Русский изменить

Ошибка: нет перевода

×

Пытка принуждением к вранью

Main page / Дети — это люди / Пытка принуждением к вранью

Содержание

    Трезвомыслящие люди понимают, что вранье является необходимым условием социальной адекватности. Человек, который вообще не врет, не смог бы не то что работать и иметь семью, он не смог бы даже закончить школы и провел бы всю жизнь в лучшем случае в психушке, куда его сбагрили бы всем миром от греха подальше.

    «Вранье во благо», «вранье во избежание проблем», «вранье чтобы зря не обострять», «вранье чтобы немножно урвать», «вранье чтобы сгладить» и прочие десятки и сотни видов обоснований вранья в целом сводится к «вранью во благо».

    Однако чего люди не понимают, так это того, что вот это вранье во благо давно уже превратилось в раковую опухоль, которая дала метастазы во все уголки вашей психики и привела к перерождению этой психики в целом. На самом деле уже нет ни единого места в вашей жизни, где не укоренилось бы вранье. Чтобы это ясно понять, отдай себе отчет в том, что осетрины второй свежести не существует — есть только первая, а все остальное — тухлятина. Не существует «немножко искаженной» или «немножко приукрашенной» правды — правда бывает только правдой — полностью, целиком, без изъятий и искажений. И мы для собственного комфорта забываем об этом, но психические болезни — они как и физические — не проходят только потому, что ты не задумываешься о том, что раз за разом вредишь своему здоровью курением или обжиранием.

    Вранье заполонило собой весь объем твоей психической жизни. Когда жена тебя спрашивает — нравится ли тебе ее котлеты, ты скажешь да, хотя на самом деле правдой был бы другой ответ. Ее котлеты неидеальны, и ты это чувствуешь. Но зачем об этом говорить? Это ее, во-первых, обидит, во-вторых это не так уж и важно, ведь в целом вкусно. Значит — можно соврать.
    Когда ребенок спрашивает тебя — любишь ли ты маму…
    Когда соседка спрашивает — не хочешь ли ты помочь передвинуть ее коляску…
    Когда на работе… когда на улице… ты просто уже перестаешь это замечать, что непрерывно врешь, всегда, уже по привычке на всякий случай, уже даже тогда, когда можно было бы сказать чистую правду, уже даже тогда, когда просто необходимо сказать чистую правду. Привычка врать тебя уже не отпускает. Мозг уже просто не может работать иначе, кроме как автоматически привирать. Мысль о чистой правде уже вызывает конвульсии и ужас — «как бы чего не стряслось».

    И вот вы — все такие взрослые люди — начинаете воспитывать своего ребенка. А ребенок устроен принципиально иначе — в нем нет раковой опухоли вранья. Он изначально может говорить только правду. Его мозг поначалу даже еще не развился до такой стадии, чтобы понимать — что такое вранье и зачем оно нужно — это приходит к ребенку постепенно, в результате драматического столкновения с миром тотальной лжи. И психологи много говорят о переходных возрастах, о переломных моментах, но они не учитывают то, что вот это столкновение изначальной правдивости с тотальной ложью, причем ложью, обладающей полнотой власти и силы, является одним из самых тяжелых моментов, ломающих психику ребенка пополам, привносящим в психику ребенка тотальный хаос разочарования, обиды, страха и прочих фобий.

    Я не знаю, почему человек так устроен, что в нем изначальна заложена потребность в правде и справедливости. Но вот так. Некоторые взрослые в процессе своего взросления сохраняют эту потребность в таком объеме, что его хватает, чтобы начать путь назад, в правдивое детство. Они постепенно вовлекаются в разные правозащитные движения или уходят в чистую науку, становятся маргинальными философами и писателями и так или иначе удовлетворяют, хотя бы немного, хотя бы камерно, свою врожденную потребность в правде и справедливости. Но подавляющее большинство так и остается сломанными, испорченными лодьми с протухшей психикой.

    В мире прекрасного будущего дети не будут подвергаться этим пыткам. Их психику не будут переламывать с хрустом через колено подавления сексуальности, через колено подавления правдивости, через колено принуждения к усваиванию информации (так называемое «обучение», являющееся на самом деле лишь изнасилованием обучением»). И тогда — будет это через сто или двести или триста лет — и станет ясно, каким может быть человек на самом деле. Кем же на самом деле является Homo Sapiens. В настоящее время мы видим лишь то — какого психического урода можно сделать из человека, если с самого дня рождения (и даже в утробе) подвергать его бесконечным пыткам.