Русский изменить

Ошибка: нет перевода

×

Глава 20

Main page / Майя 3: Твердые реки, мраморный ветер / Глава 20

Содержание

    — Интересно, а как это все… получается?

    — Что именно?

    — Ну, «ежи».

    — А, это очень просто. Мы просто трахаемся, и спустя девять месяцев получаются «ежи»:)

    — Нет, я имела в виду другое:) – какова технология процесса. Почему у тебя родится «еж», а у обычной девушки – обычный человек? Ведь ты сама не родилась ежом, ты родилась обычным человеком, и только наверное лет в двадцать узнала о практике, попала к мордам, и мордой стала годам к двадцати пяти, значит твои гены – это обычные гены обычного человека, значит…?

    Сидя в общем зале VIP-мордодомика в Муктинатхе, Джейн заарканила черненькую и очень симпатичную глазастую непальскую девушку по имени Нанду. Сначала она лишь приглядывалась к ней, по привычке стесняясь беспокоить вопросами беременную самочку, но потом до нее дошло, что если эта девушка здесь – среди морд, то ей можно задавать любые вопросы, будь она беременна или при смерти или хоть в каком угодно другом состоянии.

    Нанду охотно отвечала, выставив свой обнаженный животик, торчащий из коротких шортиков.

    — Не совсем так. К мордам я попала в два года, когда меня фактически продала моя мать.

    — Продала??

    — Да, продала. Я была пятой девочкой в семье, и радости от моего появления, мягко скажем, не испытал никто:) Вот если бы появился мальчик, это было бы счастьем для семьи, а девочка – обуза. Родители жили в ужасной нищете, и были рады отделаться от меня – сначала они отвели меня в интернат, в котором дети жили и учились. Интернат оказался мордо-интернатом. Морды посмотрели на меня и решили попробовать. Ну я и осталась – попробовать. Спустя полгода мать приехала – посмотреть, как у меня дела, но я к ней даже не вышла – некогда было. Помахала ей издали рукой, крикнула что у меня все отлично и убежала играть с ребятами. Больше они ко мне никогда и не приходили, рассудив, что если интернатовцы меня приняли и не возвращают меня обратно, то и слава богу. Ну и я была рада. Спустя еще два года кто-то из морд поехал к родителям, заплатил им двести долларов, и официально оформили документы на мое удочерение кем-то из морд. И всё! А мордой я стала в двенадцать-тринадцать лет.

    — Ну то есть генотип…

    — Ты давно изучаешь генетику? – поинтересовался высокий и мускулистый парень.

    — Больше года!

    — Твои представления о том – как формируется генотип, довольно поверхностны:)

    — Как формируется??

    Джейн не совсем понимала, о чем идет речь.

    — Представляю так, что хромосомы берутся от отца и матери…

    — Берутся-то они оттуда, да, но генотип ребенка формируется после его зачатия, а не до.

    — После?? Это невозможно!

    Джейн рассмеялась, решив, что ее пытаются провести.

    — Нет, это именно так, — настаивал спокойно на своем парень.

    Нанду кивнула.

    — Конечно, именно так.

    — Но каким образом?? Если хромосомы…

    — Если тебе начинает казаться, что ты неплохо знаешь генетику, то отдай себе отчет, что ты впала в глубокое заблуждение:) Как это ни удивительно, но он прав – генотип человека формируется только после зачатия. У эмбриона все гены находятся в активном состоянии – все до единого. И на одной из самых ранних стадий развития этого эмбриона, начинается работа над его генотипом – специальные белки проходят с инспекцией по всем его хромосомам, и присоединяют метиловую группу CH3 ко всем тем генам, работу которых необходимо заблокировать. Ты наверняка знаешь, что только три процента всего генома человека ответственны за производство белков?

    Джейн кивнула.

    — Предназначение остальных 97% неизвестно, и многие считают его просто балластом – остатками долгой борьбы эволюционирующего живого существа за выживание. Каждый вирус оставляет в геноме свой след, плюс есть еще самокопирующиеся последовательности – ретротранспозоны Alu и LINE, которые на двоих занимают 25% всего генома, и прочее и прочее. И, кстати, первое, что происходит в раковых клетках – это снятие метиловых групп, то есть деметилирование, то есть разблокировка заблокированных генов, после чего начинается неуправляемое копирование всего подряд.

    — И человек рождается с «открытым» генотипом?

    — Не рождается, а  зачинается. Да. Белки метилируют и гены вирусов, и гены транспозонов и ретротранспозонов, и еще те гены, которые не нужны в данной ткани, чтобы на том месте, где должна быть печень, появилась именно печень, а не что-то другое:), и остаются только те три процента, которые и нужны человеку.

    — И получается, что на генотип ребенка можно влиять после его зачатия!

    — Да, можно влиять.

    — И появляются «ежи»!

    — Появляются:) Скоро вот еще один появится.

    Джейн откинулась на подушки. Беременность и рождение ребенка всегда ассоциировались у нее с чем-то совершенно неестественным и обременительным – ведь никогда не известно – какой именно человек родится, и скорее всего родится как раз самый обычный человек, которого никогда не заинтересует ничто из того, что близко ей – вон их сколько ходит по Земле. А теперь получается, что всё обстоит совсем не так!

    — А как именно вы делаете это, как именно вы оказываете влияние на эмбрион? Испытываете ОзВ?

    — Тут есть несколько аспектов, всё не так просто.

    Нанду повернулась на бок и взяла стакан сока.

    — Во-первых, мы принимаем к сведению то, что мы почти ничего не знаем о том – как именно та или иная личность появляется в том или ином эмбрионе. Это – загадка, но совершенно ясно одно – когда человек рождается, он является уже во многом сформировавшейся личностью. Последующее воспитание может подавить или растормошить те или иные его качества, но глубинных изменений добиться сложно или даже невозможно. Можно научить человека быть вежливым, следовать разным догмам и иметь определенные навыки, но нельзя, например, изначально вялого человека сделать активным, заинтересованным. Тот, кто склонен испытывать НЭ, никогда не заинтересуется практикой культивирования и исследования ОзВ, и так далее. Мы еще только начинаем изучать эти вопросы, мы в самом начале пути.

    — Где-то я уже это слышала:), — рассмеялась Джейн.

    — Мы, поэтому, не исключаем, что процесс соединения эмбриона физиологического с эмбрионом психическим сильно зависит от того – кто именно зачал этот эмбрион, что он в этот момент испытывал, что он испытывал задолго до зачатия и что он испытывает после зачатия.

    — Но можно значит поставить эксперименты?

    — Можно, но в них-то мы и ограничены, — пожала плечами Нанду. – Ну кто захочет провести эксперимент, в результате которого у тебя родится обычный болван? Поэтому мы пока что следуем правилам, которые были выработаны эмпирически и в соответствии с озаренным различающим сознанием. Например, мы решили, что никто не должен зачинать детей, если до этого он в течение полугода не испытывал почти непрерывного озаренного фона.

    — Ого! – удивилась Джейн. – Хотя… хотя это я сужу с позиций себя-прежней, ведь пожалуй я сама прожила последние полгода ну если не в постоянном ОФ, то что-то около того. А какие еще правила?

    — Отсутствие планирования отца. Я не знаю заранее – от кого будет во мне зачат ребенок. И не знаю – когда это случится. Мы просто следуем радостным желаниям, при этом интенсивность желания должна быть не меньше семи, то есть это должно быть всеохватное радостное желание, очень интенсивное и сопровождающееся очень интенсивным предвкушением, радостью.

    — То есть должно совпасть так много желаний, — пробормотала Джейн. – Парень должен очень сильно захотеть ребенка, ты должна тоже очень сильно его захотеть, ты должна при этом хотеть трахаться именно с ним, а он – именно с тобой.

    — И не просто хотеть трахаться, — поправила ее Нанду, — мы должны испытывать преданность друг к другу и к будущему ребенку.

    Лицо Джейн выразило изумление.

    — Но такое стечение обстоятельств…

    — Почему стечение? – Удивился сидящий рядом с Нанду парень. Он несколько раз уже порывался вступить в разговор, но только сейчас наконец вставил свое слово. – Преданность можно порождать, это несложно, если у тебя есть навыки порождения ее, если ты испытываешь сильную симпатию.

    — Да, согласна, действительно, если постоянно испытывать сильную симпатию, то не сложно в любой момент времени породить и преданность… Ну то есть только те могут зачать «ежа», кто имеет очень большой опыт ОзВ?

    — Да. Фактически, только морды могут зачать ребенка в мордопоселениях.

    — Значит ты – морда?

    Нанду отрицательно покачала головой.

    — Нет, пока нет, но кое-кто считает, что я непременно в ближайшее время ей стану. Во всяком случае, я смогла выполнить необходимые требования к зачатию.

    — Ну, а потом?

    — После зачатия?

    — Да.

    — О, потом начинается самое интересное, — засмеялась Нанду. – Мы ведь не знаем в точности – когда именно начинается работа белков, метилирующих гены, и мы не знаем – что еще происходит с генами человека во время формирования его генотипа, поэтому рисковать мы не хотим, то есть…

    — То есть пока эмбрион не стал сформировавшимся плодом, ты должна не испытывать НЭ, испытывать ОзВ, как можно больше испытывать интересов…?

    — Да. Фактически, после зачатия мне предстоит затяжной штурм.

    — И ты справилась? Не будучи мордой?!

    — Справилась. Но не совсем сама.

    — То есть??

    — Мне помогали. Первые четыре месяца надо мной взяли «шефство» несколько дракончиков, так что я ни минуты не оставалась одна – ни в бодрствовании, ни во сне.

    — Круто! То есть они тебя пинали, не давали испытывать серость, мучили вопросами и подстегивали твои интересы?

    — Да.

    — И у тебя не возникало усталости, недовольства от такого плотного влияния?

    — Нет. И это еще одно условие – та, кто хочет родить, должна иметь опыт длительных штурмов, она должна испытывать удовольствие от того влияния, которое морды и дракончики могут на нее оказывать.

    — Я пока не совсем понимаю, — растерянно сказала Джейн, — то есть дракончики непрерывно пинают тебя, чтобы ты занималась какими-то формальными практиками, накапливала фрагменты…

    — Нет, ну нет конечно:), — рассмеялась Нанду. – Если бы меня непрерывно надо было пинать, как же я тогда смогла бы быть кандидатом в морды? Как мы могла испытывать ОФ, а не залипнуть в серости? Фактически, дракончики играют роль помощников, а не погонщиков. Например, они могут подсказать оптимальную форму реализации интересов – мои интересов, конечно. Они являются чувствительными «термометрами» — они мгновенно чувствуют малейшие признаки вываливания в серость и обыденность, они помогают отличить идеи-фикс от радостных желаний, они помогают разбираться в сложных вопросах выбора между желаниями, они учат меня чему-нибудь интересному.

    — А отец? Или это касается только матери?

    — Нет, это касается и отца, — Нанду бросила быстрый взгляд на парня. – Опять же, мы просто не знаем – насколько важно то, чтобы и отец тоже находился в таком же положении, как и я, во время формирования эмбриона, поэтому на всякий случай он, как и я, проводит затяжной штурм, то есть это накладывает еще одно условие на зачатие – и отец и мать должны находиться в состоянии, когда они испытывают сильное предвкушение к предстоящему затяжному штурму.

    — А мне зачатие «ежа» даже помогло, — снова вмешался парень. – Когда я понял, что теперь мне необходимо на целых четыре месяца погрузиться в интенсивную, интересную и активную жизнь, то мне стало проще собраться, проще решиться.

    — И тебе тоже помогали дракончики?

    Он кивнул.

    — Еще как…

    — Клёво… Да, получается, что не так-то просто родить «ежа»… — требуется столько всего…

    — Это еще не всё. Есть и еще условия, которые мы сами, правда, выполнить не можем, зато это могут сделать дракончики.

    — Какие?

    — Работа с эмбрионом в осознанных сновидениях.

    — Эмбрионы видят сны??

    — Я не знаю, это сложно. Насколько я понимаю, у них вообще нет бодрствования в привычном нам смысле этого слова, и они живут во сне или в некотором аналоге сна, и дракончики имеют возможность совмещать свои осознанные сновидения с растущим осознанием «ежа» и оказывать на него влияние. Это очень слабоизученная область, я же говорю – мы по сути только начинаем все это исследовать.

    — Родить что-ли…, — смеясь, проговорила Джейн.

    — Давай:). У нас каждый «еж» на вес золота.

    — Нет, если серьезно, я к этому не готова. А кстати, кто решает – готова ты или нет?

    — Дракончики или Бодх. Только они.

    — И кто из них решил, что ты готова для рождения «ежа»?

    — Кто-то из них, очевидно. – Уклончиво ответила Нанду и рассмеялась.

    — А кто будет — мальчик или девочка?

    — Мальчик.

    — Уже придумала как назовешь?

    Нанду с изумлением воззрилась на Джейн, и взгляд парня был не менее удивленным.

    — Придумала? Я??! Ну ты даешь:)) Да что он, вещь что-ли? Он сам себе имя выберет, когда и какое захочет. Как же это я могу ему имя давать!

    — Да, действительно… привыкла, что родители дают имя ребенку, и не подумала, что и в самом деле, клево когда ребенок сам придумывает себе имя. А интересно посмотреть бы на воспитание ежа.

    Судя по выражению их лиц, Джейн поняла, что опять что-то ляпнула.

    Воспитание?? Уссаться можно!!:)

    Нанду громко заржала, и в этот момент Джейн поняла – насколько сильно она отличается от обычных матерей – заёбанных, уставших, раздражительных, скандальных, ненавидящих. Нанду вообще ничем не отличалась от остальных мордо-девушек и парней, разве что была менее взрывной в своих движениях. Обычная беременная женщина выглядит отвратительно – опустевшее, отвисшее лицо, словно жизнь ушла из нее, неуклюжие и тяжелые движения.

    — Но тебя ведь никто здесь не воспитывает? – Спросила её Нанду, отсмеявшись.

    — Меня? Ну меня нет…

    — Ну а его почему кто-то будет воспитывать?

    — Всё то же самое – не могу себе вообразить, что ребенка можно не воспитывать!

    — У нас с воспитанием всё просто. Мы следуем такому правилу: узнай, чего хочет ребенок, и именно это ему посоветуй.

    — Но бывает же так, что еж делает что-то такое, что делать нецелесообразно или опасно?

    — Бывает, естественно.

    — И что тогда?

    — Тогда ему объясняют – почему именно мы не хотим таких действий. Например, мы не хотим, чтобы еж приводил в поселения посторонних, и мы объясняем ему, что между посторонними людьми и обитателями поселений есть большая разница, и мы стараемся показать ему эту разницу – берем его «в люди», показываем ему людей, даем ему возможность поиграть с обычными детьми, пообщаться с обычными взрослыми, даем разъяснения.

    — А если это не помогает?

    — Тогда мы ему запрещаем.

    — То есть к насилию прибегать приходится?

    — Да, конечно. Но судя по тем отчетам, которые я читала, такое насилие не является конфликтом, не формирует враждебности или отчуждения друг к другу, ведь еж испытывает сильное доверие и открытость к нам, к мордам, к тебе вот он будет ее испытывать, когда родится, и поэтому запрет не становится причиной ссор – мы просто говорим ему, что на данный момент не в состоянии объяснить – почему мы требует не совершать какого-то действия, но в будущем он сможет в этом разобраться и принять свое решение. И для каждого ежа ведется свой список вопросов, в которых он пока не может разобраться и подчиняется нашему авторитету. И этот список поначалу активно копится, а потом так же активно рассасывается, когда ежу становится полтора-два-три года, и он уже начинает быть способен сам во многом разобраться.

    — Клёво. Интересно узнать побольше о воспитании… ну то есть, как иначе сказать?

    — Да в общем нет специального термина. Содействие. Мы содействуем ежам в их желании узнавать, развиваться.

    — Ну вот значит интересно узнать побольше о содействии ежам, где-то можно прочесть всё это – отчеты, наблюдения и прочее?

    — Ну конечно! – Снова удивилась Нанду – Ты просто никогда наверное не обращала внимания на этот раздел в Мордо-Вики. Там все есть, читай сколько угодно. Всё, я – загорать!

    И Нанду вскочила, как заяц, словно на пружинах, и умчалась на веранду с такой прытью и топотом, что Джейн оставалось только флегматично дезавуировать свою мысль о якобы «пониженной взрывности» ее движений.

     

    Разговор с Нанду завел Джейн в лабиринт размышлений и неопределенных фантазий. Мордо-педагогика… тут ведь тоже все нужно начинать с нуля, тут тоже столько интересного. Слово затасканное и неприятное – «педагогика», как, интересно, это называется на мордо-вики?

    Джейн открыла комп. Морды называли это «ежевика» — от слова «еж» и, возможно, окончание «-ка» от привычного окончания обозначений наук. Теперь понятно, почему она раньше не обращала внимания на этот раздел:) – слово «ежевика» никак не ассоциировалось с чем-то интересным, раньше она думала, что здесь расположена инфо по выращиванию ягод и фруктов на Базе:) Значит, ежевика – наука о содействии ежам. Джейн попыталась представить – насколько это непривычно, сложно и интересно – воспит… то есть содействовать ежам. Обязательно надо попроситься познакомиться с совсем мелкими ежами, если сейчас такие есть!

    Запищал голографический мессенджер, и перед экраном компа образовалась мордочка Фоссы!

    — Ты где?

    — В Муктинатхе. Я теперь знаю, что ветер мраморный!

    Фосса фыркнула, как мангуст, повернулась к Джейн в профиль и видимо с кем-то стала разговаривать.

    — Оставайся там. Утром будет совещание, мы хотим, чтобы ты поучаствовала.

    С этими словами Фосса исчезла, так что Джейн не успела задать ни одного вопроса. Ну и ладно, какая, в общем, разница? Будет совещание так будет, в любом случае скучно не будет:)

     

    В шесть утра в Муктинатхе еще темно и довольно холодно, и Джейн решила пробежаться к чайным домикам и обратно, но, прибежав туда, захотелось поработать ногами и легкими и взбежать на первое ребро – до места, откуда начинается пологий подъем. Через каждые пятьдесят метров приходилось переходить с бега на шаг, но ощущения от таких усилий было очень приятным.

    Вернувшись, Джейн почувствовала, что что-то изменилось. Быстро окунувшись в ванну с горячей водой, она пошла в общий зал и обнаружила там полтора десятка человек. Некоторых она знала, некоторых видела впервые.

    — Садись, мы хотим, чтобы ты поучаствовала в обсуждении, — кивнул ей мужчина лет сорока.

    Джейн осмотрелась. И поняла, что испытывает некоторое напряжение, не то чтобы страх или отчуждение, но то напряжение, которое испытываешь, когда входишь в клетку к ручному тигру – вроде знаешь, что он сытый и ручной, а все-таки тигр… Окружающие ее люди заметно отличались даже от тех, с кем она жила на Базе. Когда Джейн встречалась с кем-то из них взглядом, возникали ощущения, как в самолете, проваливающемся в воздушную яму. И в то же время их лица были спокойные, открытые и даже добродушные, что-ли.

    — Хочу тебе предложить заняться бизнесом, — продолжил мужчина. – У тебя есть идеи? Мы сейчас хотим определить некие параметры нашего бюджета, заодно можем выделить средства и под инвестиции в твою идею, если она есть. Если нет – можем предложить на выбор несколько идей.

    — Бизнесом?? Нет, у меня идей нет, никогда не думала об этом… а зачем?

    — Чтобы зарабатывать.

    — Но у меня нет необходимости в деньгах, я получаю большую зарплату, которую почти не трачу…, — Джейн чувствовала себя немного растерянно, — я даже точно не знаю, сколько у меня на счету, что-то около пятидесяти тысяч евро, мне столько не потратить за два года, даже если бы я сейчас перестала работать на Базе.

    — Не для тебя, для нас.

    — Не понимаю.

    — Заработанные деньги ты можешь тратить на проекты, которые развивают «морды», тебе разве не хотелось бы развивать мордо-культуру, строить новые поселения, лаборатории, проводить курсы для сотен тысяч детей, выискивать среди них талантливых и склонных к ОзВ?

    — Я об этом никогда не думала… да, вообще конечно это было бы здорово, но я вообще никогда не занималась бизнесом, я совершенно ничего об этом не знаю! А.. насколько вообще это необходимо – зарабатывать деньги? Есть финансовые проблемы?

    — Проблемы есть. Например есть такая проблема – куда девать деньги.

    — То есть:)

    — Сейчас в сети мордоотелей насчитывается шестьдесят три объекта. Каждый из них в среднем приносит два миллиона долларов ежегодно, то есть примерно сто тридцать миллионов ежегодно. Ты смогла бы с пользой инвестировать такие деньги?

    — Положить в банк..:)

    — Положить в банк – это не инвестировать, а в лучшем случае сохранить от инфляции, не более того, а мы хотим, чтобы наши капиталы росли, чтобы они вкладывались в развитие. А как ты могла бы нам помочь в этом, если ты в жизни больше пятидесяти тысяч долларов в руках не держала?

    — Я и десять тысяч не держала:)) Но зачем же тогда еще зарабатывать, если и так вы зарабатываете сто тридцать миллионов в год!!

    — Мы зарабатываем больше, но нам не хватает.

    — Но только что ты же сам сказал, что вам деньги девать некуда?!

    — Я не говорил «девать некуда», я говорил – есть задача – куда их деть, куда оптимально инвестировать. Например, мы можем построить новый отель. Примерно два-три миллиона долларов будет стоить земля под него, а то и три – отели нашей сети всегда строятся на лучших территориях, и сам отель обойдется в четыре – итого семь. Но выбрать оптимальное место – не так просто, для этого требуется большой опыт. Ну у нас есть кому выбирать – значит можно начать строить, скажем, пять отелей. Минус тридцать пять миллионов. Дальше – мы можем продолжить скупать землю под отдельное государство на территории Канады – вскоре мы планируем отделиться, так как существующие прецеденты уже позволяют скупить там много земли, прописаться на ней, и провести «всенародное голосование» проживающих там людей, достаточно и двух человек. Мы скупаем сравнительно дикие территории, но в очень красивых местах. Один гектар той земли стоит сто тысяч долларов, значит миллионов двадцать можно потратить и купить двести гектар. Пятьдесят пять. Мы можем инвестировать в наш бизнес по нанотехнологиям – это очень интересный и очень перспективный бизнес. У нас есть несколько лабораторий-заводов в Чили, Индии и еще кое где. Например сейчас мы запускаем линию по производству часов, которые напыляются на руку или вообще куда угодно.

    — Напыляются??

    — Да. Ты прикладываешь специальное устройство типа сканера к руке или к животу, и в этом месте за секунду напыляются самые настоящие часы с кучей функций. Дизайн ты можешь покупать отдельно или делать сам. В часы можно заложить конкретное время их жизни – например сутки, и через сутки они почти мгновенно рассосутся, распадутся в невидимую пыль, и ты можешь напылять новые часы. Пробные продажи показали очень хороший результат, но чтобы запустить линию всерьез, требуется потратить миллионов десять в этом году. Уже получилось шестьдесят пять миллионов. Это не единственный нанопроект. Например, мы входим в число акционеров компании, которая разрабатывает и производит космические лифты.

    — Это на основе нанотрубок?

    — Да. Технологию изготовления коротких нанотрубок открыли еще семьдесят лет назад, но создать лифт в космос – намного сложнее, чем построить углеродную трубку длиной десять сантиметров…

    — Я слышала, что проблема длинных трубок тоже была решена?

    — Решена. Повесить спутник на геостационарную орбиту, приделать к нему противовес, протянуть нить до самой земли – то есть на сто километров – это несложно. Углеродная нить весит в шесть раз легче стали и при этом прочнее в сто раз, и тем не менее – возможны повреждение. Как ремонтировать поврежденные волокна, если повреждение будет на высоте восемьдесят километров, скажем? Как защитить нить от климатических эксцессов? Мы провесили лифт на экваторе, к платформе в Тихом океане в том месте, где погода максимально тиха и единообразна, и тем не менее погода – фактор огромной значимости. А метеориты? Вероятность попадания метеорита в нить крайне мала, но успокоит ли это тех, кто упадет с высоты в сто километров? Ведь в мире постоянно случаются крайне маловероятные вещи. Защита от терроризма, оптимальное устройство электродвигателя. Конечно, углеродные трубки проводят электричество намного лучше меди, но ведь и сечение их очень и очень маленькое, чтобы минимизировать вес, и электрические явления в той же атмосфере влияют довольно сильно. Еще пятьдесят лет назад все ждали, что космические лифты заработают со дня на день, так до сих пор и ждем – слишком сложно, но сейчас мы и в самом деле близки, грузовые партии уже несколько лет курсируют туда-обратно, но главное применение лифта – не грузоперевозки, а туризм! А вот туристов мы поднимать на станцию и спускать пока не готовы. Тем не менее – мы инвестируем в этот проект и наш человек есть в совете директоров. Так что миллионов двадцать мы еще туда наверное инвестируем. Итого уже восемьдесят пять. Я не буду перечислять подробно, но у нас есть еще около десятка нанопроектов – совместных с кем-то или самостоятельных – тут и хранение информации, и напыленные нанопровода, и ДНК-чипы…

    — ДНК-чипы? – Оживилась Джейн. – Это что?

    — Это сложно. Так за пять минут не рассказать. Молекулы ДНК обладают программируемыми и самоорганизующими  свойствами, и мы используем это для решения задач молекулярной электроники и фотоники. Например, берем белки, которые могут связывать углеродные нанотрубки с особыми местами в ДНК… нет, сейчас не буду объяснять. Еще активно развивается производство биологически маркеров на основе нанотехнологий, с помощью которых мы можем обнаруживать раковые опухоли и прочие места, где поселилась болезнь. Ну а поиск и производство новых материалов, так это вообще целый мир… Говоря коротко, на эти проекты легко потратить миллионов пятьдесят или сто – мало не будет.

    Запущенный два года назад завод по производству нанокерамических имплантантов в Пхеньяне чрезвычайно рентабелен – заказы на искусственные сердечные клапаны растут лавинообразно, и принято решение построить еще хотя бы два завода – миллионов десять на каждый.

    А еще мы можем модернизировать наши внутренние лаборатории, еще мы можем нанять перспективных ученых на наши внешние заводы и лаборатории, а еще мы можем нанять дополнительно тысячу человек, которые будут вести курсы для детей, а еще в любой момент может начаться строительство лунного отеля – будучи соинвесторами в проекте космического лифта, мы имеем серьезные преференции в области лунного туризма. Конечно, самим такой проект не потянуть, но если, к примеру, завтра несколько мощных корпораций объединят свои усилия, а дело к тому движется, то мы просто не можем упустить такую фантастическую возможность и не выкупить пакет акций, который имеем право приобрести – то есть неплохо бы держать миллионов сто наготове. Можно, конечно, кредитоваться, но мы ужасно этого не любим, а с другой стороны заморозить такую сумму еще менее выгодно, так что нужно подумать, выработать оптимальную тактику. И мало ведь просто «потратить деньги» — сами по себе деньги не работают, работают люди, так что мы должны еще и управлять всем этим, нанимать людей, и не абы кого, а подбирать таких, с которыми будет удобно и приятно работать, не склонных к агрессии, подвижных, стремящихся к дружелюбной атмосфере. Необходим финансовый контроль, необходимы грамотные и инициативные управляющие – у нас есть собственный кадровый центр на Маврикии, в Порт-Луи… ну как?

    Джейн выглядела ошеломленной.

    — Это… просто… нет слов:)

    — А ты поищи.

    — Это ошеломляет. Такой размах…

    — Это далеко не все.

    — И вы хотите, чтобы я построила бизнес, который смог бы добавлять что-то значимое… вот к этим сотням миллионов?:) Это нереально, невозможно.

    — Нет. Мы этого пока не хотим. – Голос Фоссы вывел Джейн из состояние обалдевшести, и привычно протрезвил. – Мы хотим, чтобы ты перестала быть инфантильным идиотиком, который забивается в угол при словосочетании «инвестировать десять миллионов долларов». Мы хотим, чтобы ты наконец вылезла из пеленок и перестала держаться за мамину юбку. Мы хотим, чтобы ты была одной из тех, на ком держится это мир, а не тем, кто ущербно зыркает из-за угла и стыдливо улыбается, когда речь заходит о деньгах, финансах, инвестициях и прочем.

    Джейн словно ошпарили. Ее лицо вытянулось, руки не могли найти себе места.

    — Почему тебя устраивает твоя полная беспомощность в этих вопросах? Почему ты не хочешь быть тем, на ком держится этот мир – мир морд, ежей, беженцев, дракончиков?

    Джейн по-прежнему молчала. Сказать было нечего.

    — Потому что я так привыкла, — наконец выдавила она. – Я привыкла быть беспомощной овцой и меня это устраивало.

    — УстраиваЛО? А сейчас?

    — Сейчас не знаю.

    — Ответ не принимается.

    — Сейчас нет, не устраивает! Я хочу измениться. Мне очень интересно, просто я всегда думала, что уж это точно не для меня.

    — Когда будешь меняться?

    — Не знаю, я…

    — Ответ, начинающийся со слов «не знаю» не принимается, — снова отрезала Фосса.

    — Блин…:) Я не знаю, как…

    — Не принимается.

    — Блин!! — Джейн ударила кулаком по столу. – Сейчас, сейчас хочу!

    — Тогда выбирай проект, — снова вступил в разговор мужчина. – У тебя есть идеи?

    — Нет.

    — Хорошо. Вот идея – коммерческий зоопарк.

    — Зоопарк? – Джейн удивилась. – Мне кажется что это не самая лучшая идея – держать зверей в клетках…

    — Ты сама это придумала или услышала от кого-нибудь? – Поинтересовался он.

    — Не знаю. Но разделяю эту точку зрения так или иначе.

    — Почему?

    — Ну, мне кажется, что звери страдают.

    — Это утверждение требуется доказать, но допустим, что это так, и что из этого?

    — Как? – Не поняла Джейн. – Мне не хочется зарабатывать деньги на страданиях красивых животных.

    — А мне хочется?

    — Ну… не знаю:)

    — То есть я в твоих глазах такой человек, который не прочь заработать на страданиях живых морд?

    Джейн вздохнула и посмотрела ему прямо в глаза. Хватило ее ровно на три секунды и она отвела глаза.

    — Нет.

    — Тогда почему ты даже секунды не подумала над моей идеей?

    — Я думала уже об этом раньше, мне нет нравится поэтому ходить в зоопарки.

    — Раньше? Раньше ты была тупой. И сейчас ты просто автоматически подтверждаешь все те решения, которые когда-то были тобой приняты?

    — Нет, но в этом случае я точно уверена, что животные страдают.

    — Понятно.

    В комнате воцарилось молчание.

    — Но я действительно так считаю! – Повторила Джейн.

    — Считаешь ли ты, — начала Фосса, — что люди убивают природу? Убивают животных, уничтожают леса, засирают ледники?

    — Да.

    — Ты хочешь этому помешать?

    — Да.

    — Как ты думаешь – что испытывают люди, когда они приходят в зоопарк, где они могут смотреть на животных, иногда даже трогать их?

    — Думаю… умиление, ну некоторые наверное испытывают радость, симпатию.

    — А дети?

    — Дети больше испытывают симпатию, чем умиление.

    — Сколько детей проходит за один день через крупный зоопарк? А взрослых?

    — Не знаю…

    — Не принимается.

    — Блин:) Хорошо, я была в зоопарке, на входе вместе со мной было человек двадцать, значит в пять минут двадцать человек, за шесть часов – около тысячи.

    — Значит в год – триста тысяч. Триста тысяч людей могут испытать умиление или симпатию – в данном случае не существенно. Главное другое – их мышление станет немного более экологичным. Их отношение к животным – немного менее потребительским и безразличным. И ты считаешь, что такой результат не оправдан такой ценой, как предполагаемые страдания двухсот животных?

    С такой позиции Джейн никогда не смотрела на этот вопрос.

    — Думаю, что оправдан.

    — «Думаешь»? Ответ не принимается. Либо да, либо нет.

    — Да, оправдан.

    — Этот проект тебе интересен сейчас?

    — Да, интересен!

    — ОК, поезди по миру, посмотри как устроены зоопарки – составь бизнес-план, высылай.

    — Офигеть! Ну… хорошо, я поеду!

    — Ищи идеи для позиционирования.

    — Для чего?

    — Позиционирования. В мире существуют тысячи зоопарков. Почему люди должны выбрать прийти именно в твой? Почему они обязательно должны прийти в зоопарк, если окажутся в этом городе? Ты должна найти отличительный признак, который был бы всем понятен и привлекателен. Ты должна либо стать первой в существующей нише этого бизнеса, или сама создать ее и стать там первой автоматически.

    — Я не понимаю – как это – создать нишу.

    — Например, есть голофоны – их сколько угодно всяких, но нет таких, которые бы вкусно пахли. Ты можешь создать вкуснопахнущий голофон и начать заявлять в своей рекламной компании, что это очень круто, модно, прикольно и тому подобное. Возможно, найдется не так много потребителей, но в созданной нише ты будешь единственная – и первая. И в сознании всех людей категория «пахнущие голофоны» будет принадлежать тебе. А выбить кого-то с первого места очень и очень трудно.

    — Но если кто-то начнет делать такие же голофоны и давать больше рекламы?

    — То эта реклама будет работать на тебя – люди прочтут рекламу конкурента, согласятся с его маркетинговыми идеями, позволят убедить себя, что такие голофоны – это круто, но когда они решат его купить, то купят мобильник твоей марки, так как именно она в их сознании занимает первое место в этой нише.

    — Интересно…

    — Создай нишу в зоопарках.

    — А у меня есть идея… а что, если сделать зоопарк, в котором звери будут по-максимуму на свободе, и их можно будет лапать? Например я была в аквариуме в Куала-Лумпуре, там на входе есть маленькая лужа, и в ней можно трогать мелких акулок, еще кого-то. А в Чанг-мае можно лапать живого тигренка, играть с ним. А еще в Куала-Лумпуре я в птичьем парке кормила с руки страусов! Это офигенно, просто офигенно! Даешь страусу вкусный листок, и он протягивает свою длиннющую шею, хватает тебя за пальцы, но это не больно, и можно с ним играться, гладить по голове и по шее – офигительная шея – пушистая, гибкая, крепкая! Почему в других местах так не делают?

    — А я видела место, где можно лапать питонов, летучих мышей, и выдр. Летучие мыши лазают по тебе, такие клевые, с головой как у мелкой собаки, и выдры очень подвижные и красивые – ставишь ее на стол и она носится, играет с тобой, — поддержала Джейн незнакомая ей девушка.

    — Наверное, если посмотреть внимательно, то очень много зверей и птиц можно содержать в зоопарке так, чтобы человек трогал их, игрался с ними, и ведь так симпатия намного сильнее проявляется! – Джейн уже была захвачена идеей. Вспомнила – еще в том же птичнике я кормила с рук павлинов и цапель. Что, если позиционировать себя именно так?

    — Возможно, — кивнул мужчина. – Идея подходящая. Теперь требуется провести работу – посмотреть в разных зоопарках – какие животных могут играться с человеком и при каких условиях, посоветоваться с зоологами – что еще они посоветуют, потом необходимо придумать торговую марку, которая бы ассоциировалась у людей с образами симпатичных и открытых животных.

    — А зачем торговая марка?

    — Один зоопарк – это еще не бизнес, а вот сеть зоопарков – это интересно, и если человек прилетает из Куала-Лумпура в Торонто, например, или в Бангкок, и видит  в рекламных проспектах знакомое название зоопарка, и понимает, что здесь он сможет полапать каких-то новых морд, то он уже твой клиент. Сколько в мире крупных городов – столько у тебя потенциальных точек для сети зоопарков. Но конечно, требуется отработать технологию, решить вопросы юридического характера, необходимо изучить конкурентов в том или ином городе, узнать их слабые и сильные черты в самом устройстве, в их рекламной и маркетинговой политике и так далее. Целесообразно завязывать тесные контакты с городской администрацией, например пообещать, что дети по субботам смогут ходить в зоопарк бесплатно, а те, кто запишется в кружок под каким-то там названием и будут хотя бы раз в месяц приходить и помогать кормить какое-то животное или чистить его клетку, получат постоянный бесплатный доступ… мало ли, какие появятся идеи.

    — Здорово…

    Джейн вдруг охватило странное чувство, как при прыжке с парашютом. Вот прямо сейчас ее жизнь снова круто изменилась, и снова она прыгает в какую-то новую, неизвестную ей жизнь.

    — Прочти книги Займана, Траута и Райса, — посоветовал мужчина. – Они написаны почти сто лет назад, но почти никто не применяет тех знаний, что там описаны. Люди привыкли делать как все и как всегда – по старинке. А мы – понимаем и применяем на практике идеи дифференцирования, позиционирования, вреда конвергенции и прочее и прочее – читай, применяй на практике. Читай наши внутренние отчеты и рекомендации. В вопросах ведения бизнеса ты сможешь консультироваться с Выдрой.

    Та же девушка, что вмешивалась в их разговор, приподняла руку, обозначая себя.

    — Выдра? – Рассмеялась Джейн. – Выдра будет консультировать меня в вопросах построения сети зоопарков? Ну тогда дело пойдет! Но как мои занятия… как все остальное? Томас учит меня…

    — Остальное никуда не денется, — ответила Фосса. – Не сомневайся.

    — Мне так удивительно, что можно строить такие грандиозные планы… вот так взять и начать строить свой мир, свою жизнь, да еще и отделиться в свое собственное государство!

    — Мы строим новую культуру, да, это именно новый мир, — заговорила маленькая и очень стройная девушка с короткой стрижкой. Она была такая легкая на вид, что, казалось, могла взлететь. – Раньше это было невозможно. Ну представь себе – что было бы, если бы султан острова Тернате перестал бы грызться с султаном острова Тидоре и приехал бы к нему в гости, чтобы договориться о сотрудничестве? Его бы убили под благовидным предлогом. Что происходило даже с могущественными цивилизациями, которые развивались быстрее и дальше своих соседей? Они неизменно поглощались варварами, которые вместо декламирования стихов и строительства канализаций и водопроводов тренировались скакать на лошади и пронзать врага копьем. Что уж говорить о мелких социальных группах? Они разрушались. Еще каких-то сто лет назад, в двадцатом веке шли разрушительные мировые войны, сметавшие все на своем пути. Еще пятьдесят лет назад целые миллионы людей, относящих себя к той или иной этнической группе, испытывали грандиозные трудности с тем, чтобы отделиться в отдельное государство. Первый город-государство образовался только десять лет назад. Так что, фактически, только сейчас появляется возможность замкнуться от соседей в своем маленьком мире, жить по своим законам, в соответствии со своими ценностями и начать двигаться вперед, ну или назад – кому как нравится, будучи защищенным и международными законами, и экономической взаимосвязанностью всего и вся.

    — К примеру, у нас есть банк, — пояснил тот же мужчина, который рассказывал Джейн о мордо-бизнесе. – Многие симпаты, понимая, что мордосообщество исключительно устойчиво и конкурентоспособно, предпочитают использовать его в качестве инструмента консервативного инвестирования. А надежность и удобство требуются не только симпатам, и мы имеем целый ряд очень крупных клиентов, которые относятся к мордо-культуре почти совершенно безразлично, но без враждебности. Это, кстати, наглядный пример позиционирования, и он работает. Например, у нас есть только один офис – в Куала-Лумпуре, и больше нам не надо. Наши клиенты – не те, что ищут ближайший к их дому банк. Наши клиенты – те, кто, во-первых, хочет, чтобы его деньги управлялись людьми, имеющими исключительно трезвый подход к ведению дел, а то, что мы на это способны, демонстрируется остальным мордо-бизнесом, хотя бы той же сетью отелей. Во-вторых, это те люди, которые хотят содействовать хотя бы косвенно развитию мордокультуры. В-третьих это те, кто хочет, чтобы их деньги не работали в проектах, наносящих ущерб живой природе, и так далее – у нас есть целый список наших отличительных признаков. Поэтому не удивительно, что имея единственный офис в Куала-Лумпуре, мы имеем клиентов и в Японии, и в Новой Зеландии и даже в Гренландии.

    — Ты говорила…, — обратилась Джейн к девушке-эльфу, — …а кстати, как тебя зовут, — поинтересовалась Джейн.

    — Саат.

    — Ты говорила о новой культуре. Получается, что сейчас можно, почти не оглядываясь на соседей и выполняя лишь простые нормы международного права, закрыться от внешнего мира границами отдельного государства и развиваться как угодно далеко, идти своим путем!

    — Фактически, мы уже и так делаем это семьдесят лет. Создание государства просто создаст дополнительные удобства. Мы идем своей дорогой. Мы меняемся сами, у нас рождаются дети-ежи, мы ищем и находим близких нам людей, мы осваиваем…, — Саат задумалась, подыскивая слово, — совершенно бескрайние пространства миров, в которые мы нашли доступ через осознанные сновидения, мы придумываем новые технологии – и на продажу, и для внутреннего использования. Мы и так уже – мир в себе, и он стремительно расширяется, в том числе и географически.

    — А двести гектаров земли в Канаде будем покупать в этом году?

    — Будем:) Купим даже больше и не только в Канаде. Раньше, ну скажем лет двести назад, покупать землю было чревато – придут с пушками и пулеметами и отнимут, но сейчас земля стала вечной ценностью, причем, что очень важно, нетиражируемой. Запасы земли ограничены, хотя, конечно, до сих пор свободной земли грандиозное количество, но мы думаем не только о ближайшей сотне лет, как другие люди. Мы не собираемся отбросить копыта через какие-нибудь двести лет, и, кроме того, даже если бы я знала, что умру скоро, я все равно бы отдавала максимум сил, чтобы создавать новую культуру, новый мир, в котором будут жить люди, которых я уже знаю или которых никогда не узнаю, но к которым или к образам которых я испытываю преданность.

    — А скоро начнется освоение Луны…

    — Начнется, конечно, мы и начнем, но Земля – уникальна, и никакая Луна никогда, наверное, не сможет стать такой же красивой и удобной для жизни, даже когда мы начнем извлекать лед из кратеров и создадим искусственную атмосферу, если это вообще возможно на Луне с ее такой маленькой силой притяжения. Так что закупка земли для будущих столетий – дело чрезвычайно важности, вот тут как раз и есть сложности – как распределить капиталы. Если все вложить в покупку земли, то мы не сможем наращивать капиталы и не сможем покупать новую землю – требуется баланс.

    Сидя здесь, в этой маленькой комнате, в которой собралось столько людей, каждый из которых представлялся Джейн целым миром – намного более глубоким и интенсивным и радостным, чем ее собственный, она отдала себе отчет в том, что ее жизнь изменилась еще кое в чем. Она задумалась, нащупывая ясность и резонирующие слова, и разговор продолжился без ее участия. Изменение, которое она почувствовала в себе, было настолько плавным и естественным, что она только сейчас смогла вдруг увидеть его. Жизнь изменилась в мелких деталях. Джейн посмотрела в большое окно во всю стену – за ним был парк вокруг домика, а над ним вдалеке – заснеженные горы, и на что бы ни падал ее взгляд, всё отзывалось в ней. Именно всё, ну или почти всё, но так или иначе – это было несравнимо больше, чем в прежней жизни. Как будто стоит арфа, у которой все струны заблокированы, и хоть ты к ним прикасайся, хоть хуячь подушкой – она не звучит, не реагирует. А потом струна за струной понемногу отделяется от блоков, высвобождается, и это происходит постепенно, так что невозможно заметить разницу между тем, что было неделю назад и тем, что есть сейчас. А сейчас Джейн вдруг отчетливо вспомнила себя прежнюю, какой она была несколько лет назад – арфа с заблокированными струнами. Мир был плоским, и только какие-то очень сильные влияния приводили к резким и неприятным, плоским звукам. И это так сильно отличается от того, как все воспринимается сейчас. Джейн переводила взгляд с гор на зеленую морду араукарии, с нее — на паркет под ногами, на лица людей, на стройные ножки Саат, на ее грудки и животик под прозрачной футболкой, на край ее футболки, изогнувшийся мягкой линией, затем переставала рассматривать что-либо и просто сидела без мыслей – и что бы они ни делала, в ней постоянно всё отзывалось мягкими «звуками арфы» — мелкими всплесками переживаний, тихими ощущениями по всему телу. Она жила – всем своим существом. Именно эти мелкие, переливающиеся, перекатывающиеся, тусующиеся как опоссумы ощущения и переживания производили все вместе обостренное чувство особой полноты жизни – той, что не сводится ни к обладанию, ни к действию, ни к желанию. Даже еще полгода назад интенсивность жизни непременно снизилась бы, если бы просто так вот сидела как сейчас, и захотелось бы немедленно заняться чем-то, а сейчас желаний меньше не стало, как минимум, и тем не менее такое «бездеятельное времяпрепровождение» было очень глубоким, она словно просыпалась где-то глубоко внутри себя, словно ее внутренний мир отходил от многолетней анестезии и возникали оттенки переживаний, мыслей, ощущений.

    Это было захватывающе. Это порождало острое, пронзительное чувство свободы. Свобода от желаний? Звучало смешно. Скорее – свобода от обязательной потребности в каждую минуту реализовывать желания, чтобы чувствовать себя живой. Даже больше того – это была свобода от обязательной потребности в каждую минуту испытывать эти желания. Прямо сейчас Джейн знала, что в любой момент – стоит только произвести легкое усилие, и даже не усилие, а словно вспомнить, что есть такой способ жить, как испытывать желания, и они тотчас выскочат,  как проворные выдры, но она этого усилия не делала. Прямо сейчас желаний какой-либо активности не было вообще, и тем не менее жизнь была насыщена. Это очень, очень охуительно. Бегать по лесу – это клево, это здорово, но, оказывается, можно и не бегать, а просто сесть под дерево или лечь на траву и лежать, и в тебе переливается целый внутренний мир – как шкурка на питоне под ярким солнцем. Внутренний мир, точно – заезженное слово. Какой к дьяволу может быть внутренний мир у обычного человека?? Какой внутренний мир может быть у помойки?

    Вдруг выскочило желание – а что, если сделать практику выжигания ОзВ? Минута нерешительности, но желание не отступало, и она начала устранять все то, что испытывала – представляя, как яркая белая вспышка взрывается изнутри и разметает прочь всё, что она испытывает – все наслаждение, всю полноту жизни, все всплески глубоких и щекочущих своей странностью переживаний – вспышка за вспышкой – к черту, всё смести, чтобы не осталось ничего. Первые двадцать секунд ничего не менялось, а затем – резко, властно стало нарастать блаженство. Джейн продолжала устранять и его, представляя, как яркая вспышка изгоняет блаженство к чертям, и каждое усилие действовало парадоксально – как насос, накачивая блаженство и отрешенность. Такой силы блаженства она еще не испытывала никогда, и замерла в полной неподвижности, продолжая упорно и даже с каким-то отчаянием выжигать блаженство – вспышка за вспышкой. Ощущения тела стали теряться, средняя сфера пустоты появилась резко, как вынырнула из-под воды, и словно магнит перетянула на себя всю ту совокупность восприятий, что мы называем «ощущения» — их больше не было ни снаружи, ни внутри сферы, а только на ее поверхности – тонкая, звенящая от внутренней силы оболочка.