому что я часто сталкиваюсь со своей и чужой неискренностью. И тем не менее весьма впечатляет тот факт, что неискренность можно в буквальном смысле слова увидеть на экране оборудования, отображающем активность мозга человека.
Эксперимент был направлен на исследование влияния рекламы на человека. Ученые хотели обнаружить, что именно может «зацепить» зрителя и за какую часть мозга. Для этого в тот же самый аппарат фМРТ помещали людей из определенной категории (мужчины около 30 лет), на которую были направлены отобранные для эксперимента рекламные ролики. Реклама тоже проходила строгий отбор: это должны были быть ролики, которые ни один из участников эксперимента ранее не видел, и половина из них была не просто заставками из мыльных опер, а специально разработанной для показа во время финальной игры за звание чемпиона Национальной футбольной лиги США «элитной» (то есть весьма ресурсозатратной и психологоконсультированной) рекламы.
Каждый испытуемый смотрел рекламные ролики прямо в аппарате фМРТ через специальные очки. Ученые в это время фиксировали активность во всем его мозге, обращая особое внимание на четыре основные нейронные системы: на зеркально-нейронную, на систему положительного подкрепления (отвечает за мотивацию к совершению каких-то действий, за получение удовольствия от них), на мозговые центры исполнительного контроля (то есть те места, которые отвечают за выполнение выбранных сознательно действий) и на мозговые центры эмоций. Общую активность в этих системах при просмотре всех роликов сравнивали ее с фоновым уровнем покоящегося мозга (предварительно такие показатели снимали с каждого испытуемого). Удивительно, но мозговые системы положительного подкрепления, исполнительного контроля и центры эмоций чаще всего оставались безразличными к тем самым роликам, которые были разработаны как раз для запуска этих систем. Им было все равно, смотрел ли человек на черную точку посреди пустого экрана, или на «завлекательную» рекламу.
А вот зеркальные нейроны увеличивали активность в каждом случае, и другие исследования подтвердили, что степень их активности напрямую связана со степенью идентификации себя с людьми, увиденными в рекламе. Так что похоже добавление в рекламу преувеличенных восторгов по поводу товара гораздо меньше влияет на человека, чем выбор актера, с которым легко себя ассоциировать.
Возвращаясь к теме этой статьи: кроме неожиданности с безразличием некоторых зон мозга к рекламе, ученых поразило несоответствие между вербальной реакцией испытуемых на нее и реакцией их собственных мозгов. На прямой вопрос «Какие ролики понравились больше, а какие меньше?» испытуемые давали связные и понятные ответы, только вот эти ответы не совпадали с данными, полученными при сканировании мозга! Часто те ролики, которые участники называли лучшими, порождали почти нулевую или слабую реакцию зеркально-нейронной системы и системы положительного подкрепления, и кажется невероятным, чтобы именно безразличный для этих систем ролик запомнился как самый привлекательный. А реклама, вызвавшая в этих частях мозга заметный отклик, вообще не попадала в отзывы испытуемых. Важно, что от вранья (осознанного или подсознательного) по поводу выбора ролика человек ничего не выигрывал: это полностью нейтральное действие, не затрагивающее какую-то острую тему, не заставляющее стыдиться своего выбора, не дающее какой-то позитивное подкрепление. И тем не менее люди давали не совпадающие с их восприятиями ответы.
Можно было бы списать это на несовершенство оборудования или неадекватные оценки реакции мозга, но есть и другие опыты, в которых люди вслух выражали совсем не ту реакцию, которую демонстрировал их мозг. Это и исследование партийных активистов, которое провели в Университете Эмори. И другое исследование Якобони, в котором мужчинам предлагали рассмотреть две женские фотографии и выбрать ту, лицо на которой кажется более симпатичным. Сразу же после выбора фотографии забирали, а через несколько секунд одну из них возвращали с вопросом «Объясните, почему эта девушка понравилась Вам больше?» Подвох был в том, что в некоторых случаях испытуемому показывали не то лицо, которое он назвал более привлекательным. Казалось бы, что с разрывом всего в несколько секунд человек не может не обнаружить подмену, но в реальности всего 10% мужчин говорили, что они сделали другой выбор. В остальных случаях человек давал развернутое объяснение того, почему он посчитал более симпатичной эту девушку (хотя его реакция была противоположной).
Из своих экспериментов Якобони делает вывод, что люди зачастую плохо сознают, что они выбрали и почему, и их вербальным объяснениям своих решений верить трудно.
Каждая из нас может подтвердить этот вывод, не имея сложнейшего медицинского оборудования типа фМРТ, просто задав кому-нибудь (например, мужу или маме) хотя бы немного неудобный вопрос, выслушав его ответ и проанализировав, сопоставив с действиями этого человека. Совсем не обязательно он будет именно нагло тебе врать, доказывая, что аккуратно расправлял одеяло на постели перед тем, как вы туда ляжете, потому что так оно после вашего бурного секса останется аккуратно расправленным. Он и сам будет верить в такую свою мотивацию во время объяснения. При этом когда он расправлял одеяло, вряд ли его мозг руководствовался именно таким соображением (все-таки в 30 лет даже не самый интеллектуально развитый мужчина понимает, как будет выглядеть ранее расправленное одеяло после секса под ним и на нем). Просто люди привыкли вместо того, чтобы различить реальные восприятия (например, мудаческое стремление к излишней аккуратности) побыстрее выдумать что-то благовидное, чтобы неудобная тема была закрыта и можно было продолжать делать вид, что у них «все хорошо».
Очевидно, что мозговые реакции неискреннего человека дают гораздо более достоверную информацию о его восприятиях, чем то, что он осознает и говорит. Осложняется это еще и тем, что один раз сказав что-то, человек будет отстаивать свои слова даже когда это будет создавать ему неудобства (опять же каждая из нас может привести сотню примеров того, как кто-то «ляпнул» не подумав, а потом все больше завирается, отходя все дальше от элементарной логики, чтобы подтвердить свои слова).
Факт четвертый: воспоминания не являются жестко зафиксированными, они перезаписываются каждый раз, когда мы вызываем их из памяти. И это перезаписывание искажает их тем сильнее, чем это выгоднее для формирования непротиворечивой картины мира и чем меньше человек заинтересован в том, чтобы оставаться искренним и трезвомыслящим.
На вопрос, каким способом информация записывается в мозг, как она там хранится и как воспроизводится, нет четкого и однозначного ответа. Существуют обрывки информации и некие общие факты, которые будут описаны в следующей главе нейробиологической линии. Но несомненно, что информация хранится не в отдельных ячейках-нейронах, а в нейронных цепях: отвечающий за какой-то мелкий признак (то есть возбуждающийся при получении сигнала об этом признаке) объекта нейрон связывается с другими нейронами, реагирующими на другие мелкие признаки этого же объекта, и когда они активированы одновременно, замкнувшись в цепь, мы воспринимаем это как восприятие этого объекта. Это предельно упрощенное описание, и конечно же за каждый признак отвечает не отдельный нейрон, а собственная цепь нейронов. Ведь нейрон, получающий информацию от органов чувств, может реагировать только на предельно простые стимулы, типа определенной длины звуковой волны. И только сигналы, полученные от этих «первичных» нейронов, объединенных в цепь, путем сопоставления таких простых стимулов складываются в понятие. А эти понятия уже являются характеристиками объектов. И когда несколько таких цепей, кодирующих понятия, активируются одновременно, возникает восприятие конкретного объекта, обладающего определенными признаками.
Например, понятие «пушистый» активирует сразу несколько цепей — и те, которые отвечают за прочитывание слова, и тех, которые отвечают за тактильное восприятие пушистости, и зрительных нейронов, отображающих пушистые объекты… А одновременная активация понятий «пушистый», «живой», «хвостатый», «с полосками» и т.п. складываются в образ кота. Согласно этой теории, нейроны собраны в иерархически организованные сети: находящиеся «внизу» многочисленные нейроны обрабатывают самые простые признаки, типа светящихся точек, более продвинутый слой собирает эти признаки в более общие (образ прямой линии из этих точек), другие обобщают признаки второго уровня в признаки третьего и так далее — до момента, когда из пестрых точек, попавших на сетчатку, складывается изображение заснеженной Чо-Ойю.
В идеале воспоминание — это активация в произвольный момент времени той цепи нейронов, которая была активна в момент «записи» этого воспоминания в мозг. Точнее, тех цепей нейронов, ведь в каждый момент времени в мозгу их активировано огромное количество. Активируясь одновременно, цепи связываются друг с другом и таким образом создают ассоциации, которые могут быть никак не объяснены логически. Ведь эти нейроны, принадлежащие разным цепям, связываются случайно в одну цепь только за счет срабатывания в один и тот же небольшой период времени. Например, вспоминая визуальный образ Чо-Ойю, ты можешь вспомнить и чувство красоты, которое возникло у тебя при виде нее, и дружественность к человеку, с которым ты ходила в тот трек, и вкус hot grape, которым ты пыталась согреться, когда в первый раз ее увидела, и запах сжигаемого в печке непальского ресторана ячьего навоза, и множество других восхитительных подробностей.
И вот в таком связывании разных нейронных цепей только за счет их одновременной активации кроется механизм, позволяющий вытеснять и искажать события, которые с нами когда-то произошли, факты, которые мы запомнили, поддерживая при этом железную уверенность в адекватности своих воспоминаний.
Как думаешь, что происходит у тебя в мозге в момент, когда ты что-то вспоминаешь? Например, ты вспоминаешь давнюю ссору со своей подругой, и у тебя активируется бесчисленное множество нейронных цепей, в том числе связанных с ее личностью. Очевидно, что в момент этого воспоминания будут активны не только относящиеся к нему цепи, но и те, которые созданы твоими теперешними уверенностями про нее. И те, которые определяют твое фоновое настроение. И те, которые соответствуют твоему физическому самоощущению… Очевидно, что если просто оставить эти цепи флуктуировать бесконтрольно, они будут влиять друг на друга, объединяться. И например то, что сейчас тебе твоя подруга опять кажется очень приятным человеком, начинает конфликтовать с записью о том, что она проявила себя когда-то неприятно. А мозг старается избежать конфликтов, и чаще всего самым простым способом: подтереть в одном, добавить в другом месте, и вот уже слеплено непротиворечивое, но слегка (а то и очень существенно: это зависит от глубины первоначального противоречия) искажающее реальные факты их отображение. И вот какие-то подробности конфликта вдруг стали казаться неважными и «ушли в тень»: нейроны, отвечающие за их сохранение, стали менее активными, чем те, которые связаны например с испытыванием чувства вины перед подругой за то, что вы с ней ссорились. И твое воспоминание уже совсем другое: акценты смещены, но ты этого не замечаешь! Ведь ты просто вспомнила то, что было…
Но скорее всего таких «просто вспомнила» не бывает: каждый раз, вызывая в памяти какое-то событие, мы фактически его перезаписываем, убирая одно и прибавляя другое в соответствии с тем, какие процессы сейчас присутствуют в психике. Чем более неискренен человек, тем легче он использует такое перезаписывание для того, чтобы исказить факты: во время исследования восприятий разных людей были зафиксированы случаи, когда человек «искренне» был уверен в том, что он присутствовал при событиях, полностью противоположных тому, что было в реальности.
Якобони фиксировал в своих исследованиях такой факт: если человеку была поставлена задача вспомнить лицо на фотографии, которую ему показывали, с ней лучше справлялась та группа людей, которая не думала об этом лице в период между его рассматриванием и узнаванием на фотографии. Те люди, которых в этот период просили описать лицо, справлялись с узнаванием хуже: предполагается, что во время вспоминания как раз происходили те искажения, которые записались в памяти и помешали в итоге финальному узнаванию.
Предотвратить подобное искажение помогает другой механизм, работающий в мозге: зависимость между запоминанием информации и желанием ее запомнить, прикладыванием сознательных усилий, обращением внимания на нее. Достаточно выделить какой-то факт, удерживая его во внимании, и нейронные цепи, отвечающие за его образ, активируются сильнее. Более сильное активирование цепи приводит к тому, что она укрепляется: синапсы между составляющими ее нейронами приобретают дополнительную силу, выделяя за одну передачу импульса больше нейромедиатора, а значит сильнее воздействуя на следующий нейрон в цепи. Так что достаточно хотеть помнить исходные факты, удерживая на них внимание, чтобы не произошло существенных искажений.
Кроме того, если сознательно сопоставлять факты из воспоминаний с новыми фактами, можно избежать противоречий между ними не за счет вытеснения и «подтирания» воспоминаний, а за счет выстраивания из них непротиворечивой картины мира. Например, можно вспомнить неприятные проявления подруги, сопоставить их с теперешними ее проявлениями (приятными, из-за которых к ней и возникает сильная привязанность и положительное отношение) и сделать предположение, что ее восприятия изменились, что теперь для нее те неприятные проявления неприемлемы. Задать подруге вопросы, чтобы выяснить, как она относится к той ситуации, проанализировать ее ответы. И хранить дальше те воспоминания с пометкой «есть обоснованное предположение, что больше такого не повторится, но вот так было», в готовности изменить только что сформированное отношение к этим фактам, как только появятся более свежие, связанные с ними.
Очевидно, что пока почти ничего не известно о работе мозга, и тем более о том, как именно в нем существуют, взаимодействуют, вытесняются и искажаются восприятия. Тем интереснее узнавать все новые и новые подробности об этом.